— Фьюить! — Обозначая свое присутствие, свистнул я в сторону Бурова и, выйдя из зарослей метрах в десяти от него, выкрикнул: — Здравствуй, дядя Коля!
На свист, рука Бурова быстро метнулась под горку, наверняка, старый вояка, у которого много кровников, схватился за пистолет. Однако, увидев меня, он сразу же успокоился, расплылся в широкой улыбке и, вскочив на ноги, направился ко мне навстречу.
— Саня! — Мы с ним обнялись и, расчувствовавшийся тесть, похлопал своей правой рукой меня по спине. — Как же я рад тебя видеть. Ты не представляешь!
— Да, вроде бы и виделись не так давно.
Я немного удивился реакции Кары, и подумал о том, что стареет гроза Причерноморья, и оттого, видимо, становится слишком сентиментален.
— С тех пор как ты дворянином стал, так и не виделись. Я уж думал, что ты себя эдаким аристократом в десятом колене вообразил, и потому не заезжаешь. А мне, понимаешь, скучно, и рядом никого, с кем бы можно было нормально поговорить.
— А как же воины твои?
— Они мужчины приземленные, суровые и молчаливые. Про оружие или славные былые деньки, разговаривать могут, а в остальном, их мало что интересует. Несут охрану дома и окрестностей, на выходные в ближайшие населенные пункты выбираются, с гулящими девками позажигать и побухать, а все остальное мимо них проходит.
Мы присели под дерево, в просвете перед собой я увидел синюю спокойную гладь Черного море, и заметил:
— Странно, а жены твои говорят, что ты счастлив, сутками на берегу пропадаешь, рыбалкой увлекся, и каждый день хороший улов имеешь.
— А‑а‑а, — поморщился тесть, — бабы. Что они могут понимать? Время от времени рыбачу, в самом деле, полюбил это занятие. Но это тоже надоедает и приедается, так что теперь с утра ухожу, и по лесу вдоль берега брожу, а как время к вечеру, рыбы наловлю, и на покой. А Иринка со Светкой этого не видят.
— Не скажи, мудрые женщины все подмечают и понимают, а рядом со мной и с тобой, как раз таки именно такие. Другое дело, что они этого не показывают или тешат себя иллюзиями. — Помедлив, я спросил: — А чем ты недоволен? Сам ведь о такой жизни мечтал. Я помню, как ты много про усталость говорил, подступающую старость и про спокойную жизнь в домике у моря. Ведь было такое?
— Было. Но прошло какое‑то время, я отдохнул, и теперь снова к боям и походам готов.
— Какие походы, дядя Коля? Без обид, но ты на себя посмотри. Седой инвалид с одной рукой.
— Но‑но, зятек. Я еще в силе, и не одного молодого наглого бычка, вроде тебя, обломать смогу. Даже с одной рукой.
Взгляд Бурова прошелся по мне, и глаза его полыхнули такой неукротимой энергией, что становилось понятно, списывать старика со счетов рано, и он может еще таких дел наворотить, что любой вольный командир Причерноморья и Кавказа ему завидовать будет. Но я ему этого не сказал, а кивнув на бумагу в кармане горки, которую Кара читал перед моим приходом, спросил:
— Что это?
— Письмо из Дебальцево.
— От Остапа‑одессита?
— Да.
— И что, твой верный приспешник пишет?
Кара прищурил глаза, посмотрел на ласковое полуденное солнышко, широко, как сытый кот, улыбнулся и, с какой‑то мечтательностью в голосе, сказал:
— Зовет меня очередной поход на Харьков возглавить.
— Одного мало было?
Я демонстративно сосредоточил взгляд на пустом левом рукаве стариковской горки, который был по локоть подшит внутрь.
— Мало. Мне с этими сатанистами посчитаться надо, а сейчас, после того, как ваши войска их под Воронежем и Луганском потрепали, да крестоносцы под Грайвороном резню учинили, для этого самое время. Вот и зовет меня Остап. У него влияния не хватает, чтобы вольнонаемную братву на битву поднять, а я личность известная. К тому же ваши генералы мне обязаны, а значит, с оружием помогут. Внуков Зари все равно когда‑нибудь добивать придется, так лучше сейчас, пока они ослаблены и не успели восстановиться.
— Значит, ты уже все решил?
Тесть мотнул подбородком.
— Решил.
— И когда отбываешь?
— Через две недели. Ответ Остапу уже отправлен, посланцы к вольным отрядам Причерноморья разосланы, мой клич разнесется быстро, и уже в августе месяце, мы перейдем в наступление. — Кара погрозил кулаком в сторону севера и зло добавил: — Эти суки вспомнят, кто такой Кара‑Мясник.
— Силен ты, дядя Коля, — протянул я. — А мне недавно говорили, что все, не поднимется больше Буров…
— Кто говорил?
— Да, так, дамочка одна высказывалась.
— Наверное, Маринка Алексеева с радиостанции «Голос Столицы»?
— Она самая. Месяц назад у меня интервью брала, и про тебя разговор был.
— Стерва рыжая. Ко мне тоже приезжала, поговорить хотела, а я ее послал… Так и говорю, иди‑ка ты, милочка, в госбезопасность, в Серый Дом, найди генерал‑майора Еременко, и ему мозги вкручивай, а мне не надо, я подписку давал, что ни с кем попусту болтать не стану.
— Понятно.
Старик встал, и кивнул на старый бетонный мол:
— Пойдем, рыбешку половим?
— Я не против. Все равно, до ужина в дом возвращаться не стоит, пусть наши женщины наговорятся.
— Ну, да, так и есть. — По узкой тропинке мы стали спускаться вниз, и Кара, искоса посмотрев на меня, спросил: — Саня, помчали со мной в Дебальцево? Сатанистов погоняем, и за прошлое с ними посчитаемся. Ты, как, готов к подвигу?
— Всегда готов, — я усмехнулся, двумя пальцами правой руки похлопал по черному «гэбэшному» погону на левом плече, и добавил: — Да только мне в другую сторону дорога ложится.
— Опять Средиземка?
— Она самая.
— Значит, Симаков решил всерьез Гибралтар перекрыть?
— Меня Гибралтар особо касаться не будет, там и без моего отряда имеется, кому проливы прикрыть.
— А как через территорию Альянса пройдешь?
— Нормально, там сейчас замятня начинается, в которой генералы с адмиралами на Игнасио Каннингема зубы точат. И пока у средиземноморцев такие дела, наши суда, что на Гибралтар идут, никто особо не проверяет. Командующему Черноморской оперативной группой адмиралу Чейни с нами надо дружить, и он не наглеет, так что проскочу. Поначалу, была мысль семьи и припасы по морю отправить, а мне с небольшой группой Босфор и Дарданеллы по земле обойти. Но пока отряд отдыхал и в дорогу собирался, ситуация изменилась, и мои начальники решили, что не надо множить дополнительные сложности, если и без них обойтись можно. Так что через месяц, я срываюсь, гружусь на транспортные суда и убываю в западном направлении.
— Ясно. Жен и детей с собой потянешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
