было с умом и правдивость – со знанием. Он был во всем сведущ, на все способен. Это был отец и кормитель сирот, великое утешение печальным. Очи сердца его отверсты были Богом на весь церковный чин, и он был отцом для всех бедных»16. При первом появлении татар, Василько, по воле дяди своего, великого князя Георгия, ходил с ратью на помощь к южным князьям и дошел уже до Чернигова, когда узнал о жестоком поражении русского войска на берегах Калки. При княжении Василька, на Ростовскую епископию, по желанию его, был посвящен в Киеве блаженный епископ Кирилл II из архимандритов Рождественского монастыря во Владимире17.
Между тем снова поднималась гроза над Русскою землею. В глубине великой Татарии жил хан Октай, или Угдай, старший сын и преемник завоевателя Чингис-Хана. Он дал полмиллиона войска племяннику своему Батыю и велел ему идти на покорение северных берегов моря Каспийского и дальнейших стран.
В 1237 году Батый разорил столицу закамских болгар. Едва слух о том достиг русских князей, как монголы сквозь густые леса вступили в южную часть Рязанской области. Владетели Рязанские дали знать великому князю во Владимир, что пришло время крепко стать за веру и отечество; но они не дождались помощи от Георгия. Тогда старший из князей Рязанских, Юрий, послал сына своего Феодора с дарами к Батыю, который, узнав о красоте супруги Феодора Евпраксии, захотел видеть ее; но юный князь отвечал ему, что христиане не показывают жен злочестивым язычникам. Батый велел мучительно умертвить Феодора; а Евпраксия, услышав внезапно о страдальческой кончине любимого супруга, ринулась в беспамятстве из высокого терема вместе с сыном своим, младенцем Иоанном, которого держала на руках, и оба убились до смерти. Батый двинул страшную рать свою к Рязани и взял приступом город после пятидневной кровавой битвы. Князь Юрий с семейством и множество народа погибло. Варвары распинали пленников, оскверняли храмы насилием женщин и девиц, обагряли алтари кровью священников. Весь город с окрестными монастырями обратился в пепел. Несколько дней продолжались убийства. Наконец умолк вопль отчаяния, ибо уже некому было стенать и плакать.
Только одного из князей, Олега Ингваревича Красного, привели после битвы к Батыю живого, но изнемогающего от ран. Удивляясь смелости и красоте его, Батый предлагал ему свою дружбу и убеждал отречься от веры Христовой. Но когда юный князь назвал его безбожным, варвар, разъярившись, велел разнять его по суставам18. Старый князь Ингварь, возвратившись из Чернигова, где он находился во время разорения его родины, похоронил тела князя Юрия, сына своего Олега и других убиенных князей в Рязани, а над могилами князя Феодора Юрьевича с супругою и сыном поставил каменные кресты, на берегу реки Осетра, подле знаменитого храма святого Николая Заразского19.
Продолжая свой опустошительный набег, Батый близ Коломны встретил сына великого князя, Всеволода, который соединился с остатками Рязанской дружины, смело вступил в неравную битву, потерпел поражение и бежал к отцу во Владимир.
Батый в то же время сжег Москву, тогда еще ничтожный городок, перерезал жителей и пленил второго сына Георгиева – Владимира. Великий князь увидел, как опасны новые неприятели, и спешил выехать из столицы, поручив защиту ее двум сыновьям, а сам отправился собирать войска.
В праздник Сретения Господня, 2 февраля 1238 года, татары подошли к стенам Владимира. Из города стали пускать в них стрелы. «Не стреляйте!», – кричали татары, показывая на пленного князя Владимира, которого влачили они за собою, бледного, истомленного страданиями. Братья его, Всеволод и Мстислав, не могли удержаться от слез и говорили дружине: «Лучше нам умереть за святую веру, чем быть в неволе варварской. Все это навел на нас Бог за грехи наши». Неприятель поставил вокруг города стенобитные орудия, и в мясопустное воскресенье, 7 февраля, вскоре после заутрени, начался приступ. Князья Всеволод и Мстислав, мать их, княгиня Агафия, с дочерью и двумя снохами, многие вельможи собрались в соборный храм Богоматери и приняли от епископа Митрофана иноческое пострижение; все они принесли исповедь в грехах своих, причастились Святых Тайн и приготовились к смерти. Татары завладели городом и зажгли церковь; тогда епископ сказал: «Господи, простри невидимую руку Свою и приими в мире души рабов Твоих», и благословил всех на смерть неизбежную. Все бывшие в соборе20 страдальчески умерли от дыма и мечей неприятельских, кроме сыновей великого князя, которые успели пробиться с дружиною за город и там пали в битве; большая часть жителей столицы убиты, немногие взяты в плен. Великий князь, получив весть о гибели своего семейства, столицы и народа, сказал с Иовом: «Так ли, Господи, угодно милосердию Твоему? Зачем я остался один?»
Благоверный Георгий под тяжестью бед не только не пал духом, но еще окреп. Удалясь в Ярославль, он взял с собою Ростовских князей с их дружинами и решился идти в глушь лесов на берега реки Сити, где тянутся болота на огромные пространства. Туда же пригласил он ополчение братьев своих, Ярослава и Святослава. Батый, взяв Владимир, отправил сильные отряды к Ярославлю, в погоню за великим князем; но Георгий решился сберегать слабые силы свои до лучшего времени. Он разбил стан свой на берегах Сити21 и ждал татар от Ярославля; но они, опустошив Переяславль и Кашин, напали на него со стороны Бежецкого Верха. С великим князем был брат его Святослав, со своими юрьевцами, и племянники, князья Ростовские, с их дружинами, но не было брата Ярослава с переяславцами. Открылась кровопролитная война с неприятелем многочисленным и рассвирепевшим; русские дружины, при всем мужестве, не устояли; великий князь был убит вместе с племянником, Всеволодом Константиновичем, первым князем Ярославским; почти все русское войско легло на поле сражения. Это было 4 марта 1238 года.22
Князь Василько Ростовский, израненный, остался пленником в руках варваров. Изнуренный подвигами жестокой битвы, скорбию об отчизне и голодом, он был влачим татарами до Шеренского леса23. Здесь он должен был вытерпеть последнюю борьбу с обольщениями славы и ужасами смерти. Татары любовались величественным его видом, знали по опыту мужество и крепость руки юного князя: они старались убедить его, чтобы он вступил к ним в службу и пристал к нечестивым их обычаям. Но напрасно обольщали его дружбою Батыя, напрасно хвалились своим воинственным счастьем. Мужественный князь не слушал их; он не хотел прикоснуться к пище и питью татар, считая их нечистыми. «О, темное царство, – сказал он, – не разлучить тебе меня со Христом моим. Он предал нас в ваши скверные руки, любя нас и даруя нам
