скажу.
— Хорошо. Его зовут Джеймс Фрэзер. Шотландский горец и якобит или, скорее, был в прошлом. У него есть земля в Северной Каролине. Я бывал там в юности, не имея ни малейшего представления, что он… кто он такой.
— Он тебя признал? — Амаранта никогда не скрывала своих намерений, и сейчас ход ее мыслей был предельно ясен.
— Нет, и я не хочу, — твердо сказал Уильям. — Он мне ничего не должен. Хотя, если тебе интересно, смогу ли я тебя прокормить без поместья Элсмиров, — добавил он, — не переживай. У меня есть скромная маленькая ферма в Вирджинии, которую мне оставила мать… точнее, мачеха, первая жена лорда Джона.
Еще у него был Хелуотер, но, возможно, вместе с титулом Элсмира он лишится и поместья, поэтому Уильям не стал о нем упоминать.
— Первая жена лорда Джона? — Амаранта воззрилась на него. — Вот уж не думала, что он вообще был женат. И сколько раз?
— Два, насколько мне известно. — Он поколебался, но не смог отказать себе в удовольствии огорошить ее еще больше. — А что самое интересное, его вторая жена была — то есть и сейчас остается — женой Джеймса Фрэзера.
Амаранта прищурилась, словно решая, не издевается ли он над ней, затем покачала головой, отчего из прически высунулась шпилька. Не удержавшись, Уильям вынул ее и заправил освободившийся локон за ухо. Едва заметные мурашки побежали по шее кузины, и она слегка поежилась, несмотря на влажную духоту внутри кареты.
* * *
Две недели спустя
Для Уильяма выход из кареты был сродни вылуплению из куколки. Распрямив затекшие ноги и ноющую спину, он помог выбраться из недр экипажа Амаранте. Наконец-то кислород, солнечный свет и — свобода! Он неудержимо зевнул, и воздух наполнил его, раздувая до прежних размеров.
Уильям размышлял, не отвезти ли кузину в дом дяди Хэла, но она твердо заявила, что сначала поедет к лорду Джону.
— Я верю, что дядя Джон меня выслушает. Как бы я ни любила батюшку Пардлоу… Почему ты так смотришь? Я люблю его. Просто не уверена, как он отреагирует. В конце концов, Бен его сын.
— Резонно, — признал Уильям. — Правда, сомневаюсь, что и отцу под силу предсказать дядину реакцию, но он, по крайней мере, привык иметь с ним дело.
— Именно, — сказала Амаранта и больше не произнесла ни слова, пока они ехали по улицам города, а лишь поглядывала на свое отражение в окне кареты да время от времени поправляла волосы.
Уильям заподозрил неладное, когда дверь дома номер 12 по Оглторп-стрит открылась прежде, чем он успел постучать.
— Ох, вы ее нашли! — воскликнула мисс Крэбб, глядя через его плечо на Амаранту. Облегчение на худом лице женщины боролось с раздражением. — Ребенок спит.
— Его светлость уехал в Чарльстон, — добавила экономка, отступая на шаг, чтобы впустить их. — Он рассчитывал вернуться через две недели, но два дня назад сообщил письмом, что задерживается по воле милорда Корнуоллиса.
Амаранта скрылась наверху в поисках Тревора, так что объяснение Уильям выслушал в одиночку.
— Понятно, — сказал он, входя в дом. — Мой отец отправился с его светлостью?
Судя по всему, лорда Джона тоже не было, потому что иначе он уже явился бы их встретить.
Неизменное выражение недовольства на лице мисс Крэбб уступило место некоторому смятению.
— Нет, милорд, — промолвила она. — Он ушел позавчера, да так и не вернулся.
136
Двумя днями ранее
Записка прибыла в дом номер 12 по Оглторп-стрит сразу после легкого обеда, состоящего из сэндвичей с ветчиной и бутылки пива. Сидя в непринужденной обстановке кухни, лорд Джон наблюдал за тем, как Мойра возится с огромным палтусом, которого доставили этим утром. Женщина явно умела обращаться с тесаком, и лорд Джон пожалел о ее непреклонном отношении к помидорам — с такими способностями она бы одним махом превратила любой помидор в кетчуп. Он с жадным предвкушением наблюдал, как Мойра присматривается к рыбине (такой большой, что голова и хвост свисали с маленького столика) и решает, с какой стороны атаковать.
Однако, прежде чем она успела нанести удар, в проеме кухонной двери мелькнула тень и раздался короткий стук по косяку.
— Mein Herr?[320] — Гюнтер, конюх из платной конюшни, услугами которой частенько пользовался Хэл, с подобострастным видом застыл в дверном проеме в своем кожаном фартуке.
— Ja? Was ist das?[321] — спросил Грей.
Мойра, занесшая руку для удара, на миг замерла и подозрительно прищурилась, переводя взгляд с него на Гюнтера и обратно.
Гюнтер пожал плечами, поднял брови, как бы снимая с себя ответственность, и протянул аккуратно сложенную записку, запечатанную свечным воском. Он махнул рукой через плечо, показывая, что кто-то дал ее в конюшне. Грей порылся в кармане в поисках монеты, достал пенни и шиллинг, отдал шиллинг и, коротко поблагодарив, взял записку.
Сперва он подумал, что она для Хэла, но записка была адресована «лорду Джону Грею». Лаконичный, секретарский стиль совершенно не вязался с тем таинственным способом, каким ее передали. Сообщение, написанное тем же почерком, было не менее загадочным.
Милорд!
Мне сказали, что однажды на Вас работал человек по имени Томас Берд. Этот господин приплыл из Англии на моем корабле «Паллада» и рассчитался за свой проезд при посадке. Однако на борту он познакомился с молодой леди, которая не оплатила поездку, вместо этого спрятавшись в трюме. Мистер Берд изъявил согласие внести оплату за ее проезд, дабы шериф не упек ее в тюрьму, но у него нет наличных денег для этой цели. Не желая заключать такую миловидную молодую женщину в местную тюрьму, я спросил, нет ли, случайно, у мистера Берда друзей, которые взяли бы на себя его расходы. Он отрицал, не желая полагаться на свои знакомства, но я слышал, как он упомянул Ваше имя, и поэтому осмеливаюсь сообщить вам о его обстоятельствах.
Если Вы хотите помочь мистеру Берду или хотя бы поговорить с
