от зомбирования. А в отличие от Ильи, у меня не настолько сложное структурированное подсознание. Меня легче взять под контроль. Для него я придумал способ защиты, а для себя не могу.
— Сбываются наши самые мрачные предчувствия. Вместо работы приходится заниматься всякой херней, — майор, сопя, побарабанил пальцами по пачке сигарет. — Разбираться в личных отношениях. Но если ты не контролируешь ситуацию, ты хоть как-то её отслеживаешь? Что там творится между ними?
— Да всё то же. Любятся и ссорятся, но он к ней со всею душой, а она не знает, как освободить его от этого чувства, да и самой от Ильи освободиться. Вряд ли она способна ему адекватно ответить. Точнее сказать не могу — они как два высотных здания, стоят окно в окно и общаются на всех этажах, а я отслеживаю только нижние три. Черт их знает, что они там выше творят.
— Меня беспокоит Илья. Службу он пока не забывает, но... В любой момент, боюсь, может отколоть номер. Я вообще не ожидал от него. Казалось, такой… плейбой. Точно говоришь, он на себя руки не наложит?
— Исключено. Коэффициент тяги к смерти ничтожный. Жить он собирается долго.
— А может быть, мы с тобой неправильно распределили обязанности? Может, тебе лучше за ним присматривать, а мне — за Рубцовой?
— Надо учесть то, как она к вам относится. Как к отцу родному. А ко мне — чисто физиологическое влечение. Если вы чуть ближе с ней начнете общаться, она в вас влюбится. Вам это нужно?
— Боюсь, риск потерять Илью возрастет. Уволится к чертовой матери. А они мне оба нужны. Черт, такие кадры — и такая беда. Любовь, мать их!.. — с чувством произнес Борисов и, закурив, проворчал негромко: — Ещё как плюют-то друг другу в самую душу...
Он вдруг замолчал, словно одернул себя. Но Ларькину сказанного было достаточно, чтобы понять: майор знает больше, чем на первый взгляд кажется. Капитан внимательно посмотрел на начальника, но спрашивать про источники осведомленности не стал.
— Что им надо? Они не могут не издеваться друг над другом?
— Ей нужно, чтобы он её разлюбил. Ему нужно, чтобы она его полюбила.
— Опять двадцать пять. Какого черта? Доступ к телу Илья имеет.
— Он не имеет возможности обмануться. Хотя бы на несколько часов довольствоваться своей фантазией — выдуманной, любящей Рубцовой. Он всё время видит её настоящее отношение. Не то чтобы прохладное, но не такое теплое, как ему хотелось бы. Он понял, что она просто дала ему поиграть своим телом. Может, вышло в результате даже хуже. Они же постоянно сканируют друг друга... Даже зомбируют, состязаются в этом, но тут я уже не достаю, до меня только отголоски долетают.
— Отголоски и до меня долетают, — заметил Борисов. — Твои предложения?
— Оставить всё, как есть, — Ларькин был спокоен, несмотря на то, что ситуацию не удавалось поставить под контроль. Он был прекрасным профессионалом во многих сферах, но осознавал ограниченность своих возможностей и принимал её без самобичевания.
— Лучше мы все равно ничего не придумаем, — продолжал капитан. — Нужно учесть и состояние Иришкиной психики. Илья её уже достал. Они же и во сне друг друга донимают. Если мне, например, отдалиться от неё сейчас, она может начать искать опору где-нибудь на стороне. Тем более что моё отдаление она воспримет как наказание с вашей стороны.
— Не понял... Она знает, почему ты с ней?.. И как она к этому относится?
— Благодарна за проявленную с вашей стороны заботу, — терпеливо, с неизменной иронией доложил Виталий.
Борисов поперхнулся дымом и, прокашлявшись, сказал:
— Оставим всё, как есть, и подождем.
***
К полигону «терминаторов» они не стали подъезжать близко. Выбрав на шоссе подходящий пригорок в двадцати километрах отточки, «сломались», расставили на дороге знаки, мол, чинимся, и чуть меньше часа изучали характер электромагнитных сигналов, долетавших из занесенной снегом долины. Передачи были закодированы, промодулированы хитрым образом не только по амплитуде, но и по частоте, да к тому же сжаты до длительности в одну сотую долю секунды. Бортовой компьютер «Победы» был не в состоянии их расшифровать, но перед грасовцами и не стояла такая задача. Им нужно было всего лишь зафиксировать по возможности все частоты, на которых велись передачи, и придумать средство подавления этих сигналов. Кроме того, Большаков лелеял надежду вывести из строя компьютерные системы противника. Сделать это без «Вампира» было невозможно. «Дома съём», — несколько раз повторил Большаков, следя за тем, как аппаратура старательно записывает все сигналы.
— Думаешь, нас не засекли? — спросил Ренат, когда они возвращались обратно.
— Могли. Ну и что? Законное любопытство с нашей стороны. Могли только приберечь пару резервных частот, не пользоваться ими сегодня. Но мы и так зафиксировали пять, уже хорошо. Я могу определить тип системы, а заготовки программ у меня уже имеются. И тебе есть от чего оттолкнуться...
***
Самих испытаний Большаков, естественно, не увидел. Даже видеозапись, которую Ренат в качестве арбитра сделал на полигоне где-то под Ярославлем, не давала четкого представления о том, что там произошло. Пришлось довольствоваться рассказом прапорщика и его комментариями к фильму, который он показал Илье в ту же среду, ему первому.
— Эксклюзивный показ, — с гордостью произнес он трудное иностранное слово.
Вначале экран был залит сплошной чернотой, светились только показания электронных часов по углам экрана: дата 22.12.1999 и время 03.00. Казалось, камера не работает, но потом откуда-то слева выплыл коренастый человечек в тулупе, с повязкой, на которой угадывалась надпись «посредник». Он был виден в отражавшемся от снега свете маленького фонарика, который держал в руке. Лицо его было красным, видимо, не только от мороза, но и от того, что он незадолго перед этим принял «для сугреву». Человечек приветственно поднял руку.
— Между прочим, полковник, — сказал Ренат. — Хороший мужик.
— В смысле, не мешал работать? — усмехнулся Большаков.
Голос Рената послышался из видеомагнитофона.
«Я включу фару на снегоходе, — говорил прапорщик, — передайте им, чтобы они мне обмундирование не пачкали своими шариками». Полковник согласно кивнул и вытащил из-за пазухи рацию. Камера опять уставилась в темноту, затем впереди вспыхнул расплывшийся по равнине круг света. Очевидно, Ахмеров оседлал снегоход. Стали видны сугробы да кое-где запорошенные снегом березки.
— А где майор? — спросил Илья.
— А он сразу вперед пошел. Две минуты
