— Коллежский регистратор Тараканов.
— А по имени-отчеству?
— Осип Григорьевич.
— Очень приятно. Осип Григорьевич! Моя судьба целиком теперь в ваших руках. Понимаете ли, дела у нас в последнее время и так идут неважно, а тут сто тысяч украли! Мы должны госпоже Куприяновой все компенсировать, и эта компенсация очень больно по нам ударит. Так что, голубчик, выручайте! Найдите деньги, а мы в долгу не останемся. Один процент от суммы разысканного вас устроит?
— А нельзя ли два?
— Давайте сойдемся на полутора, чтобы никому не было обидно.
— Договорились. Только нашу сделку я прошу не афишировать.
— Само собой разумеется. Так вы найдете?
— Я постараюсь, с вашей помощью.
— Я весь ваш. Наверняка потребуются деньги на расходы?
— И это тоже, но я сейчас не про деньги. Мне начальство сообщило, что квитанция, по которой мошенником были получены процентные бумаги, не поддельная?
— Нет, самая настоящая.
— А заполнена она кем?
— Процентные бумаги Куприяновой в прошлом году принимал конторщик Николаев. Он заполнял приходный ордер, стало быть, он же и выписывал квитанцию.
— Почерк на квитанции, предъявленной мошенником, Николаев признал за свой?
— К сожалению, Николаев в январе умер от туберкулеза. Но почерк похож, весьма похож.
— Скажите, а та квитанция, которую сегодня принесла Куприянова, тоже настоящая?
— В том-то и дело, что да!
— То есть мы имеем две подлинные квитанции на один вклад. Как такое возможно?
— Ума не приложу!
— У вас квитанции номерные?
— Разумеется!
— Номер ставится типографским способом или пишется от руки?
— От руки. Видите ли… практически всегда для совершения операций по вкладам одновременно обращается несколько человек, и, чтобы клиентам было удобно, мы держим несколько приходных книг. Есть еще журнал, куда вписываются все вклады. Так вот, конторщик, приняв вклад, выписывает ордер, квитанцию, потом заносит краткую запись в журнал, указав в нем номер приходной книги, а порядковый номер записи в журнале проставляет в ордере и квитанции. Это делается для того, чтобы потом не искать запись о вкладе по всем приходным книгам, — когда вкладчик предъявляет квитанцию, конторщик по ее номеру и дате сверяется с журналом и находит номер соответствующей приходной книги. Понятно я объяснил?
— То есть в самих приходных книгах номера ордеров идут не по порядку?
— Да-с.
— Ну, теперь все понятно. Мошенник вырезал из одной из ваших приходных книг чистую квитанцию, подделав почерк, заполнил ее на вклад Куприяновой, поставил соответствующий номер и дату и предъявил квитанцию к выдаче.
— Боже мой! Выходит, это может быть не первое и не последнее мошенничество!
— Да, система записи вкладов у вас порочна. Но такую аферу можно провернуть лишь в том случае, если в самом банке у афериста есть сообщник. Ведь посторонние доступа к приходным книгам не имеют?
— Нет конечно.
— Значит, установить номер квитанции, по которой Куприянова сдала свои процентные бумаги, а также номера самих бумаг и дату их приема мог только свой в банке человек. Этот же человек и вырезал из одной из ваших книг пустой бланк квитанции. Кроме того, он или сам подделал почерк Николаева, или предъявил образец почерка своему сообщнику, искушенному в подделках. Кстати, все книги надо проверить.
— Я немедленно распоряжусь. — Управляющий потянулся к звонку.
— Подождите, распорядиться вы теперь успеете. Давайте лучше еще побеседуем. Так вот, я уверен, что афера не могла быть реализована без участия служащих вашего банка. Скажите, а не обратил ли кто-нибудь из них на себя внимания чем-нибудь особенным за время, прошедшее после выдачи вклада Куприяновой?
— Ничего не замечал, — ответил разводя руками и как-то растерянно управляющий.
— Никто не манкировал особенно службой? Никто не делал бросающихся в глаза расходов?
— Никто… ничего не видел…
— А за это время из банка много народу уволилось?
— Нет-с. Я, впрочем, точно не знаю, я распоряжусь, сейчас подготовят справку.
На этот раз Тараканов управляющего останавливать не стал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Будьте любезны.
Управляющий позвонил и потребовал у явившегося артельщика позвать какого-то Аркадия Митрофановича, пояснив надзирателю, что этот человек буквально кладезь нужных сведений.
Через пять минут явился сутулый человек лет пятидесяти в заношенном сюртуке. Управляющий представил его помощником главного бухгалтера.
— Аркадий Митрофанович, скажите, много ли народу получило у нас расчет за последние два месяца?
— Если брать во внимание нижних служителей, то семь человек.
— А без нижних служителей? — спросил Тараканов.
— Четверо. Все конторщики.
— А каковы причины увольнения?
— У всех разные. Ильин запьянствовал, Смирницкий выгодно женился и теперь служит у своего тестя, Свирин получил наследство, а Лантайс уехал на родину, в Ревель.
Тараканов задумался. Все четверо на роль помощника афериста подходили одинаково. Придется проверить всех.
— Давайте поговорим о них поподробнее. Итак, Ильин. Всегда был склонен к пьянству?
— Всегда. Он к нам поступил по протекции и держался на месте до тех пор, пока была в силе его рука. Как только эта рука из банка убралась, мы его уволили. Говорят, что он сейчас на излечении в больнице, на Пряжке.
— Понятно. Скажите, а как алкоголик мог работать в банке? Вы не боялись, что он начнет воровать?
— Знаете, Ильин, при всех его недостатках, был патологически честен. На службу мог неделю не являться, когда у него запой случался, это да, ходил в каких-то обносках, но никогда ни одной копейки из кассы не позаимствовал. Да и дядюшка ему всегда деньгами помогал.
— Хорошо-с. А Смирницкий?
— Этот молодой человек обладает такой примечательной внешностью, что может позволить себе вообще не служить. Он из альфонсов. Всегда возле него цветник из дам. Ему оставалось только выбирать. Вот он и выбрал дочку купца-миллионщика. Об их свадьбе даже газеты писали, до того роскошна была. Папаша-то невестин вначале ни в какую не хотел дочку за нашего Андрюшку выдавать. Но та пригрозила уксус выпить, пришлось купцу уступить. Видел я Андрея Львовича недавно в «Аркадии». Прикатил с целой ватагой прихлебателей на собственном авто, заняли они отдельный кабинет, а потом туда хористок пригласили. И заметьте, без молодой жены был!
— С этим тоже все более-менее ясно. Пойдем далее. Свирин. Вам известно, от кого ему досталось наследство?
И управляющий, и Аркадий Митрофанович покачали головами.
— Нет, он ничего не говорил, — признался Генрих Карлович, а Аркадий Митрофанович добавил:
— Он сказал мне и другим сослуживцам просто, что вот, мол, я получил наследство и служить более не намерен.
— А не говорил он вам или не слышали ли вы от других, как велика сумма доставшегося ему состояния?
Генрих Карлович опять отрицательно помотал головой, а помощник главного бухгалтера ответил:
— Сто тысяч.
— Это вы слышали от него самого?
— Да, он сам говорил, что получил сто тысяч.
— Это вы помните положительно?
— Положительно, господин полицейский.
— А когда Свирин заговорил о наследстве, задолго ли до его получения?
Аркадий Митрофанович задумался.
— А вы знаете, это обстоятельство, признаться, сейчас меня самого стало несколько удивлять.
— Почему же?
— Изволите ли видеть: Свирин, на мой взгляд, вообще человек слабохарактерный. Жил он всегда выше своих средств, всегда и почти у всех здесь в отделении состоял в неоплатном долгу. Странно, что о наследстве своем человек такой заговорил только дней за пять до его получения…
— To есть вы полагаете, что его характеру было бы свойственнее, скорее, все разболтать, похвастать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Да, во-первых, похвастать, а во-вторых, постараться поднять свой крайне расшатанный кредит. Кроме того, есть еще одно обстоятельство, которое меня теперь ужасно поражает.
