— Только один, последний, — ответил Ларри. — Кто его друзья? Мне бы хотелось получить их список, так, для проформы.
Уинтроп назвал многих преподавателей факультета, одного доктора из Балтимора, слепую женщину, которой Любин читал раз в неделю, хотя у него самого болят глаза, целый ряд математиков, американцев и иностранцев. Но он не упомянул имени Стивена Грира, и Ларри это отметил.
Уинтроп вдруг хмыкнул.
— Да, чуть не забыл Юджина Каллигана, пресс-секретаря Белого дома! Любин шутил, что может в любой момент сменить университет на уютное местечко в Вашингтоне, потому что у него там друг. Любин читал лекции в Чикаго, когда Каллиган был еще студентом. Они до сих пор поддерживают связь…
Сторм провел целый час в канцелярии факультета над личным делом доктора Любина, выписывая даты, ученые звания и прочие данные. Что он узнал? Возраст — сорок три года, аппендикс удален, посещает балтиморскую синагогу, сын ныне покойного преподавателя иностранных языков в Омахе, в школе занимался бегом с барьерами, позднее в колледже спорт бросил. В университете Джона Хопкинса получает 20.000 долларов в год плюс дополнительные гонорары за специальные исследования для научных фондов. Два года назад комитет по Нобелевским премиям интересовался работами Любина.
К тому времени, когда Сторм закончил, было уже три часа, и он почувствовал, что его пустой желудок бунтует. Он подкрепился по соседству с университетским городком. За едой Сторм еще раз просмотрел заметки о жизни и времяпрепровождении Филипа Любина. И когда он рассеянно оплачивал чек, его вдруг осенила догадка. Сначала ему показалось, что проверка ее потребует массы времени и хлопот, но чем больше он думал, тем сильнее росла уверенность.
Он коротко доложил обо всем Мурхэду из аптечной телефонной будки, позволив себе лишь короткую шуточную перебранку. Затем погнал машину в предместье Балтимора, где возвышалось здание городской почты и суда. На лифте он поднялся на четвертый этаж и прошел через запущенный холл, — почему это большинство правительственных учреждений нагоняют такое уныние? — мимо фотографий десяти самых опасных разыскиваемых преступников в отделение ФБР.
Боб Фэрбенкс, начальник отделения, дал ему список открытых стоянок и гаражей Балтимора и пустил в кабинет для приезжих агентов. Здесь Сторм на городской карте начертил несколько кругов, разбегающихся от одного центра, от «Квартир Чарлза». Затем он отметил все гаражи и стоянки внутри каждого круга.
Когда Сторм, без сил и без бензина, закончил к десяти вечера свой рабочий день, он успел объехать стоянки и гаражи только во внутреннем круге. После этого в гостинице «Лорд Балтимор» он подкрепился у себя в номере двумя бифштексами и стаканом молока и до часу ночи еще стучал на портативной машинке отчет об операции «Аякс».
На следующее утро он был за рулем уже в половине девятого и продолжал кружить по городу. Это была утомительная и нудная работа.
Сначала показываешь удостоверение, затем спрашиваешь, не оставил ли кто на хранение «мустанг» с мэрилендским номером МК—4472, видишь, как дежурный качает головой, и тогда сам идешь по гаражу и, если находишь «мустанг», проверяешь номер, только чтобы убедиться, что это не тот.
Ботинки его были в грязи, ноги болели, и он уже начал сомневаться в своей интуиции, когда спускался в подземный гараж под названием «Сол Метро Парк». Он сошел по замасленному пандусу, радуясь уже тому, что хоть ненадолго укрылся от влажной жары, и оглянулся в поисках дежурного. Было пять часов. «Сол Метро Парк» находился за много миль от «Квартир Чарлза» в неописуемо грязном восточном районе Балтимора, и дежурный выглядел мрачнее, чем все предыдущие. Когда Сторм показал удостоверение и задал свой вопрос, обрюзгший толстяк вытер руки о комбинезон и с нескрываемым отвращением покрутил головой.
— Господи Иисусе, они уже пролезли в ФБР! — пробормотал он. — Теперь, того и жди, кто-нибудь из них засядет в Белом доме.
Сторм закусил губу, сдерживаясь… Грязный небритый жирный боров!.. Но вслух только повторил:
— «Мустанг», номер МК—4472. Из Мэриленда.
Толстяк кивнул налево.
— Там он, у стены. Да тебе какой толк? Он заперт. Хозяин взял ключи.
Сторм проверил номер, заглянул в окна и не увидел ничего, кроме проволочной вешалки на сиденье. Когда он вернулся к полутемной будке, мрачный дежурный стал еще мрачнее.
— Я ничего знать не знаю, — сказал он. — Хотите посмотреть корешки квитанций, ваше дело, смотрите. Только машину пригнали вчера, а в воскресенье я выходной.
— Да, прошу вас. Я хочу взглянуть на квитанцию.
Толстяк покопался в картотеке, выудил белый корешок размером два на четыре дюйма и молча сунул его через окошко кассы.
Сторм записал в свой блокнот:
«Сол Метро Парк». Просечка авточасов: 11:52, 29 авг. Запись чернилами: «Мустанг», МК—4472, Филип Д.Любин. Плата за месяц — 40 долларов. Дана расписка на 100 долларов, уплачено наличными. Срок хранения неопределенный».
Сторм вернул корешок через окошко.
— Спасибо.
Дежурный что-то буркнул и снова закрутил головой. Его белый мир сжимался, как мехи аккордеона.
Ларри так и кипел, возвращаясь к своей машине… Врезать бы как следует в эту полупьяную, жирную, щетинистую рожу!.. Но, когда он сел за руль, дежурный был сразу забыт. Сторма охватило знакомое чувство душевного подъема. Еще одна его догадка оказалась правильной! Ради таких мгновений стоило жить. Они были прекрасны, как вечерняя радуга, как обнаженная женщина под струями душа, как прохладный ветерок на заре. Он любил эти мгновения, знал, что именно они удерживают его в ФБР и будут удерживать в этой костоломке, пока ноги не откажут ему служить и его не спровадят на пенсию.
Для коротковолнового передатчика в его машине Вашингтон был слишком далеко, поэтому Ларри позвонил Мурхэду из ближайшей телефонной будки.
— Новости для «Аякса», — сказал он, стараясь, чтобы победные фанфары не звучали в его голосе. — Доктор Л. вовсе не путешествует на машине. Он оставил свою тачку на хранение на неопределенный срок в паршивом гараже, подальше от своего дома, в восточном районе Балтимора.
Затем он быстро передал подробности.
— Чистая работа, Ларри, — сказал Мурхэд. В голосе его было искреннее восхищение профессионала. Но тут же он подпустил шпильку: — Так чем ты все-таки занимался последнее время?
— Ничем. А сейчас я отправлюсь в Чезапик и закажу колоссальный обед, и для начала — два мартини.
— Считай себя моим гостем!
— Слушай, Клайд, как насчет того, чтобы проверить авиалинии? Л., наверное, улетел куда-то из Далласа или Национального, или другого аэропорта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
