Известие о том, что находящемуся в тюрьме Боэцию — одному из самых известных сановников, который к тому же принадлежал к наиболее знатным и образованным кругам римской аристократии, — угрожает позорная смерть, вызвало чрезвычайно бурную реакцию всего римского мира. Друзья и родственники Боэция, среди которых в первую очередь нужно назвать его престарелого тестя Симмаха, одного из старейших сенаторов самого высокого ранга, попытались всеми имеющимися у них силами и средствами спасти осужденного. А вот члены партии «Italia irredenta», наоборот, делали все возможное, чтобы вынесенный Боэцию приговор был приведен в исполнение. Сторонники и провизантийской, и националистической партии осыпали друг друга резкими упреками и обвинениями. Если Боэция все-таки казнят, то националистическая партия Италии существенно укрепит свои позиции в стране. Но если такое случится, тогда готы начнут всерьез задумываться о том, не порвать ли им все нити, связывающие Рим и Константинополь. После очень долгих колебаний и раздумий Теодорих, несмотря на то что ему хотелось избежать крайности, все же отдал приказ о казни Боэция. Это случилось осенью 524 года.
Так был ли Боэций виновен в государственной измене или нет? То, что и он сам, и сторонники провизантийской партии поддерживали отношения с Константинополем, не подлежит никакому сомнению. Но вот в то, что эти отношения носили характер государственной измены, поверить очень трудно, и, на мой взгляд, это обвинение было ложным. Боэций — и он сам пишет об этом в своем трактате «Утешение философией» — всегда защищал римлян от алчности, злоупотребления властью и высокомерия влиятельных готских чиновников. А своей борьбой за снижение чрезмерных, непосильных для народа налогов он нажил многих могущественных врагов — как среди готов, так и среди дружественных готам римлян. И, на их взгляд, он зашел в этой борьбе слишком далеко. «Его гордый идеализм растоптал чувство благодарности за великие милости Теодориха», который неоднократно называл Боэция «красой Рима». Тем не менее Боэций довольно часто критиковал существующий режим, используя резкие, а порой даже и оскорбительные выражения и не останавливаясь перед критикой самого короля. Именно эти критические высказывания, а также тесные связи Боэция с Византией, по всей видимости, и стали причиной того, что Теодорих, поверив всем обвинениям его многочисленных и весьма влиятельных врагов, поручил сенату привлечь Боэция к ответственности.
Но если Боэций был действительно невиновен в государственной измене, могли ли его товарищи по сословию и коллеги из сената, осудившие его на смерть, вынести ему оправдательный приговор? Вряд ли. Ведь они были бесхарактерными и слабыми людьми и, словно рабы, беспрекословно подчинялись воле разгневанного короля. В своем «Утешении философией» Боэций подверг их уничтожающей критике именно за это. Теодориха также можно считать виновным в его смерти, поскольку он оказал чрезвычайно сильное давление на сенат и заставил сенаторов вынести Боэцию смертный приговор, хотя не было предъявлено ни одного серьезного доказательства его вины. И, вероятно, мы не будем слишком далеки от истины, предположив, что в старом, разочаровавшемся в людях, удрученном событиями последних лет Теодорихе пробудились те темные инстинкты, которые подтолкнули его к убийству Одоакра. Варвар, явственно ощущавший угрозу и себе самому и своим сторонникам, считал, что эта угроза исходит от людей, которым он отдал лучшие годы своей жизни и для которых он, не зная ни сна ни отдыха, создавал великое государство. Теодорих был чрезвычайно возмущен этим; он чувствовал себя оскорбленным и жаждал только одного: обезвредить всех своих врагов и примерно наказать их. Нужно было в самом зародыше пресечь попытки этих людей навредить с таким трудом созданному им королевству.
После казни Боэция прошло несколько месяцев. И теперь жертвой неблагоприятной ситуации, сложившейся в стране, стал еще один известный человек — глава сената Симмах, который, так же как и Боэций, был олицетворением римского мира тех лет. Поскольку Симмах был тестем казненного Боэция, его обвинили в том, что он собрал вокруг себя всех недовольных политикой Теодориха и возглавил созданную им антиготскую партию. Сразу же после того, как случилось непоправимое: Симмах был обезглавлен в Равенне, там же, где был казнен и Боэций[52], в стране воцарилась тишина. Эта тишина была пропитана полным тоскливого ожидания ужасом — для римлян, и сопровождаемым угрызениями совести чувством утоленной мести — для Теодориха.
А вот что написал об этом византиец Прокопий:
«Это была первая и последняя несправедливая акция, которую Теодорих совершил по отношению к своим подданным. Его вина заключается в том, что он изменил своей привычке тщательно расследовать обстоятельства любого дела и, не имея бесспорных доказательств вины Боэция и Симмаха, приговорил их обоих к смертной казни».
Весь римский мир — как Запада, так и Востока — был взбудоражен известием о казни в Равенне двух выдающихся римлян.
Количество сторонников антиготской партии резко возросло. Теперь у римлян была веская причина для того, чтобы не доверять Теодориху. Кто же из них мог считать себя в безопасности, если самые благородные римляне стали жертвой готского произвола?! Используя сочувствие населения к казненным, антиготская партия развернула широкую пропагандистскую кампанию. Римские священники также стали относиться к Теодориху с антипатией. То же самое можно сказать и о провизантийски настроенном Папе Иоанне I — ведь и Боэций, и Симмах были его близкими друзьями. И теперь Теодориху трудно было надеяться на то, что он сумеет восстановить мир в своем королевстве.
События этих дней показали Теодориху, что оба проведенных в Италии процесса вызвали бурную реакцию в Византийской империи, в результате которой было оказано сильнейшее давление на его правительство. И не только он сам, но и действия, предпринятые в эти дни сторонниками провизантийской партии, дали Константинополю весьма удобный повод для того, чтобы выступить в роли защитника всех притесняемых в Италии римлян. А если Теодорих будет продолжать преследовать римлян, он должен помнить, что в Византийской империи живет достаточно большое количество готов, которые могут стать объектом возмездия. Уже в самом начале 520-х годов Юстин I приступил к проведению новой ортодоксальной церковной политики, отменив старые еретические законы и заменив их на гораздо более строгие ортодоксальные. Готов, исповедующих арианство, пока не трогали — ведь они были федератами Империи. Однако уже в начале 525 года император перешел к активным действиям против них, запретив арианские религиозные обряды. Многие готы сразу же перешли в ортодоксальную веру; в арианских церквях, часть которых могла похвастаться очень дорогим убранством, стали проводиться ортодоксальные богослужения. Все эти действия были направлены, безусловно, против Теодориха, и все они оказали свое воздействие на религиозную ситуацию в Остготском королевстве, которая до этого времени была абсолютно спокойной. До сих пор Теодорих совершенно не вмешивался в церковные дела, а ересь остготов, исповедовавших арианство, воспринималась римлянами не более чем непременный атрибут их варварства; а поскольку он не вызывал у римлян никаких опасений, они и не обращали на него ни малейшего внимания. На протяжении многих лет отношения между арианами и ортодоксами были вполне лояльными и дружескими, и ничто не нарушало спокойную религиозную обстановку в стране. Но теперь, когда император выступил с угрозой начать преследование готов-ариан, живущих в Византийской империи, религиозные распри могли вспыхнуть в Италии в любой момент; ведь начиная с этого времени в самых широких кругах итальянских ортодоксов стала постепенно набирать силу весьма опасная для сохранения мира в стране доктрина: все готы, исповедующие арианство, являются еретиками, и поэтому они не заслуживают ничего иного, кроме презрения и проклятий.
Теодорих сразу же осознал опасность этой доктрины и ни минуты не колеблясь начал действовать. Он послал в Константинополь дипломатов, которые заявили императору, что если он начнет преследование готов, то Теодорих окажет им самую решительную поддержку. Успех миссии, по замыслу короля, должен был погасить начинавшийся на религиозной почве пожар в его собственной стране. Первые переговоры не дали никакого результата. Тогда Теодорих попытался сделать еще один, последний и решительный шаг: он предложил Папе Иоанну отправиться с той же дипломатической миссией к императору. Если сам Папа попросит императора не начинать преследование готов-ариан, то в этом случае — так думал Теодорих — императору придется отказаться от этой акции, ибо не могут же быть его ортодоксальные подданные святее Папы Римского. Однако Иоанн I постарался уклониться от этой весьма неприятной для него миссии, сославшись на резкое ухудшение состояния своего здоровья (что, впрочем, вполне соответствовало истине). Тем не менее король, пропустив мимо ушей его жалобы на здоровье, настаивал на своем предложении. Папе надлежало добиться от императора выполнения трех требований: 1) прекратить преследование готов, 2) вернуть арианам отобранные у них церкви, 3) разрешить всем готам, которые стали ортодоксами, вернуться в лоно арианства. Папа сразу же заявил королю, что он ни в коем случае не будет предъявлять императору третье требование. То, что Теодорих настаивал на возвращении готам их прежнего религиозного статуса в Византийской империи, — вполне естественно. Но вполне естественным было и то, что Папа, не возражая против первых двух требований Теодориха, категорически отказывался требовать отмены государственных законов, которые были приняты в интересах людей, исповедовавших ту же религию, что и он сам; в таком случае он бы не только оправдывал возврат новообращенных ортодоксов к ереси, но и активно способствовал бы этому. Так возник еще один конфликт. Не слушая никаких доводов Папы, разгневанный король продолжал жестко настаивать на выполнении всех своих требований. В состав дипломатической миссии, отправлявшейся к императору, Теодорих включил: Папу Иоанна; Экклесия, архиепископа Равеннского; четверых епископов и четверых наиболее известных сенаторов. Осенью 525 года эта миссия через Коринф прибыла в Константинополь и была принята императором со всеми почестями. Впервые духовный наследник апостола Петра посетил Византийскую империю и «новый Рим». За двенадцать миль до Константинополя Папу встретила торжественная процессия с крестами и свечами и проводила его до самого города. Император приветствовал Иоанна так, «как если бы он был самим апостолом Петром». Папа пробыл в Константинополе до весны 526 года. Ему удалось выполнить поручение короля в той степени, в какой шел на выполнение его требований Юстин I.
