Как ни странно, Комете удалось уговорить аппаратчиков продолжать шоу. Когда минут через 20 я заглянул в зал, там уже лихо отплясывало какое-то очередное кометино протеже, "Болек и K°", что ли… Ну, да не о них речь.
Второй акт носил название «Автоудовлетворители» и повлек за собой все, что в таких случаях и полагается — по списку.
Огромного, например, майора, подкатившего к Свину после первой же песни и просившего больше не материться. Это уже было вовсе и не смешно, а с точки зрения режиссуры даже банально: эка невидаль — АУ в сопровождении милицейской шоу-группы. Андрюша, кстати, сказал, что больше не будет и, в доказательство, выхватив из-за пазухи 0,7 портвея, винтом засосал из горла добрую половину. "Ах, как я люблю огуречный лосьон!" — опустевший пузырь летит к е. еням.
Почему-то именно на этом концерте мне пришло в голову, что огуречный лосьон и железнодорожная вода — это, в общем-то, одна и та же жидкость.
Далее на сцене появляется унылый человек и, отняв у Свина микрофон, бубнит туда, что "аппаратчикам нужно заплатить". "А можно и не заплатить!" — арлекином выпрыгивает Свинушка и забирает микрофон обратно.
Потом опять выходит мент…
Потом…
Короче, таких тусовок было минут на сорок, что для сейшена АУ — вероятно, своеобразный рекорд.
Ну, и последним выступал Витек Клемешов, но этого по-моему никто уже и не заметил.
Какое-то время действие продолжалось в фойе: Лысый Дрон читал длиннющую и простецкую, как соленый огурец, матерную поэму; его хотели сперва побить бутылкой, да потом передумали и стали подпевать Свину, решившему еще чуток пооттягиваться и забравшемуся по этому случаю черт знает на какую высоту. Пел он "Комиссара".
К тому моменту, когда народ начал расходиться, на листе ватмана, повешенном у входа с целью написания на нем различных слов, можно было прочесть следующее: «ГО» /3 раза/, пацифик /5 раз/, ".уй" /17 с половиной раз/.
РЕЗЮМЕ:
1. Никакого отношения ни к анархии вообще, ни к Махно в частности мероприятие не имело, т. к. ни то, ни другое широким массам практически неизвестно, просто слова красивые, а Нестор Иванович — так вообще поп-звезда /вроде Ельцина/.
2. Соответственно, круглая дата — просто лишний повод оттянуться в как можно более полный рост, что и было проделано. Зрители получили свое, и, скажем, мои потребительские интересы в этой сфере были удовлетворены на всю катушку.
Что касается каких-либо обид на Анча, то они совершенно безосновательны: зачем бросаться под паровоз, пущенный с горки своею же рукой?
Я, например, воспринял все это как экспромт Комаровой на сюжет из "Анны Карениной" и, хотя чисто по-человечески, как женщину, мне ее жаль, где-то в глубине души мои симпатии на стороне Анча.
Когда-то Комета сама сказала, что относится к рок-н-роллу исключительно как к развлечению. Ну, и ништяк! У нее получается! Зрители остались довольны, а покупатель, как известно, всегда прав.
Это же высший пилотаж менеджмента — ни одного винта, никому даже по морде не дали /кроме самой Кометы/!
Хэтс офф ту /Наталья/ Комарова.
Изя Ливин
НИЧТО И КОНЕЦ
4-й лабораторский фест
28-29.10.89
С.Г.
Да, вот какие дела бывают на свете!
Г.-Х.Андерсен "Принцесса на горошине"
Горло у меня в те дни болело где-то слева, что навевало пугающие мысли о нагрузке на сердце. Где ты, пионерское детство? Сейчас в футбол уже так запросто не поиграешь — одышка, испарина. Бренность начинаешь видеть всюду — куда ни плюнь. Свет свободы — ложный свет. Все надоело.
Почему-то именно такой поток сознания вызвали попытки реконструировать в памяти злостно не осевший в ней четвертый лабораторский фестиваль. И не тянет о нем писать, хотя Агеев подходил, говорил: напиши чего-нибудь, старик, кто еще напишет? Летний Ленинград вызывал более четкие, яркие чувства: раздражение, бешенство от чудовищно громкого, бессмысленного звука, ощущение лопнувшего пузыря — может, и не мыльного, но, по крайней мере, бычьего. А здесь — пустота. Злости — никакой, только равнодушие, усталость душевная. Прекрасно, правда, помню, как бегал на улицу через служебный вход — проносить канистру с пивом, припрятанную пугливыми друзьями у соседнего с Горбушкой темного здания на верхней ступеньке. Считалось, что на контроле ни у кого не поднимется рука остановить меня. Короче, снарядили, чуть ли ни план нарисовали — где там, в осенней темноте, канистра стоит. На выходе — как бы контроль, парни нервные: "Куда?!" "Пойду, — говорю, — поссу". Абсурд — ведь в Горбушке толчки! Но фраза — привычная, чуть ли ни священная для урлы. Братство испражнений. "Пойдем, поссым за фургон". Так и отпустили — никаких контрамарок — парень отливать пошел.
И пошел — во тьму, налево, раздвигая ветви. Темное соседнее здание — что за бред, откуда здесь канистра с пивом?! Вокруг — драки, крики пьяные, стрем — криминальное местечко!
Подошел поближе — и впрямь канистра! А может, это и бидон был — не помню уже. Действительно, на верхней ступеньке, в темноте, у стены. ПИВО. Шутка ли… Взял за ручку, поднял, внутри — тяжелый, многообещающий плеск. ПИВО. ПИВО.
Вдруг — это уже чума какая-то — мусор из кустов. "Молодой человек, что вы здесь делаете?"
Ну, не дичь ли? Ситуация: там, сзади, во тьме огни горят, тепло, шумно, скучно, вроде бы там надо с друзьями пиво пить — да пронести еще через контроль сначала — те еще драконовы порядочки, а тут — мент из кустов. А что я здесь действительно, собственно, делаю? За пивом пришел?
Я: Да вот, смешно, конечно, сказать, но тут для меня друзья оставили, ха-ха, пиво… в условном месте… Ну и вот, забирать его пришел. Может, это и неправдоподобно звучит, но как-то так все сложилось. По-моему, у меня совершенно неподозрительный вид. Да! Я — журналист. Я аккредитован на этот фестиваль от журнала «Юность» /вру, уволился уже/. Кси… Удостоверение, правда, почему-то не захватил, но там, внутри, в здании у меня паспорт лежит. Я могу вынести его сюда. Или можем вместе сходить посмотреть на него, я покажу. Совершенно ничего преступного со мной не связано. Я — журналист. Журналист.
МЕНТ: Журналист?
Я: Журналист, да, журналист. Рок-критик. Мероприятия такого типа проводятся когда, хожу на них. Работник пера, что называется, ха-ха-ха.
МЕНТ: Так. Ну а что вы, журналист, собираетесь написать об этом обо всем? Что творится? С ножами бегают!
Я: Ну, конечно, негативное достаточно отношение. Действительно, иногда еще ничего бывает, но тут это совсем уже я не знаю.
МЕНТ: Ну, смотрите, я еще почитаю… что вы обо всем об этом написали!
Это он уже с юмором таким победоносным сказал. Дескать, экий я бравый. Журналиста напугал. О пиве, небось, и забыл уже. Полез обратно в кусты.
Так я и вернулся в Горбушку с пивом. Радостный, ошалевший слегка. На автопилоте контроль прошел. А там уже ждут, волнуются — Коблов, Жук /это тусовщик такой зеленоградский/, еще кто-то, не помню, кто, и все сразу под лестницу — пиво пить. Холодное пиво — с улицы, горло болит, но очень яркой и смелой личностью основания считать себя есть: горло болит, а ты — холодное пиво пить. Герой! Генерал Карбышев.
… А когда косые мы в зал вошли, там уже распадались ЗВУКИ МУ — Последний Прощальный Концерт, мол. На Липницкого больно смотреть — старается очень, чуть ни плачет: бился, бился, жизнь клал, во все дыры лез, и вот… А вокруг все джемуют, радуются, отвяз такой: Фагот, Жуков тащится, аж Троицкий с гитарой — словно инженер, который дверь несет. Петя извивается, метает коленца, но видно, что ему нехорошо, что спектакль все это.
И действительно спектакль — потом они еще поехали на огромные посмертные гастроли в Сибирь. И там, в Новосибирске, подошел к Липницкому Дэн — басист ПИЩЕВЫХ ОТХОДОВ, положил руку на плечо и сказал — ласково так:
— Сашок насрал в мешок.
Как гвоздь в гроб вбил.
САМЫЕ ДЛИННЫЕ НОЧИ
ИЛИ
SYROCK IN TO THE BEER
23-24.12.89
Александр Кушнир-Пигарев
Обстоятельства, в которые ставит людей судьба, они часто принимают не только с покорностью, но и охотно. Они похожи на трамваи, вполне довольные тем, что бегут по своим рельсам, и презирающие веселый маленький автомобиль, который шныряет туда-сюда.
С.Моэм
Мы все писали понемногу когда-нибудь о чем-нибудь, поэтому не будем зря марать бумагу на тему того, что значит для читателя сам факт проведения фестиваля «Сырок». Как любит говаривать в кругу друзей и подруг крупный идеолог и теоретик контркультуры Сергей «Васильевич» Гурьев, "возьмем быка за рога". Перефразируя этот гениальный афоризм, с поправкой на суровый украинский климат получим: "Не будiм тянуть кота за яйцi. Поехали, ребята!
