— Ну как ощущения, Константин?
— Нормально! Совсем не больно было! Здорово!
— Молодец, большую часть ударов удержал. Теперь обратка. Снимай доспех и тряпочку, помогите ему! Бери вон ту палку, мечом тебе пока тяжело будет. Бей по мне, только удары должны быть серьезными, словно ты уже большой. Готов? Начали!
Нельзя без шоу на таких мероприятиях, публику надо заинтересовать, отвлечь и облапошить. В данном случае сделать вид, что они почти смогли, почти чемпионы. Естественно, попадать по себе родному я Косте не дам, но шанс отыграться на мне — вот он, пользуйся! Не воспользовался? Ну почти, в другой раз получится. В итоге записалось восемнадцать человек, больше половины. Но на первую тренировку придут уже не все, а потом отсеется еще треть. Так что запись не закончена.
— Народ, запись пока не закрыта, можете звать пока еще кого из адекватных знакомых. Вы примерно видели, что вас ждет. Кто не готов к жесткому бою, рекомендую и не начинать. Есть велоспорт, шахматы, плавание. Я вот плавание обожаю. Так что пойму. Кто записался, жду на первую тренировку во вторник в шестнадцати часам. А следующая в пятницу в то же время. Последний обязательный вопрос! Спорт опасный, без жесткой дисциплины вообще никак. Кто не готов слушать тренера беспрекословно, сразу мимо. У кого остались еще какие-то вопросы, задавайте. Только не про пудовые мечи, пожалуйста.
— А почему?
— Мы же не в сказке живем. Если убить можно вот таким, кстати весит тысячу триста грамм, зачем таскать больше? Кто-то учил физику в школе? Формула кинетической энергии масса, умноженная на квадрат скорости, деленая пополам. То есть выгоднее увеличивать скорость, а не массу. Кстати, потому и пули оружейники стремятся разогнать, а не утяжелить.
— А я видел в музее мечи высотой с человека, а вы говорите нет тяжелых.
— Да, двуручные мечи посолиднее, весят аж три с половиной килограмма. И рубят ими не только обеими руками, а всем корпусом и ногами, при этом воин-двуручник сам защититься не может, он надеется на свой тяжелый доспех и соратников.
— А как это — рубит ногами?
— Придет время, научу.
— А вы сами умеете?
— Я всем умею, что знаю из оружия. А знаю я много.
Хорошо, самурайская тема еще не полезла в головы, а то бы замучили вопросами про катаны и ниндзя с сюрикенами. Народ разошелся потихоньку, в углу осталась только одна девушка. Ей-то что понадобилось тут? Не помню, чтоб крутилась на виду, и вопросы не задавала. Люди, кто девушку забыл?!
— Так и думала, что это твоя затея. Кто у нас еще такое смог бы организовать? Только Милославский!
— Привет, Женька! Ты тут какими судьбами?
— Да вот, на тебя пришла посмотреть. Газету открываю, там Милославский, телек включила, опять его происки. Зачем звал?
— Я девушек не звал вроде, у нас чисто мужской клуб тут. Но тебе администрация делает исключение. Чего как неродная стоишь у входа, проходи поближе. А то чуть не орем друг другу.
Сидим, пьем чай с сушками. Электрочайником на базе я озаботился даже раньше, чем музыкой. О! Включаю для фона радио, ловлю джаз.
— Жень, надеюсь, ты джаз вытерпишь?
— Я с джазом на «ты». Наоборот, удивлена твоему выбору. Милославский и джаз — не укладывается.
— Угу. Разносторонняя я личность. Не поверишь, иногда снится, что на саксофоне играю. Куда поступила? Не спрашиваю, чем занимаешься, и так понятно — изучаешь новый статус.
— Я в политехе на экономике учусь. Ну и комсомольская работа, понятно. Комсорг курса. А ты свинтус, не нашел время связаться.
— Исключительно в твоих интересах. У тебя выпускные, потом вступительные, одиннадцать экзаменов за лето не шутка. Ну и у меня график такой был, что мама-не-горюй.
— Где ты, я вижу. Как ты, вот интересный вопрос.
— Я тоже на комсомольской работе. Инструктор обкома и организатор всего этого. И заочно учусь в физкультурном техникуме.
— Да ла-а-адно! Ты инструктор обкома?! Так не бывает! Где же это учат такую карьеру делать?
— Согласен, не бывает. Школа комактива шикарный шанс для попаданца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Для кого?
— Для комсомольца, который вечно попадает в какие-то истории. Вечно меня жизнь во что-то втравливает.
— Точно! То тебе автобус подожгут, то подпоят вместе с активом Школы, то купаться заставят голышом! Жора, ты вечная жертва обстоятельств.
— Верно, Женечка! А последнее время совсем капут! Позавчера цыганки приходили, вчера футбольная команда в полном составе, сегодня вообще ты. А я ни сном, ни духом. Или скажешь, что это я виноват, что ты сейчас меня соблазнять будешь?
— Кто, я?! И в мыслях не было.
— Будешь-будешь. Что я, не знаю вас комсомолок! Больно же! А-а-ааа! Чего кидаешься! Шлем тяжелый, поставь на место! Только не шлемом!
Это только в кино так бывает, что герои забывают закрыть дверь, и в самый разгар занятий любовь к ним кто-то заходит. Основной вход точно не запирал от неожиданности, а к нам никто не ввалился. Придя в себя, я не стал рисковать дальше и пошел в голом виде запираться. Так мы и бродили какое-то время по базе, как Адам и Ева. Из яблок были только сушки, а место змеи заняли упавшие манекены — шлем, он как шар для боулинга, когда запущен разгневанной девушкой. Никогда не говорите вслух то, что у них на уме — чревато осложнениями и бардаком в доме. Женька уселась прямо на стол, по-турецки сложив ноги, в одной руке чашка, в другой сушка — идиллия и услада глаз.
— В этом кабинете я как врач не рекомендую сидеть в голом виде.
— Что, дует сильно? Не чувствую.
— Свет включен, штор нет, ты голая. Так-то красиво выглядишь, но я потом устану со зрителей деньги собирать.
— Дурак! Чего не предупредил!
— Я только что предупредил. Спасибо тебе, Жорж.
— Без спасибы обойдешься. Ты где живешь, тут?
— С ума сошла? У меня комната отдельная в Туле. Двадцать минут отсюда пешком.
— Небось халупа жуткая, и тараканы ползают.
— В Лувре была?
— Нет.
— Тот же Лувр, только поменьше.
— Завираешь.
— Ты сегодня где ночуешь?
— У подруги.
— Ну тогда ополаскивайся и одевайся, а то замерзнешь. Комнату свою покажу.
Следующей моей большой покупкой будет скатерть-самобранка. Потому как холодильники еще не научились впитывать продукты из воздуха или закачивать из розетки. А у меня нет таких навыков — добывать продукты в советских магазинах. Оказывается, без очереди у нас продается только хлеб и кильки в томате. Короче говоря, холодильник показал Женьке свою чистую душу, она ему язык. Правда сливочное масло нашлось, немножко черствый батон тоже. И репчатый лук. Берем хлеб, лук не берем, хлеб жарим на масле, еще чуть масла для пропитки и посыпаем сахаром. Уже можно кушать. С чаем вообще великолепно. А если бы не было масла и хлеба… я не готов опять жрать лук!
Комната Жене понравилась, а никто и не сомневался. Такой дизайн сейчас только в заграничных фильмах увидишь, и то редко. И мой портрет, скромно висящий на пустой стене очень к месту. И кровать ей понравилась. Сейчас двухспальных лежбищ почти нет у народа, а моя полуторная по ширине почти двухспальная — прямо королевский расклад. Только бы не приучить к месту раньше времени. А не раньше — это когда? Точно не в пятнадцать. И не в двадцать. Завтра подумаю. А завтра воскресенье, отставить, уже сегодня воскресенье, можно утром не вскакивать как угорелым.
Научил на свою голову не стыдиться обнаженного тела некоторых, а теперь страдаю. Женька ходит по комнате как Афродита и провоцирует. А мне всего пятнадцать по биологическим часам, я ранимый и возбудимый подросток с манерами заматеревшего гедониста и сибарита. Но если кто-то думает, что я попрошу прекратить демонстрацию, он ошибается. Насовокупляюсь на месяц вперед, чтоб всё смылилось — «Фу, как неэстетично, зато дешево, удобно и практично!»
— Всё, Жорж, давай теперь спокойно поговорим. Убери свои шаловливые ручонки!
— Давай. О чем?
— О том, как будут развиваться наши отношения?
— Как похотливый самец, кобель противный, кто там еще… О! Как идиот я буду и дальше скакать козликом по жизни. Ничего не пропустил?
