С его волос капала талая вода, и от него пахло освежеванными зверями. Он повернул ее голову в одну сторону, потом в другую и сказал голосом ровным и холодным, как лед:
— Красотки, похоже, из тебя не выйдет. Но твои дела могут обернуться еще хуже, если будешь рассказывать небылицы.
— Оставь ее! — сказала Рейна, спускаясь к ним. Эффи заметила, что она все еще держит в руке нож.
Мейс хлопнул Эффи пониже спины.
— Беги и не возвращайся, пока я не уеду.
Эффи метнулась в кусты, сама не зная, куда бежит. Она слышала, как Рейна кричит, чтобы она далеко не уходила, но стук ее сердца заглушал все остальное. Дубовая ветка оцарапала ей щеку, папоротник хлестал по сапогам и юбке, валежник хрустел под ногами, а она все бежала — то ли от Мейса Черного Града, то ли от своего амулета.
Начался подъем, и она наконец сбавила ход. Капюшон сполз у нее с головы, но она совсем не чувствовала холода. Дыхание паром вырывалось изо рта. Эффи оглянулась через плечо, но вокруг стояли только дубы да вязы. Дубовые корни проглядывали из-под снега, бледные и толстые, как черви.
Эффи отвернулась. Вверху слева виднелась задняя сторона ягодника, в котором Рейна ставила капканы. Эффи нахмурилась. Пойти туда значит почти то же самое, что вернуться назад на поляну. Но ведь Рейна велела ей не уходить далеко. Не зная, как быть, она колебалась. Рука потянулась к шее, ища амулет, которого там не было. Не смешно ли, что она всегда хватается за него, когда ей нужно что-то решить. Приложив ладонь в варежке к груди, Эффи попробовала унять сердце. Хорошо бы Рейна была здесь рядом.
Подул ветерок, и заснеженные ветки на склоне зашевелились, как звериная шерсть. Эффи грызла губу. Ей не нравился Мейс Черный Град, и в животе у нее что-то сжималось, стоило ей вспомнить, что он там один с Рейной.
Тряхнув головой, она полезла вверх по склону. Не нужен ей этот старый булыжник — она достаточно большая, чтобы сама за себя решать.
Сзади на утес лезть было труднее, чем спереди. Южным склоном, заваленным осыпью и сырым буреломом, обычно пользовались только лисы и козы Хиссипа Глафа. Снег, скрывавший колючки, ямы и корни, делал подъем еще труднее. Эффи подобрала юбку выше колен. Где-то внизу журчал по камням ручей. Эффи вниз не смотрела. Когда она добралась до верха, юбка у нее почернела от талого снега и грязи. Впереди она увидела кусты медвежьей ягоды и два дуба, о которых говорила ей Рейна. Эффи не очень-то хотелось искать камешки, но она все-таки пошла туда. Рейна говорила, они блестящие и лежат где-то под кустами.
— Прочь от меня!
Эффи застыла на месте, услышав голос Рейны. Что-то мокрое и ледяное скользнуло вниз по спине — снег, что ли, попал за ворот? Рейна.
Через сугробы и папоротники Эффи ринулась на ту сторону утеса. В самой гуще кустов был виден один из капканов Рейны, открытый, ждущий своего часа, чтобы захлопнуться. Шарахнувшись от него, Эффи упала на колени и поползла.
Голосов снизу больше не доносилось, но она слышала, как хрустит хворост и шуршит тулуп. Одна из лошадей топталась на месте. Кто-то втянул в себя воздух, и ясно послышался звук расстегиваемого ремня.
Эффи ползла, вспахивая животом снег. Сердце колотилось совсем близко к земле. Она прислушивалась так напряженно, что у нее разболелись челюсти.
Еще звуки. Шуршат тулупы, и снег хрустит. Кто-то издал ворчащий звук — то ли Мейс, то ли лошадь.
Сунув голову в чащу стеблей и листьев на самом краю утеса, Эффи выглянула на поляну. Сначала она увидела чалого, потом Милашку. Красные замерзшие медвежьи ягоды стукались о щеки, как стеклянные бусинки, колючки цеплялись за рукава. Эффи придвинулась еще ближе к краю.
Она услышала тяжелое дыхание и увидела спину Мейса. Спина двигалась вверх и вниз. Эффи нахмурилась. Где же Рейна? Потом она увидела, что рука Мейса зажимает Рейне рот. Рейна лежала под ним, на снегу, в распахнутом тулупе.
У Эффи защемило в груди. Что он с ней делает? Мейс подался вперед и поцеловал Рейну в щеку. Рейна отдернула голову. Мейс продолжал двигаться вверх и вниз и стал дышать еще тяжелее.
Серебристый блеск на снегу рядом с лошадьми привлек внимание Эффи. Нож Рейны. Со своего места Эффи еле различала около него три пятнышка крови. Она снова перевела взгляд на Мейса. Он содрогнулся, испустил крик, похожий на кашель, и повалился Рейне на грудь. Глаза у Рейны были закрыты. Мейс больше не зажимал ей рот, но она даже не пыталась кричать, просто лежала очень тихо с закрытыми глазами.
Мейс сказал ей что-то, чего Эффи не расслышала, потом скатился набок и встал. Рейна все так же не шевелилась. Юбка у нее была задрана до пояса, кофта распахнулась, открыв полотняный лиф. Эффи отвернулась, как отворачиваются от дубовых корней: это были вещи, которых видеть не полагалось.
Мейс застегнулся. На поясе у него висел меч в ножнах из оленьей кожи, выкрашенных черной краской. Когда он подошел к своему коню, Эффи увидела яркую кровь у него на щеке и на шее. Заметив нож Рейны, он пнул его, зашвырнув серебристый клинок в гущу заснеженного дрока, плюнул, пригладил волосы и сел на чалого. Мерин тряхнул гривой и мотнул хвостом, но Мейс, натянув удила, утихомирил его.
Повернув коня, он глянул на Рейну, лежащую на земле. Она так ни разу и не шелохнулась. Эффи видела только, как поднимается и опадает ее грудь. Под взглядом Мейса она открыла глаза.
Мейс скривил рот.
— Приберись, прежде чем вернуться. Раз уж нам предстоит пожениться — а теперь уж точно придется, — я не желаю, чтобы моя жена являлась на людях растерзанная, словно девка из веселого дома. — С этими словами он послал чалого рысцой и покинул поляну.
Эффи посмотрела ему вслед. Левая щека у нее онемела, и вся она озябла так, как никогда еще не доводилось. Даже сердце у нее озябло. Сама не зная почему, она стала называть Каменных Богов. Инигар Сутулый говорил, что они — суровые боги и не отвечают на мелкие просьбы. «Никогда ничего не проси для себя, Эффи Севранс, — вновь услышала она строгий старческий голос Инигара. — Только для клана». Для Эффи Рейна Черный Град была все равно что клан, поэтому она произнесла девять священных имен.
Когда она назвала Бегатмуса — его еще именуют Темным Богом, а глаза у него будто бы из черного чугуна, — Рейна шевельнулась. Она свела вместе ноги и обхватила себя руками. Все ее тело как-то съежилось и свернулось, как сухой лист. Она не издала ни звука, не пролила ни одной слезы — просто сжималась в клубок, пока Эффи не стало казаться, что спина у нее вот-вот переломится.
Эффи заплакала. Она сама не сознавала, что пла'чет, пока во рту не стало влажно и солоно. Случилось что-то плохое. Эффи не знала что, но две вещи она знала наверняка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
