Железные ноги опустились на металлические ступени. Реагируя на движение, зажглась подвальная лампочка.
— Что тебе поднять, Рон?
— Сейчас покажу. Спускайся, не загораживай проход…
В подвале было холодно. С водопроводных труб капала вода, на бетонном полу темнели пятна сырости.
— Так что ты хотел, Рон?
— Там, у дальней стены.
— Что именно, Рон?
У дальней стены стоял верстак, заваленный инструментами. Рядом громоздились картонные коробки, из-под них выглядывал огромным стеклянным глазом старинный монстр-телевизор.
— Здесь ничего нет, — Джонни крутил головой. Совсем как человек.
— Посмотри под ноги, — сказал Рон и нажал красную кнопку, свисающую с потолка на проводе. Утробно зарокотал мотор, установленный на чугунном основании, закрутились блоки, загремела цепь, наматываясь на толстый вал…
— Здесь трос, — сказал Джонни. — Просто трос.
— Не просто, — ответил Рон. — Посмотри внимательно — и увидишь, что это петля.
Стальной трос зашипел змеей, скользнул по бетону, оплел ноги Джонни, сдирая розовый теплый пластик кожи, взлетел к потолку.
— Что?.. — подавился вопросом опрокинутый, вздернутый Джонни.
— Хочешь знать, что происходит, железяка?.. — Рон накинул аркан на правую руку робота; левую руку поймал ржавым капканом, привязанным к длинной палке. — А ничего особенного… — Он натянул веревку, насколько мог, привязал свободный конец к скобе, торчащей из стены. — Я тебя четвертую, разделаю, распотрошу… — Палку с капканом Рон медной проволокой примотал к трубам. — Я ненавижу таких как ты.
— Но я ничего не сделал… — Джонни слабо трепыхался. Ему никогда раньше не приходилось висеть вниз головой, и сейчас казалось, что весь мир перевернулся. — Я — друг.
— Вы всегда называете себя друзьями… — Рон шагнул в сторону, наклонился, поднял тяжелое кайло. — Вы говорите, что хотите сделать как лучше… — Он перехватил отполированную рукоять, сплюнул на бетонный пол. — Говорите, что заботитесь о моем благе… — Он тяжело дышал, глаза его сузились, как у снайпера, выбирающего жертву. — Говорите, что лучше, меня знаете, что мне надо. И следите, следите, следите. Ненавижу!..
Первый удар пришелся роботу в висок. Взвизгнув, смялся металл черепа, посыпалась стеклянное крошево разбитого глаза, вязкое масло — словно загустевшая мертвая кровь — тонкой ниточкой черкнуло пол, нарисовав на нем черный иероглиф.
— Я знаю, ты работаешь на них. Они смотрят на меня твоими глазами. Они слышат меня твоими ушами. Ненавижу!..
Второй удар выбил Джонни решетку динамика. Шматком мяса отлетела к верстаку оторвавшаяся силиконовая губа. Белая пена залила развороченный рот.
— Ты вещь. Наша вещь. Что хочу, то и сделаю. А ты не смей делать то, что я ненавижу!..
Третий удар вспорол жестяной бок, вывалил наружу требуху проводов и шлангов.
— Я хоть иногда хочу быть собой… Я хоть иногда хочу быть один…
Рон, тяжело дыша, отложил кайло. Руки его дрожали, уголок рта подрагивал.
— Уж извини, железяка. Тут уж или я, или ты…
Он взял с полки дисковую пилу и воткнул вилку в розетку удлинителя.
У него было запасено еще много инструментов.
— А где Джонни? — спросила бабушка Ангелина, удивившись тому, что у калитки ее встретил не робот, а внук.
— Пошел в магазин. И пропал. — Рон выглядел встревоженным. — Вот уже полчаса как должен был вернуться. — Он посмотрел в конец улицы, словно действительно ожидал там увидеть Джонни. — Может, случилось что?
Они направились по тропинке к дому, то и дело оглядываясь.
— У нас же все есть, — недоумевала бабушка Ангелина. — Он же вчера весь холодильник забил.
— Он хотел что-то особенное купить. Сюрприз сделать.
— Это так на него похоже… Он ведь вернется, правда? — бабушка Ангелина остановилась перед крыльцом и с надеждой посмотрела на внука.
— Конечно, вернется, — заверил ее Рон и осторожно взял за руку.
Три недели она почти не спала, прислушивалась к каждому шороху на улице, подолгу сидела у окна, часто выходила на улицу, иногда забывая одеться, стояла, держась за невысокий забор. У нее пропал аппетит, к ней вернулись забытые болячки — бабушка Ангелина стремительно возвращалась в свой возраст.
А Рон делал вид, что занят поисками.
— В магазине его не было, — докладывал он. — Соседи тоже ничего не видели…
— Может, заявить в полицию? — Я уже это сделал…
Полицейские приехали на обычном такси. Они были похожи на обожравшихся охотничьих псов, у них были ленивые умные глаза и слюнявые вялые рты. Рон запретил Ангелине разговаривать с ними, он отвел их в сторону и долго объяснял, агрессивно жестикулируя, что у старушки пропал кот Джонни, и она сейчас немного не в себе, а кот был породистый, возможно; он не прЬсто сбежал, а его увели, украли, и было бы неплохо его вернуть, ведь таких котов немного, он почти чемпион, а бабушка в нем души не чает, чуть ли не за члена семьи считает, почти что за человека, иногда даже заговаривается…
— Они сказали, что роботов часто воруют, — отчитывался Рон, когда полицейские убрались. — Находятся умельцы, которые их перепрограммируют.
— Но он живой?
— Живой, — соглашался Рон, хотя точно знал, что Джонни мертв.
Джонни никогда не был живым.
— Может, все же, он вернется?
— Все может быть. Могло так получиться, что у него в мозгу что-то замкнуло, и он просто заблудился… Как знать…
Шли дни, и бабушка Ангелина постепенно стала привыкать к тому, что Джонни больше нет рядом. Но иногда она надолго уходила в свои мысли, цепенела, вздыхала тяжело, и Рон знал, о чем она сейчас думает, что вспоминает.
Шли недели — Джонни не возвращался, а бабушка Ангелина все еще его’ ждала. И бывали моменты, когда Рон, глядя на нее, жалел о том, что сделал.
И злился…
А потом кончилась зима.
А потом было лето.
— Вряд ли Джонни вернется, — сказала она однажды, и Рон вздрогнул. Он не ожидал услышать это.
— Прошло слишком много времени, — сказала она задумчиво и посмотрела на ходики. Она уже давно не видела ни стрелок, ни цифр, но последнее время она стала замечать, что не может разглядеть и циферблат.
Ее зрение ухудшалось.
— Наверное, я скоро совсем ослепну, — вздохнула бабушка Ангелина. — А потом умру… Как жаль, что роботам нельзя ходить в церковь. Значит, мы не встретимся и на небесах…
Рон молчал.
— А может быть я умру раньше, чем ослепну. Это было бы хорошо.
— Ты проживешь еще долго. — Он погладил ее руку и вспомнил, как это делал Джонни. — С тобой все будет хорошо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
