Но афганцы вдруг быстро перестроили фронт влево. Они, несомненно, обнаружили главные наши силы.
— Оставаться на своих позициях и поддержать Валлаха огнем! — крикнул я Танкушичу.
Валлах своевременно выслал на правый фланг пулеметчиков. Вместе с группой Месароша они встретили вражеских конников плотным перекрестным огнем. А когда еще и с нашей стороны загремели залпы, наступательный порыв наемников заметно угас. Валлах перешел в контратаку. Началась отчаянная рубка. Пыль окутала поле боя. Чтобы не поразить своих, я распорядился прекратить стрельбу и помочь Валлаху ударом с фланга. Танкушич только того и ждал.
Появление свежего эскадрона решило исход схватки. Афганцы были прижаты к реке. Чувствуя, что мы не дадим им переправиться через Зеравшан, они решили проскочить на восток по узкому проходу вдоль реки.
Наблюдая за полем боя в бинокль, я заметил вдали большую группу всадников. Позади них на холмике развевалось зеленое знамя. Возможно, это была свита эмира. Однако пылевая завеса мешала рассмотреть их одеяния. Неожиданно всадники шарахнулись в разные стороны — спугнула начавшая рваться шрапнель. Это с перегона Кизил-Тепе — Малик ударил наш бронепоезд.
Я поскакал к Валлаху. Надо было собрать отряд в кулак. Ведь главные силы Алимхана еще не вступили в бой. Где-то в долине Зеравшана с ним был полк «богатырей».
Мои опасения оправдались. Не успели растаять звуки трубы, игравшей общий сбор, как из долины выкатилась лава эмирской гвардии. Размахивая над головой клинком вправо и влево, я карьером помчался туда, где виднелся знак Валлаха. Следовавший за мной Ковач отрепетовал на трубе сигнал «строй фронт». Эскадроны развернулись навстречу неприятелю. По нему били выдвинутые вперед пулеметы.
Полосатые всадники шли рысью, как на параде. Впереди гарцевал седобородый великан в красном парчовом халате. В его руке сверкал кривой клинок. Не менее красочно выглядели и другие офицеры. Их разноцветные чалмы, яркие халаты, богатое блестящее снаряжение резко выделялись на фоне более скромного убранства рядовых сарбазов.
— Да... красавцы! — заметил Танкушич. — И сила, видать, есть. А вот дух какой — это мы посмотрим...
От противника нас отделяют уже не более двухсот саженей. Подаю знак трубачу. Звучит сигнал «карьер». Махнув клинком в сторону врага, пришпориваю лошадь. Чувствую, как позади загудела под копытами земля.
Кто-то сразил пулей седобородого конника. Лава «богатырей» остановилась. Несколько офицеров и сарбазов бросились к убитому. В этот момент наши эскадроны и налетели на эмирских гвардейцев. В воздухе засвистели шашки, послышались глухие удары, вопли, ругань, ржание лошадей. Строй «богатырей» сломался, попятился. Затем они показали хвосты. Валлах и Габор погнали противника. Кавалеристы-пограничники схватились с вновь появившимися на фланге афганцами. Мадьярский дивизион помог пулеметным огнем и снова рассеял наемников.
Я остановил увлекшихся погоней. Враг располагал еще большой силой. Нам нельзя было об этом забывать и распыляться. Подразделения вернулись и заняли более выгодные, чем были раньше, позиции.
Приведя себя в порядок, «полк богатырей» пошел в новую атаку. На этот раз их было куда меньше, да и наступали они уже не с прежней уверенностью. Стоило нашим пулеметчикам свалить нескольких офицеров, как гвардейцы повернули назад. Мы опять преследовали их до тугаев..
Танкушич прочесал близлежащие кустарники. Пограничники выловили десятка два сарбазов, подобрали трофеи. Вблизи дороги обнаружили ковровые мешки и узлы. Кое-где валялись упавшие с арб кожаные и деревянные сундуки. Некоторые из них были разодраны и разбиты, и мы увидели ярко блестевшие на солнце золотые слитки и монеты, искрящиеся драгоценные камни.
Я распорядился собрать оружие и ценности в одно место и на охрану их выделил взвод с пулеметом: чем черт не шутит — еще вздумают бухарцы отбить сокровища эмира. Трубачу приказал играть «аппель». Со всех сторон потекли к своим флаг-знакам кавалеристы и начали выстраиваться в линию колонн.
Ко мне подъехал Габор и стал горячо убеждать, что сарбазов надо преследовать. Я возразил:
— Нет у нас сил для этого. Хорошо и то, что мы их не пропустили. Все же это лучшие части эмира, и с ними надо держать ухо востро.
— Какое ухо? — не понял Габор.
Комиссар Рудольф Сабо стал по-венгерски разъяснять смысл этого выражения и сразу вдруг как бы осекся.
— Смотрите!
К нам несся конник. Это был Габриш.
— Что стряслось?
— Эмир удрал!
Я попросил бойца доложить подробнее.
— Мы захватили сарбаза. Он сказал, что Сеид Алимхан с конвоем уже за железной дорогой.
— Где пленный?
— В эскадроне. Он тяжело ранен.
— Передайте Танкушичу, пусть отправит «языка» в Кизил-Тепе, а сам с подразделением следует за нами.
4
Наши жаркие схватки с отходящей вражеской колонной были лишь маленькими эпизодами большого сражения, развернувшегося к юго-востоку от Гиждувана. Еще утром я получил сведения, что западнее нас с ходу вступил в бой прибывший из Ташкента эскадрон курсантов. Вскоре туда же подошли головные подразделения отряда П. И. Сокольского. В 7 часов утра они взяли кишлак Ирзиван.
Сокольский, на которого было возложено общее руководство операцией по захвату Алимхана, одобрил наши действия. Он сообщил, что к Кизил-Тепе уже подходит сводный курсантский и 6-й стрелковый полки, и требовал от нас не выпускать войска Алимхана из Зеравшанской долины.
Мы двигались в предбоевом порядке. Далеко вперед и на фланги ушли боевые разъезды. Все уже изрядно утомились, мучила жажда, но никто не сетовал на трудности.
На горизонте показалась конная группа. Присмотрелись — опять афганцы. Решили атаковать их с ходу. Выслал на фланги пулеметы, начал строить фронт. Но противник, увидев наши приготовления, свернулся в походную колонну и галопом поскакал на юг.
— Ничего не понимаю, — развел руками Валлах. — То на пулеметы лезли, как одержимые, а теперь уклоняются.
— Не соврал, видимо, пленный, — вслух подумал я. — Пожалуй, и впрямь удрал от нас эмир. Если это так, то зачем активничать его воинству? Оно будет теперь только сдерживать нас.
Рудольф Сабо заволновался, горячо воскликнул:
— Надо спешить! Кони встанут — пешком пойдем!..
Перестроились в линию колонн и понеслись переменным аллюром. Афганцы держались поближе к речной долине. Нас это устраивало: легче было отрезать их от железной дороги.
Солнце повернуло к закату, но припекало еще довольно чувствительно. Людей разморило, клонило в дрему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
