– А это не сказалось на твоей квалификации? – спросила Эмма. – Ведь ты же служил в гражданской авиации.
– Возможно, сказалось. Но зато я знал, в какие часы мне работать и где буду спать. Я жил в доме, которым владела одна молодая пара.
От Эммы не укрылось, что Гай внимательно за ней наблюдает. Он явно хотел увидеть, как она реагирует на его рассказ. Но девушка оставалась абсолютно спокойной.
– Гай, ты женился? – посмотрев ему в глаза, ровным голосом спросила она.
– Пока нет. Кажется, я писал тебе о Лили?
– Только то, что ты ее любишь, а меня нет. Но я о ней узнала чуть больше. Как мне это удалось, не так уж и важно. С тобой из Танжера она в тот день не уехала. Не так ли?
– Но она не приехала ко мне и потом. И это несмотря на то, что в Марселе я жил у ее родных. Лили, как большинство француженок, умная и практичная девушка. Это она убедила меня уехать и не возвращаться, пока я не накоплю денег. Она считала себя заложницей. Теперь, рассчитавшись со всеми своими долгами, я намерен забрать ее с собой. А ты не хочешь с ней встретиться?
Эмма помотала головой.
– Лили, похоже, чудесная девушка, – сказала она, – и я, Гай, за тебя очень рада. Но думаю, что нам с ней встречаться не стоит.
– Да, наверное, ты права, – согласился Гай. – Она говорит то же самое. Я хотел увидеться с тобой только с одной целью: сказать, что я отверг твою любовь не просто так. Лили – изумительный человек.
– Рада это слышать, – улыбнулась Эмма. «Боже мой, Гай, знал бы ты, каким чужим ты теперь стал для меня!» – подумала она и продолжила:
– Вы поженитесь и сразу же уедете в Родезию?
– Да. Мы уезжаем завтра рано утром. Поэтому мне и нужно было встретиться с тобой как можно раньше. Я хотел рассказать тебе о своей работе и о Лили, чтобы ты знала, что у меня все в порядке. И еще. Когда мне сказали, что ты никуда не уехала, я, чувствуя перед тобой свою вину, хотел узнать, как ты здесь живешь.
– А ты не боишься, что тебя могут арестовать?
– Нет. Благодаря Трайтону. Полиция обнаружила партию контрабандных алмазов, которую я, дурак, перевозил, а он сделал все, чтобы мое дело закрыли.
– Так, значит, Гай, ты был виновен? Тренч посмотрел ей в глаза.
– А разве Трайтон тебе этого не сказал? – спросил он. – Сказал. В твоей виновности он нисколько не сомневался.
– И что потом?
– А потом он сказал, что твой совет вернуться в Англию разумен, и тоже посоветовал мне отсюда уехать.
– Но ты этого не сделала.
– Да. Я подумала, что не должна уезжать из Танжера только потому, что ты меня оставил. Тогда я не могла вернуться домой. Но скоро я это сделаю.
– Когда, Эмма?
– Пилар де Кория хочет, чтобы я побыла с ней до ее свадьбы. Но если ее брак с Джоном Николасом в ближайшее время не состоится, то я уеду раньше.
– Ты лишишься места? А другую работу в Танжере найти не хочешь?
– Нет, – покачала головой Эмма. – Я пробыла здесь слишком долго, мое тщеславие удовлетворено. А потом, мне нужно показать родным, что, оставшись в Танжере одна, я не пропала.
Она не могла сказать Гаю, что, уедет только потому, что после свадьбы Трайтона и сеньоры де Кория оставаться в Танжере ей незачем. Душевную рану ей было бы легче залечить вдали от Танжера.
Тай инстинктивно коснулся ее руки:
– Эмма, прости! Я очень обидел тебя. Заманил в Африку и бросил…
Она улыбнулась и убрала свою руку.
– Наша встреча на дне рождения Мэри Карлоу для меня многое значила, – сказала девушка. – Без тебя я никогда бы не приехала в Танжер. Ну, разве что в отпуск и совсем ненадолго. Но если даже я сюда больше не вернусь, время, проведенное здесь, мне запомнится навсегда.
«И жалеть о нем не буду, – мысленно добавила Эмма. – Ведь здесь я встретила Марка и впервые поняла, что такое любовь».
Когда они покинули кафе, на улице шел дождь. Пока Гай подгонял ее машину, Эмма стояла и смотрела на потемневшее небо. Это был первый дождь, который она видела после того, как покинула Англию, – злой, громыхавший водосточными трубами тропический ливень, предсказать который не смогли даже местные синоптики.
«Лето закончилось, – с грустью думала Эмма. – Ни жаркого солнца, ни чистой луны и звездных сапфировых ночей я уже не увижу. Мне пора возвращаться домой…»
Когда Гай подъехал и вышел из машины, Эмма села за руль и, опустив боковое стекло, протянула руку.
– Удачи тебе, Гай, – сдержанно произнесла девушка. Наклонившись, Гай просунул голову в окошко машины и поцеловал Эмму в лоб.
– Будь счастлива, – сказал он. – И не «прощай», а «до свидания»!
Но они оба прекрасно понимали, что это их последняя встреча.
Зная, что Леоноры долго не будет, Эмма, вернувшись на виллу, переоделась в домашнее платье, надела комнатные туфли и сразу же спустилась к ужину. Из-за начавшегося дождя температура воздуха резко понизилась, и девушка впервые после того, как утих восточный ветер, была благодарна Аише за то, что та на окнах задернула шторы.
Поднеся чашку с кофе к губам, Эмма услышала трель телефонного звонка. Это, как оказалось, звонила Пилар.
– Леонора, дорогая!.. О, это ты, Эмма? Эмма, я могу поговорить с Леонорой?
– Пилар, как я рада тебя слышать! Ну как ты? Тебе там нравится? Дорогая, а Леоноры дома нет. Она уехала на просмотр фильма.
– О боже! Эмма, она мне так нужна. Понимаешь, в конце месяца Хуану дают отпуск. Об этом ему стало известно только сейчас. Он хочет взять меня с собой в Англию и там сыграть нашу свадьбу. Но для этого ему нужно получить от Леоноры разрешение.
Эмма тяжело вздохнула. Конец месяца! Итак, срок ее пребывания в Танжере теперь уже/отмерен!
– Пилар, дорогая, неудивительно, что ты так возбуждена! Я уверена, что Леонора даст вам свое согласие.
– Хуан говорит, что она его обязательно даст. А вот я не знаю, что скажет Леонора.
В голосе девушки Эмма уловила отчаяние.
– Эмма, вы не знаете, когда вернется Леонора? – спросил взявший трубку Джон Николас.
Эмма этого не знала. Она пообещала дождаться прихода сеньоры де Кория и попросить ее перезвонить им в отель.
Затем трубку снова взяла Пилар, но вскоре послышался щелчок – их разъединили. Девушка долго ждала, что телефонная связь между Гибралтаром и Танжером восстановится, но этого так и не произошло.
Положив трубку, Эмма обернулась и тут поняла, что в комнате она не одна – Рамон Галатас, который, как она полагала, должен был находиться в Испании, стоял, прислонившись к закрытой двери. Обеими руками он держался за дверной косяк и глупо улыбался.
– Итак, Аиша была права, – недовольно проворчал он. – В доме одна англичанка, а Леоноры нет. А почему ее нет? Что стало с телеграммой, которую я послал ей из Кадиса?
Отпустив косяк, Рамон покачнулся и неуверенной походкой направился к Эмме. Только теперь она поняла, что он сильно пьян. Теперь ей больше всего хотелось, чтобы Аиша под благовидным предлогом поскорее выпроводила его из дома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
