Вперед выступил Фродо, взял корону у Фарамира и передал ее Гэндальфу; Арагорн склонил колени, и Гэндальф надел корону ему на голову и сказал:
– Наступают дни короля. Да будут они благословенны, пока стоят троны Балара!
И когда Арагорн встал, все с удивлением и в молчании смотрели на него, как будто увидели впервые. Высокий, как морские короли древности, стоял он над всеми: древним казался он и в то же время в расцвете мужества; мудрость сияла у него во лбу, сила и исцеление были в его руках, и свет исходил от него. И Фарамир воскликнул:
– Смотрите! Вот наш король!
Загремели трубы, и король Элессар подошел к барьеру, а Хурин отвел его в сторону, и среди музыки арф, виол и флейт и среди пения чистых голосов король прошел по украшенным цветами улицам и вошел в цитадель. На башне было поднято знамя с деревом и звездами, и началось правление короля Элессара, о котором сложено много песен.
При нем город стал прекраснее, чем даже в дни своего первого расцвета; он был наполнен деревьями и фонтанами, а ворота были сделаны из митрила и стали, а улицы вымощены белым мрамором. И народ горы работал в городе, и народ леса часто приходил сюда; и все были здоровы и веселы; и дома были полны мужчин, женщин и детского смеха, и ни одно окно не было слепым, и ни один двор пустым; и когда кончилась третья эра мира и началась новая, в ней сохранилось воспоминание о славе ушедших дней.
В последующие за коронованием дни король сидел на троне в зале королей и отправлял свое правосудие. От множества земель и народов прибыли послы: с востока и юга, от границ чернолесья и из Дунленда на западе. И король простил жителей востока, предоставил их себе и отпустил на свободу и заключил мир с Харадом; рабов Мордора он освободил и отдал им все земли вокруг озера Нурпен. И многих призывали к нему за получением награды за доблесть; и наконец капитан гвардии привел к нему для суда Берегонда.
И король сказал Берегонду:
– Берегонд, от твоего меча кровь пролилась в святом месте, а это запрещено. Ты также оставил пост свой без позволения повелителя или капитана: за это – смерть. И я объявляю свой приговор.
Своей доблестью в битве ты заслужил отмену наказания, но ты сделал еще многое из любви к Фарамиру. Тем не менее ты должен будешь уйти из гвардии цитадели и из Минас Тирита.
Кровь отхлынула от лица Берегонда, он схватился за сердце и опустил голову. Но король продолжал:
– Ты назначаешься в белый отряд, в гвардию Фарамира, принца Итилиена, и будешь жить в Эмин Арнене в чести и в мире и служить тому, кого ты, рискуя всем, спас от смерти.
И тогда Берегонд, поняв милость и справедливость короля, возрадовался и, поклонившись, поцеловал его руку и ушел, радостный и удовлетворенный. Арагорн отдал Фарамиру Итилиен и просил его жить в холмах Эмин Арнена вне пределов видимости из города.
– Ибо, – сказал он, – Минас Итил в долине Моргула будет совершенно уничтожен, и хотя со временем долина может очистится, еще много лет в ней не сможет жить ни один человек.
Последним Арагорн приветствовал Эомера Роханского, и они обнялись и Арагорн сказал:
– Между нами не может быть слов о награде, о том, что давать и брать
– мы братья. В счастливый час приехал с севера Эорл, и никогда не будет столь благословенен союз людей. Как вы знаете, мы положили Теодена прославленного в могиле в святыне Гондора, и здесь он может лежать, пока правят короли Гондора, если вы сами пожелаете. А если хотите, мы прибудем в Рохан и привезем его, чтобы он покоился среди своего народа.
И Эомер ответил:
– С того дня, как вы встали передо мной у зеленой травы, я полюбил вас, и любовь эта никогда не ослабеет. Но теперь я должен вернуться в свое королевство, где нужно многое привести в порядок и исцелить. Когда все будет готово, мы вернемся за павшим: пока же пусть он спит здесь.
И Эовин сказала Фарамиру:
– Я должна вернуться в свою землю и помочь брату в его работе. Но когда тот, кого я любила, как отца, будет положен отдыхать, я вернусь.
Так проходили радостные дни; и восьмого мая всадники Рохана двинулись северным путем, и с ними ехали сыновья Элронда. По сторонам дороги стояли люди и выкрикивали приветствия – от самых ворот города до стен пеленнора. Потом все, что жили в других областях, отправились по домам; а в городе начались большие работы по восстановлению разрушенного и уничтожению всех следов войны и воспоминаний о тьме.
Хоббиты остались в Минас Тирите с Леголасом и Гимли: Арагорн не желал расставаться с товарищами.
– В конце концов все должно кончиться, – сказал он, – но я хочу, чтобы мы прожили вместе подольше: не настал еще час конца наших деяний. Приближается день, которого я ждал всю жизнь, и в этот день я хочу, чтобы рядом со мной были мои друзья…
Но что это за день, он не сказал.
Товарищи в эти дни жили в прекрасном доме вместе с Гэндальфом и ходили гулять повсюду. И Фродо спросил Гэндальфа:
– О каком это дне говорил Арагорн? Мы счастливы здесь, и я не хочу уходить, но дни бегут быстро, а Бильбо ждет. И мой дом в уделе.
– Что касается Бильбо, – ответил ему Гэндальф, – то он тоже ждет этого дня и знает о том, что удерживает вас здесь. А что касается самого дня, то сейчас еще май и лето не наступило; и хотя кажется, что весь мир изменился, для деревьев и трав не прошло еще и года с начала нашего путешествия.
– Пиппин, – сказал Фродо, – разве ты не говорил, что Гэндальф стал менее скрытен, чем раньше? Теперь, я думаю, он устал от этого и вернулся к прежним привычкам.
И Гэндальф сказал:
– Многие хотели бы заранее знать, что поставят на стол; но те, кто готовит пир, любят держать это в тайне: удивление делает слова похвалы громче. И Арагорн сам ждет знака.
Настал день, когда Гэндальфа нигде нельзя было найти, и товарищи гадали, что происходит. Но Гэндальф ночью вывел Арагорна из города и привел к южному подножию горы Миндолуин; здесь они нашли древнюю тропу, на которую мало кто осмеливался вступать. Она вела на гору к святилищу, где раньше бывали лишь короли. И Арагорн с Гэндальфом поднялись по крутой тропе и пришли на высокое поле ниже вечных снегов, одевающих высокую вершину, и сверху взглянули на город. Стоя здесь они осматривали землю, потому что наступило утро. И они увидели далеко внизу башни города, как белые карандаши, тронутые солнцем, и вся долина андуина была, как сад, и горы тени были затянуты золотистой дымкой. С одной стороны они видели серый эмин муил и далеко, как звезда мерцал раурос; с другой стороны они видели реку, извивающуюся, как лента, вниз к Пеларгиру, а на краю горизонта виднелся свет, говорящий о море.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
