Альфонсо, не дожидаясь особого приглашения, отворил дверь и прошмыгнул вовнутрь. Лже-Соловейка последовала за ним, предварительно закрыв дверь на хитрый запор, который открыть непосвященному человеку было очень и очень непросто. Внутри сарая оказалась огромная гора сена, на которую нетерпеливый любовничек тут же попытался уложить Изю. Возмездие наступило мгновенно в виде хлесткого удара по уху.
— Больно же! — в очередной раз обиделся Альфонсо, совершенно сбитый с толку.
— Не больно — не интересно, — буркнул черт, но тут же взял себя в руки и томным голосом продолжил: — Какой ты нетерпеливый.
— Ну так хочется же!
— Не так быстро, я же тебе говорила, что я девушка приличная и тебя стесняюсь.
— А как же тогда...
Альфонсо был настолько обескуражен, что даже не смог закончить фразу.
— Давай так, видишь стог? — открыл Изя финальную часть представления и, не дождавшись ответа, продолжил: — Ты раздеваешься с одной стороны, я с другой, и когда будем готовы, встречаемся посередине.
— Но...
— И, естественно, сливаемся в экстазе.
— Но...
— С разбега.
— Хорошо! — бросил Чмоник и вприпрыжку побежал выполнять свою часть плана.
Изя, по своему обыкновению, торопиться не стал. Он легкой походкой направился на свою сторону стога, но не задержался там, а проследовал далее. Там, с противоположной стороны, оказались ворота, которые тут же были открыты настежь. Гул, доносившийся с улицы, заметно ударил по ушам, сарай другим концом выходил практически на базарную площадь. Но это было еще не все, прямо перед открытыми дверьми дюжий детина держал за рога бычка лет трех от роду.
— Ну как, надеюсь, не подведет? — поинтересовался Изя на всякий случай.
— Ни в коем разе, барышня, — отрапортовал детина, — он еще с детства звереет, ежели кто на его сено покушается. Веришь, даже я отсюда ни соломинки взять не могу. Так что враз отучит лиходея по чужим амбарам шастать.
— Так чего же ты его держишь-то, коли так? — удивился Изя.
— А чего? — пожал плечами мужик. — Справная животина. Да с ним никакой цепной пес не нужен, я даже деньги, что на рынке выручаю, не в доме, а в сарае храню. Знаю же, что никого сюда не пустит.
— Любавушка, ты готова? — раздалось из глубины помещения.
Бычок, заслышав чужой голос с подотчетной территории, напрягся, выпустил столб пара из ноздрей не хуже Моти и стал рыть копытом землю.
— Готова, — крикнул Изя в ответ, — давай на раз, два, три!
— Давай!
— Раз! — начал отсчет черт.
Бычок забил копытом сильнее.
— Два! — отозвался Альфонсо.
Детина приготовился отпустить свою животинку.
— Три! — махнул рукой Изя и вовремя отскочил в сторону.
Бычок, получив свободу, с поразительной быстротой со всех копыт рванул вовнутрь.
— Понеслась, — констатировал Изя, жестом указывая детине отворить ворота пошире и отойти в сторону. А в глубине амбара произошла встреча. Не та, конечно, на которую рассчитывал Альфонсо Чмоник, но, несомненно, очень страстная.
— А-а-а!
— Му-у-у!
— А он его не покалечит? — несколько запоздало поинтересовался Изя, передавая детине несколько медных монет.
— Да ни в коем разе, — отмахнулся хозяин бычка. — Во-первых, он еще маленький, всю мощь еще не набрал, а во-вторых, он животина с понятиями и меру знает. Погоняет, уму-разуму поучит и успокоится.
— А-а-а!
— Му-у-у!
— Отойди-ка в сторонку, — предупредил хозяин, — по моим подсчетам, он уже круга три по амбару сделал, так что сейчас появятся.
Как только детина это сказал, мимо них на скорости, граничащей с нереальной, пронесся посол королевства Польского Альфонсо Чмоник. Из одежды на нем были только розовые панталончики в кружавчиках и легкомысленных цветочках. За ним, с рогами наперевес, несся бычок.
— А-а-а!
— Му-у-у! — напоследок выдала сладкая парочка и переместила свое увлекательное состязание на улицу Киева.
— Хорошо пошел, — тоном знатока отметил мужик, — ежели сможет поддержать этот темп, то есть шанс оторваться. Мой бычок долго бегать не любит.
Изя в очередной раз поблагодарил детину за помощь, сунул ему еще пару монет на прокорм трепетной к своему сену животине и вернулся в амбар. Картина, представшая его взору, заставила довольно хмыкнуть. Несмотря на то что бычок игрался в салочки в помещении совсем недолго, они на пару с шустрым Альфонсо Чмоником буквально перевернули весь амбар вверх дном. Сено, земля, вещи польского посла были тщательно перемешаны друг с другом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ничего, будет теперь знать, как приставать к честным девушкам, — буркнул черт, возвращая себе свой классический облик мальчиша-плохиша.
Насвистывая классическую тему из «Крестного отца», черт тщательно собрал все разбросанные вещи польского посла.
— Законные боевые трофеи, — неизвестно кому пояснил Изя свои действия.
Собранные шмотки черт собирался выбросить где-нибудь по пути домой, но тут цепкий взгляд его заметил, что из нагрудного кармана камзола торчат листы пергамента.
— Так, а это у нас что? — процедил сквозь зубы черт и опытной рукой опустошил содержимое кармана.
При первом же беглом взгляде на пергамент Изя аж присвистнул и принялся рассматривать рисунок уже не бегло, а очень и очень внимательно. Так же внимательно и неторопливо подверглись досмотру и остальные листы. Звуковой ряд, который сопровождал данный процесс, был весьма и весьма эмоционален.
— Ух ты! Ого! Вот это да! Это как это?! Ну и формы!
Добравшись, таким образом, до конца стопочки, черт решительно направил связку в карман. Карман, как вы догадались, был конечно же не Альфонсо Чмоника, а, естественно, Изин. Он напоследок осмотрел амбарчик и, продолжая насвистывать оптимистическую мелодию, направился прочь.
* * *
В тот момент, когда Изя в наведенном мороке кадрился с польским послом, Мотя оказался на привязи во дворе «Чумных палат». Несмотря на вопиющее ограничение прав и свобод вольного Змея, обиженным он себя не ощущал. Во-первых, канатик, которым он был привязан, был скорее условным ограничением, так как в одно мгновение мог быть превращен в горку пепла. Во-вторых, он получил тройную компенсацию за полученное неудобство в виде копченой бараньей ноги, естественно каждой из голов. А в-третьих, его хозяин, Илюха Солнцевский, подробно объяснил понятливому Горенышу, для чего именно это было необходимо.
Дело было в том, что вместо привычных богатырей, которые ежедневно самозабвенно тягали в спортивном зале железо, наращивая и без того внушительную мышечную массу, сегодня посетителями штаб-квартиры дружины стали девицы. А, как всем известно, этот подвид человека обладает весьма нестабильной психикой, и вид в меру шалящего Змея мог бы вывести их из состояния равновесия. Именно поэтому Солнцевский попросил своего любимца потерпеть некоторое неудобство и временно воздержаться от перемещения по двору. Так как компенсация за вынужденный простой оказалась достойной, Мотя согласился и теперь, лениво догрызая мослы, с интересом наблюдал за странным действием, разворачивающимся перед ним.
На расставленных кружком скамьях расположилось десятка полтора молодых девиц. В основном это были боярские жены и их же дочки, а во главе этой публики, на отдельном кресле, восседала княгиня Агриппина Иоанновна. Именно благодаря ее дружбе с младшим богатырем Любавой это событие вообще могло состояться. Это она пошла на поводу у Соловейки и пригласила самых шустрых из своих знакомых посетить «Чумные палаты».
Когда встал вопрос об организации стопроцентного алиби для Любавы, она решила совместить приятное с полезным. Как говорится, и алиби заработать, и воплотить свою давнишнюю задумку в жизнь. А задумка эта была с первого взгляда очень даже простая— сделать, пусть лишь некоторых, представительниц слабого пола не такими уж слабыми. Однако эмансипация в те далекие времена была не шибко в ходу, и после получасового пламенного выступления Соловейки единственным выражением, которое витало на лицах слушательниц, был скептицизм.
