Руки Юнии заметались энергичнее. Она знала свой дар. Природа наделила ее удивительной способностью, которую Юния называла скромно — эффект согревания крови. Дыхание больной становилось ритмичнее, щеки ее порозовели.
Юния отошла в сторону и прикрыла глаза рукой, чтобы никто не видел ее слез. Да, она плакала, плакала от счастья. И эти слезы, это сладостное ощущение восторга были ее единственной наградой, ради которой она каждое лето уезжала в горы, откуда неведомый воздушный корабль, похожий на облако, увозил ее в неведомую страну, где нуждались в ее помощи. Что это за корабль, что за страна, есть ли она на самом деле или все это лишь плод ее воображения, Юния никогда не знала.
Послышались голоса:
— Невероятно, но больная жива!
— Больную лишь условно можно считать живой.
— Достаточно, что она жива…
— Но еще неизвестно, будет ли она жить дальше…
— Один опыт еще ни о чем не говорит…
— Нет, пусть Юния создаст машину для согревания крови, тогда мы ей поверим…
А Юния молча вышла на открытую террасу, чтобы отдышаться.
День был удивительно тихим и безветренным. И вдруг Юния снова увидела облако, серебристо-белое, правильной круглой формы. Затем разглядела диски, зависшие один под другим и соединяющие их тонкие ослепительно блестящие нити. Облако казалось живым. Оно тихо подплыло и окутало Юнию…
На этот раз полет был совсем недолгим. Юния и не заметила, как оказалась на тропинке, вьющейся по горному склону. Тропинка вывела на большую и ровную площадку, на которой громоздились развалины, судя по всему, какого-то древнего города. Но здесь, похоже, и теперь кто-то жил. Но Юнии никого встретить не удалось, хотя всем своим существом она ощущала в развалинах энергию какой-то неведомой жизни.
С площадки она увидела вдали большой город и направилась к нему, уже заранее зная, что там люди и что они нуждаются в ее помощи.
На окраине города Юнии встретился человек лет тридцати, не больше, но в его по-осеннему печальных глазах скопилась такая усталость, словно он уже прожил длинную-длинную жизнь.
— Простите, — сказал он, — что вы делаете здесь в столь ранний час?
— Я хотела осмотреть этот город.
— Вы туристка? — оживился человек. — Вы приехали ночью?
— Почти угадали.
— Я мог бы быть для вас совсем неплохим гидом.
Юния улыбнулась, соглашаясь.
— Меня зовут Юаш. Сколько времени вы здесь пробудете?
— Не знаю. Я временем не связана. Скажите, мы можем начать осмотр прямо сейчас?
— Браво!
— Меня зовут Юния. Называйте меня по имени, Юаш. Будем друзьями…
— Спасибо… Я постараюсь оправдать ваше доверие… Ну что ж. Начнем… Здесь совсем недалеко главный вход. Я хочу, чтобы вы вошли в город через прекрасные старинные ворота. Вы ведь здесь никогда не были?
— Не была, — уверенно ответила Юния.
— Я забыл спросить, где вы остановились? — прервал ее размышления Юаш.
— Пока, к сожалению, нигде.
— Значит, нам нужно сначала зайти в отель. Это в Двух шагах отсюда. Подождите меня здесь, я все устрою.
Юния присела на каменную скамью и вдруг ощутила тревогу Сигналы опасности шли к ней с другого конца площади, где в тени высокой, выщербленной временем и ветрами стены стояла одинокая машина. Юния стремительно поднялась и побежала через площадь.
— Уезжайте отсюда! Немедленно! — отчаянно крикнула она шоферу.
Что ж, она могла отдать такой приказ и молча, стоило только протянуть руки и сосредоточиться. Но шофер уже вздрогнул и побледнел от ее крика. Машина рванулась с места, пересекла площадь и остановилась. И тут послышался треск, стена дрогнула и со страшным грохотом рухнула, подняв облако пыли и щебня там, где всего несколько мгновений назад стояла машина
Смертельно бледный шофер, дрожа от запоздалого испуга, смотрел то на Юнию, то на кучу обломков в облаке оседавшей пыли.
Недаром далось Юнии это предощущение беды. Уже через несколько минут она почувствовала невообразимую усталость и, когда на площади появился запыхавшийся от быстрой ходьбы Юаш, сказала ему, что прогулку по городу придется пока отменить.
Закрывшись в номере старого, а потому особенно уютного отеля, Юния сразу же забралась на огромную деревянную кровать, пытаясь заснуть, но, даже прикрыв ресницы, долго еще вспоминала улицы чужого, но такого знакомого ее памяти города, думая о том, что время неделимо, едино и вечно и возвращает туда, где ты когда-то бывал однажды, может быть, совсем другим человеком.
Юния задремала, но почти тут же проснулась от громкого, усиленного отчаянием и безнадежностью стука в дверь. Мгновенно накинув халат, она встретила на пороге плачущую навзрыд женщину с маленьким сыном на руках.
— Спаси его, Юния! Мой единственный сын погибает…
Юния похолодела. Мальчик, покрытый язвами и красными пятнами, уже посинел и закатил глаза, ко главное и самое страшное было не в этом — Юния почувствовала сигналы, которые уже не просили о помощи, а тускло и равнодушно сообщали, что жизнь малыша уходит в запредельность, туда, откуда дороги уже нет.
— Спаси его, Юния, — теперь уже совсем тихо заплакала женщина. — Мне говорили, что для тебя нет ничего невозможного.
— Не знаю, — еле слышно ответила Юния. — Возможно, здесь бессильна и я. Если бы у меня была машина согревания крови. Но я не успела…
— Спаси его, Юния, — неистово перебила ее отчаявшаяся мать. — Возложи хотя бы руку на его голову. Жизнь моя кончится вместе со смертью сына. Но я готова отдать и ее, лишь бы только он мог шагнуть в будущее…
Юния молча посмотрела в ее наполненные страданием глаза и медленно возложила руку на голову несчастного ребенка, понимая, что навеки прощается с этой юной, невысказанной жизнью.
Затихла и женщина. Шепча какие-то несвязные слова благодарности или прощания, она исчезла в глубине длинного коридора.
А Юния опять уснула, только на этот раз в слезах от собственного бессилия и несовершенства, ощущая, что есть предел не только возможному, но и невозможному.
В глубинах тяжелого и безрадостного сна ей явился сын, ее маленький солнечный Вашур, он неожиданно хмуро глядел на нее, и Юния никак не могла понять того осуждения, с которым он смотрел ей прямо в глаза. И вдруг в какой-то неуловимый миг лицо Вашура слилось с лицом того несчастного малыша, на голову которого она только что в бессильной надежде возлагала свою руку. Но слова, что были сказаны ей, мог произнести только и только ее Вашур:
— Я знаю, что ты спасешь меня.
Сердце Юнии забилось быстро и сильно. Ока поняла, что ждала именно этих слов, ей нужно было услышать этот призыв, это наивное и твердое убеждение, чтобы верой и силой своей сокрушить предел невозможного.
