Только начать паниковать на этот счет я не успеваю, потому что он резко входит в меня, заставляя выгнуться еще больше, прижимает ко мне своим горячим телом и нежно целует у основания шеи.
— Моя, — шепчет он, очень медленно, едва ощутимо во мне двигаясь, но он такой большой, а во мне столько желания, что от одного проникновения по телу проходит судорога удовольствия, и жар заполняет меня всю.
— Хочу тебя, — шепчу я сквозь слезы, совсем себя не контролируя.
— Все, что угодно, дорогая жена, — с усмешкой говорит он, лижет меня за ухо, проводит руками по моему телу, хватает за бедра и начинает очень быстро резко и жадно двигаться, заставляя меня вскрикивать и стонать.
Я захлебываюсь стонами, кричу, вою, едва сдерживаюсь, чтобы не просить еще. Я умоляю его мысленно не останавливаться, а он, видимо чувствуя, что я близка к удовольствию, замедляется, шепчет что-то невнятное, а потом снова ускоряется, заставляя меня буквально рыдать он изнеможения.
— Ненавижу, — шепчу я, рыдая.
— Люблю, — невозмутимо отвечает он и снова набирает темп, от которого кровать подо мной вздрагивает. Он с такой яростью вколачивался в меня, что мне кажется, что так можно и умереть, но мне так хорошо, что я буквально таю, забывая про подушку, двигаясь ему навстречу и нашептывая всякие безумства, пока он не кончает в меня, и я не ощущаю пульсацию внутри в такт биению сердца.
Он отпускает меня, и я сразу падаю на постель, чтобы отдышаться и прийти в себя.
— Ну что? Теперь тебе хватит энергии? — спрашивает он, сев на кровать.
Я как пьяная смотрю на него и понимаю, что мне не хватит. Мне просто мало. Слишком уж он хорош. Расстегнутая рубашка. Черная. Ему к лицу. Из расстегнутых штанов торчит член, быстро встающий явно от моего взгляда и снова готовый на все.
Разве можно сейчас остановиться? И вообще…
Он точно демон? Он точно мой муж? Я точно должна себе сейчас отказывать в маленьких слабостях?
— Нет, наверно нет, — все же признаюсь я, приподнимаясь и глядя в его темные глаза.
Можно ли прямо сказать, что я хочу еще, что мне нужно еще, чтобы… Даже не знаю, чтобы что. Никогда не была такой озабоченной, но если мы не повторим, я только и буду думать, что о его большом красивом члене, который ему придется просто спрятать в штаны, а ведь я могу его себе присвоить, навсегда…
Кто тут кому принадлежит, а, Бес?
— Ты. Мне, — отвечает он с усмешкой, и я не могу удержаться, тянусь к нему, чтобы поцеловать.
*Бес*
Я улыбаюсь, глядя на нее. Щеки у нее порозовели. Глаза блестят. Сидит на кровати, смотрит на меня, думает всякие глупости. Девочка моя. Хорошо, что она моих мыслей так легко не читает, как я ее, а то поразилась бы тому, какая чушь в моей голове, когда она рядом.
Не сводя с меня глаз, она облизывает губы. Очень медленно и маняще.
— Что? — спрашиваю я, стараясь не думать лишнего.
Смерть от истощения ей больше не грозит, да и мне до дефицита энергии еще далеко, но если бы она позволила, если бы она захотела…
Приходится сдержаться, чтобы не облизать губы от этой мысли.
Моя девочка.
Она не отвечает, закусывает пальчик и очень выразительно окидывает меня взглядом. Я, следя за ее глазами, тоже смотрю вниз и впервые в жизни смущаюсь. Когда ты бессмертен и не эмоционален, никто не может тебя задеть, а значит ты никогда не испытываешь сомнений в собственной привлекательности. Сидеть голышом перед кем-то, даже не думая о его реакции, всегда было нормально, а теперь я вдруг теряюсь как мальчишка.
Стоит ли быстро поправить одежду? Стоит ли быстро отскочить, пока она не сказала что-то, от чего я выйду из себя?
— Бес, — шепчет она.
Я даже вздрагиваю, затаив дыхание.
— А ты ничего такой, когда молчишь, — говорит она и у меня от сердца отлегло.
Молчишь, значит? Ну что ж, значит и не надо начинать говорить. Я молча тянусь к ней, а она не убегает. Наверно, это может считаться согласием.
Не возмущается, даже когда я прикасаюсь к ее лицу. Провожу пальцами, как и хотел, сначала по щеке, потом по губам и вниз по шее. Она не отстраняется, а подается вперед, приоткрывая губы, словно просит о поцелуе. Соблазнительница.
Думать, сдерживаться и осторожничать я уже просто не могу, хватаю ее платье и дергаю на себя, разрывая ткань.
Она охает мне в губы, но вырываться не пытается. Ее губы так близко, что я целую ее, избавляя от обрывков одежды. Ее маленькая грудь меня просто дразнит своими твердыми сосками. Прикасаться к ним было отдельным удовольствием, да и она сама на этот раз не скромничает, проводя рукой по моей груди.
От прикосновения ее еще холодных пальцев внутри все дрожит. Я сжимаю обрывки ее платья, чтобы не впиваться пальцами в ее тело, от страсти и от желания. Она слишком хрупка для подобных моих порывов. Отпускаю ее, только чтобы позволить ей стянуть с меня рубашку.
— Хочу тебя, — признается она вслух, подбираясь ко мне еще ближе.
От платья у нее уже ничего не осталось, потому я разрываю и трусики с кружевами.
Она в ответ только стонет и окончательно мне поддается.
Я тяну ее на себя, усаживаю на колени. От штанов пришлось избавляться магией, но это пустяки, главное, что она обхватывает меня ногами и сама приподнимается, дразня себя моим членом, а я не тороплюсь и ее не тороплю, наслаждаясь моментом. С ее переменчивым настроением, быть может, это первый и последний раз, когда она такая. Милая и податливая. Разве могу я упустить момент?
Я дразню губами ее грудь, мну ее округлые маленькие ягодицы и не могу насладиться ее кожей, ее запахом, ей самой. Она телом прижимает к моему животу член и это ничуть не менее приятно чем сам секс, но длиться такое безобразие долго не может. Я не могу терпеть, потому,
