Чувствуя себя безнадежно усталым, я дотащился до холла и присел отдохнуть рядом с хозяином. Жуткое видение арапника все еще стояло у меня перед глазами, и, помотав головой, я с трудом отогнал его. Это не мое дело. Это дело семейное, меня это не касается… Глаза у меня резало, как от песка. Наверное, мне следовало бы поспать – хотя бы часа два. Мне предстояло еще допросить незнакомца, и вторично допросить чадо, и вторично допросить Кайсу, для всего этого мне понадобятся силы, и поэтому мне надо поспать. Но я чувствовал, что мне сейчас не заснуть. По отелю бродят двойники Хинкуса. Чадо дю Барнстокра врет. Да и с госпожой Мозес тоже не все ладно. Либо она спала мертвым сном, и тогда непонятно, почему она проснулась и почему врет, что почти не спала. Либо она не спала, и тогда непонятно, почему она не слышала ни обвала, ни возни в соседней комнате. И совсем непонятно, что все-таки произошло с Симонэ… Слишком много сумасшедших в этом деле, подумал я вяло. Сумасшедших, пьяных и дур… И вообще я, наверное, действую неправильно. Как бы поступил на моем месте Згут? Он немедленно отобрал бы всех, у кого хватит силы свернуть шею двухметровому викингу, и работал бы только с ними. А я вожусь с этим слабосильным чадом, с плюгавым шизофреником Хинкусом, со старым алкоголиком Мозесом… Да и не в этом дело. Ну, найду я убийцу. А дальше? Это же типичный случай убийства в закрытой комнате. Мне сроду не доказать, как убийца туда вошел и как он оттуда вышел… Эх, беда. Кофе что ли выпить?
Я посмотрел на хозяина. Хозяин прилежно нажимал клавиши арифмометра и что-то записывал в счетоводную книгу.
– Послушайте, Алек, – сказал я. – Может в вашем отеле укрыться, оставаясь незамеченным, двойник Хинкуса?
Хозяин поднял голову и посмотрел на меня.
– Именно двойник Хинкуса? – деловито спросил он. – Не кто-нибудь еще?
– Да. Именно двойник Хинкуса, Алек. В вашем отеле живет двойник Хинкуса. Он не платит за постой, Алек. Он, должно быть, ворует продукты, подумайте об этом, Алек!
Хозяин подумал.
– Не знаю, – сказал он. – Ничего такого я не заметил. Я чувствую только одно, Петер. Вы заблуждаетесь. Вы идете по самому естественному пути, и именно поэтому вы заблуждаетесь особенно сильно. Вы исследуете алиби, вы собираете улики, вы ищете мотивы. А мне кажется, что в этом деле обычные понятия вашего искусства теряют свой смысл, как понятие времени при сверхсветовых скоростях…
– Это и есть ваше ощущение? – горько спросил я.
– Что вы имеете в виду?
– Да всю эту вашу философию насчет алиби при сверхсветовых скоростях. У меня голова пухнет, а вы черт знает что городите. Принесите уж лучше кофе.
Хозяин встал.
– Вы все-таки еще не созрели, Петер, – сказал он. – А я жду, когда вы, наконец, созреете.
– Зачем это вам надо? Я уже перезрел, я скоро упаду.
– Не упадете! – успокоил меня хозяин. – И вы еще далеко не созрели. А вот когда вы созреете, когда я увижу, что вы готовы, тогда я вам кое-что расскажу.
– Расскажите сейчас, – вяло попросил я.
– Сейчас рассказывать бессмысленно. Вы отмахнетесь и забудете. А я хочу дождаться момента, когда мои слова покажутся вам единственным ключом к пониманию всего этого дела.
– Господи, – пробормотал я. – Могу себе представить, что это за слова!
Хозяин снисходительно улыбнулся и направился к кухне. На пороге он остановился и предложил:
– А хотите, я сейчас расскажу вам, что именно почудилось нашему великому физику?
– Ну, попробуйте, – сказал я.
– Наш великий физик залез в постель к госпоже Мозес и обнаружил там вместо живой женщины бездыханный манекен. Куклу, Петер, холодную куклу.
11
Он стоял на пороге и, ухмыляясь, глядел на меня.
– Ну-ка, подите сюда, – сказал я. – Рассказывайте.
– А кофе?
– Черт с ним, с кофе! Я же вижу, что вы что-то знаете. Не морочьте мне голову, выкладывайте все, как есть.
Он вернулся к столику, но садиться не стал.
– Я не знаю, как все есть, – сказал он, – Я могу только кое-что предполагать.
– Откуда вы знаете, что обнаружил Симонэ?
– Ага, значит, я угадал… – Он сел и удобно развалился. – Впрочем, это и так было ясно по вашему обалделому виду, Петер. Согласитесь, это вышло у меня довольно эффектно…
– Слушайте, Алек. – сказал я. – Я не стану скрывать: вы мне нравитесь.
– Вы мне тоже, – сказал он.
– Заткнитесь. Вы мне нравитесь. Но это еще ничего не значит. Я не подозреваю вас, Алек. У меня, к сожалению, нет никаких оснований вас подозревать. Но в этом отношении вы ничем не отличаетесь от остальных… Я никого не подозреваю. А мне надо, мне уже пора кого-то подозревать.
– Не давайте себе воли! – сказал хозяин, подняв толстый палец.
– Я вам сказал: заткнитесь. Так вот, если вы будете морочить мне голову, то я начну вас подозревать. У вас будут неприятности, Алек. Я очень неопытен в такого рода делах, и потому у вас могут быть очень большие неприятности. Вы представить себе не можете, сколько неприятностей может причинить доброму гражданину неопытный полицейский.
– Ну, раз так, – сказал он, – тогда конечно. Значит, откуда я знаю, что увидел господин Симонэ в спальне госпожи Мозес…
– Да, – сказал я. – Откуда?
Он сидел в своем кресле, широкий, кряжистый, жовиальный, невыносимо довольный собой.
– Значит, так. Начнем с теории. Колдуны и знахари некоторых малоисследованных племен Центральной Африки издревле владеют искусством возвращать видимость жизни своим умершим соплеменникам…
Я застонал, и хозяин повысил голос:
– Такое явление реального мира – мертвый человек, имеющий внешность живого и совершающий, на первый взгляд, вполне осмысленные и самостоятельные действия, – носит название зомби. Строго говоря, зомби не есть мертвец…
– Слушайте, Алек, – утомленно сказал я. – Мне все это неинтересно. Я понимаю: вы репетируете свою речь перед газетчиками. Но мне-то все это неинтересно! Вы обещали рассказать что-то насчет госпожи Мозес и Симонэ. Вот и рассказывайте!
Некоторое время он грустно смотрел на меня.
– Да, – сказал он наконец. – Так я и думал. Вы еще не созрели… Ну, хорошо. – Он вздохнул. – Пусть будут факты без теории. Шесть дней тому назад, когда мой отель осчастливили посещением господин и госпожа Мозес, со мною имело место следующее происшествие. Произведя все необходимые отметки в паспортах указанных господ, я отправился в номер господина Мозеса с целью вернуть ему эти паспорта. Я постучался. Я был несколько рассеян и потому, не дожидаясь разрешения, отворил дверь. Я был немедленно наказан за нарушение элементарных норм приличия. Я увидел в кресле посередине комнаты то, что при желании можно было бы назвать госпожой Мозес. Но это не была госпожа Мозес. Это была большая, в натуральную величину, красивая кукла, очень похожая на госпожу Мозес и одетая в точности как она. Сейчас вы спросите меня, почему я уверен, что это была кукла, а не госпожа Мозес. В ответ я мог бы перечислить вам некие конкретности: неестественность позы, остекленелый взгляд, абсолютная неподвижность черт и так далее. Но в этом, по-моему, нет никакой необходимости. Всякий нормальный человек, как мне кажется, способен в течении нескольких секунд сообразить, что перед ним: манекенщица или манекен. Эти несколько секунд у меня были. A затем я был грубо схвачен за плечо и выдворен в коридор. Это грубое, но вполне оправданное действие произвел надо мною господин Мозес, который в это время, по-видимому, осматривал апартаменты своей супруги и набросился на меня сзади…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
