Глава III
Полк «Нормандия» покинул Белоруссию. Он перебазировался в Виленскую область. На новом месте нас встретила совсем иная жизнь. Дома, люди, их образ жизни и обычаи — все это совершенно отлично от того, что мы только что покинули. Деревянные строения уступили место каменным или кирпичным домам под черепичной крышей. Мы находим, что местность здесь похожа на поля Нормандии. Фермы кажутся зажиточными. Они группируются вокруг приходских церквей, как и во французских деревнях. Ферма, где размещаемся мы, имеет большое хозяйство и даже ручную колонку, чтобы качать воду, какие часто можно встретить у нас. Несколько часов назад мы находились в мире, со всех точек зрения непохожем на тот, в котором родились. Прыжок всего лишь на 400 километров, но нам уже кажется, что мы вернулись в свои родные края. Природа здесь чудесная…
— Все для туризма, — шутит Альбер, прищелкивая зыком.
Маленькое озеро, воды которого подходят к стенам домов, становится нашим бассейном. А кругом раскинулись сосновые рощи, прорезанные хлебными полями, несмотря на войну переливающимися волнами золота. — Мой капитан, — обращаюсь я к Матрасу, — если вы не видите в этом чего-либо предосудительного, с вашего разрешения я буду спать на улице. У меня достаточно сил, чтобы перенести укусы польских комаров на свежем воздухе, но ночью в доме, оставаясь наедине с клопами, я чувствую себя абсолютно беспомощным… Матрас недоволен:
— Делайте все, что вам угодно… Но я должен вас предупредить, что, по словам русских, в окрестностях бродят банды немецких солдат. Они отрезаны от своих и стараются любой ценой вновь с ними соединиться. Иногда по ночам они посещают фермы, желая раздобыть что-либо из еды… Ну, а если, черт возьми, они вас застанут в этаком мечтательном созерцании звезд?..
Несмотря на искренний совет, Ирибарн, Соваж, Микель, Шалль и я в течение двух недель нашего пребывания на этой ферме спали на открытом воздухе, предпочитая вероятный удар немецкого штыка неминуемым укусам клопов.
Первые дни мы посвятили приятному ничегонеделанью: веселые пирушки, способствующие пищеварению прогулки, сделки на «черном рынке». Я превратился в крупного специалиста по вопросам «черного рынка». Однажды ко мне обратился Матрас:
— У меня есть две рубашки еще из Англии, шерстяные кальсоны и пара туфель. Что я могу получить за это?..
Видимо, желание попировать захватило и его.
— Мой капитан, — с видом знатока ответил я, — вам дадут два литра самогона, утку, две курицы и два десятка яиц.
Обычно одну рубашку обменивали на один литр самогона. Двор фермы, где мы жили, был похож на пеструю ярмарку, настолько здесь перемешалось многообразие красок и птичьих криков.
Среди нас выявились повара самого высшего класса.
Одни были специалистами по приготовлению кур, другие — фаршированных уток, третьи — рагу. Благодаря самогону атмосфера на пирушках была непринужденной и веселой: много шуток, анекдотов, песен.
Иногда по утрам механики 1-й эскадрильи организовывали «охоту», в которой принимали участие Пьерро, Казанев, Микель, Шалль и я. Как только становилось известно, что в соседних лесах появилась немецкая банда, мы немедленно превращались в ударную группу. С автоматами в руках, гранатами на поясе, с нашим верным ТТ на боку углублялись мы в лесную чащу зеленых польских массивов.
Мы устраивали засады, замаскировавшись в кустах обычно вблизи пересечения лесных тропинок и дорог. Держа палец на спусковом крючке, мы ждали наступления темноты, зная, что немцы могут появиться только ночью.
Время проходило в зловещем ожидании. Многие томительные часы слышался только легкий шум ветра в верхушках деревьев, поскрипывание сосен, крик одинокой лисы, завывание волка. И вдруг, именно тогда, когда все начинали уже клевать носом, какой-то посторонний звук нарушал тишину. Это был едва различимый шорох, непохожий на остальные шорохи ночи. Слабые звуки, выпадающие из величественной симфонии ночного леса: осторожные шаги, шепот, бряцание оружия, приглушенная ругань. Вот на темном фоне зелени вырисовываются колеблющиеся тени вооруженных людей. Принудить их сдаться — задача не из легких. Мы стреляем наугад. По команде трещат все наши десять автоматов… Крики… Падают тела… Несколько одиночных выстрелов в ответ. Затем наступает тишина и ожидание рассвета. Иногда находили трупы, иногда их не было. Но всегда широкие полосы крови на мху показывали, что наши пули достигли цели.
Изредка мы направлялись на экскурсию в Вильно, и тогда впечатление, что мы приближаемся к Франции, еще больше усиливалось. Нет больше изб, нет куполов. Перед нами дома, построенные в готическом стиле, отели международного класса, напоминающие отель «Палас» в любой столице. В некоторых кварталах война не оставила никаких следов, хотя в Вильно происходили ожесточенные бои и на городском кладбище прибавилось восемь тысяч немецких могил. Потом мы занялись посещением польских деревушек, где старались усовершенствовать нашу науку обмена и завязать небольшие знакомства, которые забывались на следующий день. Однажды под вечер, возвращаясь с Ирибарном после обычной прогулки, мы видим, что на ферме идет бой. Автоматические зенитные орудия превращены в полевые и бьют прямой наводкой. Сильно пахнет гарью.
— Наверное, это бродячие фрицы, остатки вермахта, — говорит Ирибарн. — Голод заставил их все-таки выбраться из леса.
— Наверняка. Но как же нам быть? Как пробраться к себе? Они могут нас подстрелить, как куропаток…
Мы решаем не подавать никаких признаков жизни, чтобы действительно ее не потерять, и в ожидании конца суматохи проводим ночь, забравшись в лесную чащу.
Хорошая мысль!
Наутро узнаем, что группа немцев с полным презрением к смерти атаковала ферму и русские солдаты встретили их огнем, получив до этого приказ стрелять без предупреждения, как только что-нибудь покажется им подозрительным.
Наконец дни безделья и праздности заканчиваются. Возобновляются вылеты. Началась битва за Неман. Вылеты для блокирования с воздуха Каунаса — столицы Литвы — следуют один за другим.
Майор Дельфино предупреждает нас, что зенитная артиллерия врага действует в последнее время особенно активно. 28 июля около семи часов утра вылетает одно звено 4-й эскадрильи с задачей патрулировать в зоне, которая казалась такой спокойной и безопасной. Внезапно в эфир врывается голос капитана Шалля:
— Внимание, зенитки! Внимание, зенитки!
Немцы открывают редкий, размеренный огонь по нашим самолетам. Похоже, что в этом секторе батареи противовоздушной обороны обслуживаются настоящими снайперами. Через несколько минут самолет Женеса сильно поврежден. Машина де Шарраса вспыхивает в воздухе, и он прыгает с парашютом. Через час его находит де Панж.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
