У меня душа уходит в пятки. Теперь я четко вижу сходство: высокая, изящная фигура, светлые серебристые волосы, неземная грация. Убитая девушка.
— Что с ней произошло? — шепчу я.
— На дворе был 1953 год. Мы прожили в Коронадо два года. Регине исполнилось пятнадцать, мне было девятнадцать, и я только недавно оставил родительский дом. — Оуэн закусывает губу, но продолжает: — Всего за пару недель до того, как все случилось. Я был недалеко, но в тот момент между нами могли стоять километры дорог и миров — все равно, когда я был ей нужен, меня не оказалось рядом.
Эти слова режут меня, как ножом. То же самое я повторяла себе тысячи раз, вспоминая день, когда погиб Бен.
— Она залила кровью пол в гостиной, — шепчет он, — а меня не было рядом.
Он опирается о стену и сползает вниз.
— Это моя вина, — говорит он. — Как ты думаешь, я могу быть здесь поэтому?
Я опускаюсь рядом.
— Оуэн, ты ее не убивал. — Я это знаю. Ведь я видела, кто это сделал.
— Я был ее старшим братом. — Он погружает руку в свои спутанные волосы. — Я был обязан ее защитить. Ведь это я познакомил ее с Робертом. Я привел его в ее жизнь.
Его лицо темнеет, и он смотрит в сторону. Я хочу разговорить его, но царапанье в кармане возвращает меня к реальности, напоминая, что, кроме Оуэна, есть еще Коридоры, полные других Историй. Я достаю Архивный листок, ожидая увидеть новое имя, но вместо этого на нем появляется надпись:
Явись немедленно. Р.
— Мне пора, — говорю я.
Оуэн касается моей руки, и все вопросы и переживания испаряются. Их вытесняют тишина и спокойствие.
— Маккензи. Мой день уже закончился?
Я встаю, и его рука сползает с моей, забирая с собой тепло и покой.
— Нет, — я отворачиваюсь. — Еще нет.
Когда я вхожу в Архив, мои мысли все еще крутятся вокруг Оуэна и его сестры. Как же они похожи! Но, увидев стол, как всегда, стоящий в приемной, я останавливаюсь, пораженная. Весь стол завален книгами, фолиантами и стопками бумаг. В узком пространстве между двумя исполинскими стопками поблескивают очки Патрика. Вот черт!
— Если вы хотите установить рекорд по длительности пребывания здесь, — говорит он, не поднимая на меня глаз, — думаю, уже не стоит утруждаться.
— Я просто искала…
— Вы ведь понимаете, — перебивает он, — что, несмотря на мой титул, это не обычная библиотека! Мы не выдаем, не ведем учет, и у нас нет читального зала. Эти постоянные визиты не просто утомительны, они недопустимы.
— Да, я знаю, но…
— И разве вы не загружены более чем достаточно, мисс Бишоп? Когда я проверял последний раз, на вашем листе значилось… — он проверяет по бумажке, — пять Историй.
Пять?
— Вы ведь понимаете, зачем вам выдали Архивный лист?
— Да, — шепчу я.
— И почему вы обязаны его очистить?
— Конечно.
Существует одна причина, по которой мы вынуждены постоянно патрулировать Коридоры и не пускаем все на самотек. Если там соберется слишком много Историй, и они застрянут в пространстве между мирами, не понадобится уже никаких Хранителей и ключей, чтобы выбраться на свободу. Они просто силой откроют нужные двери. Любой замок можно отпереть двумя путями, — так говорил дед.
— В таком случае, почему вы до сих пор стоите…
— Меня вызвал Роланд, — сдаюсь я и в доказательство помахиваю Архивным листком.
Патрик вздыхает и откидывается на спинку стула, смерив меня долгим тяжелым взглядом.
— Ладно, — говорит он и возвращается к работе, слегка махнув рукой в сторону дверей.
Я обхожу стол и замедляю шаг, пытаясь подглядеть, что он пишет в огромном старинном фолианте, и, не отрываясь, параллельно — в дюжине крошечных книжечек. Я впервые за все время вижу этот стол таким заваленным.
— Кажется, вы очень заняты, — невинно замечаю я.
— Потому что я всегда занят, — отрезает он.
— Сегодня сильнее, чем обычно.
— Как вы наблюдательны.
— И я тоже загружена больше, чем обычно, Патрик. Я никогда не поверю, что пять имен подряд — это норма. Даже для Коронадо.
Он даже не смотрит на меня.
— У нас небольшие технические проблемы, мисс Бишоп. Прошу прощения, что мы затрудняем вам жизнь.
Я нахмуриваюсь:
— А что за технические проблемы?
Призрачные имена? Вооруженные Истории? Неизвестные парни в Коридорах, которые не срываются?
— Небольшие, — скупо отвечает он, ясно давая понять, что не хочет продолжать беседу.
Я решаю оставить его в покое и отправляюсь на поиски Роланда.
Оказавшись в теплом свете Атриума, я чувствую прилив сил. Это тот самый вселенский покой, о котором столько рассказывал дед.
И тут раздается оглушительный треск, будто рухнуло что-то большое.
Не здесь, в Атриуме, а где-то в соседних коридорах. Металлический звук ящика, упавшего на каменный пол. Несколько Библиотекарей оставляют работу и спешат туда, где раздался шум. Они закрывают за собой двери, а я остаюсь на месте, остолбенев, вдруг вспомнив о том, что полки, что меня окружают, заняты спящими мертвецами.
Я слушаю, затаив дыхание. Ничего не происходит. За закрытыми дверьми не раздается ни звука.
И тут на мое плечо опускается ладонь. Я резко разворачиваюсь, пытаясь вывернуть неизвестную руку, но одним невидимым глазу движением мой противник словно ускользает сквозь пальцы, и я почему-то упираюсь лицом в стол, с заломленной рукой.
— Полегче тут, — бурчит Роланд и отпускает меня.
Я опираюсь спиной о стол и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя.
— Зачем ты меня вызвал? Удалось что-нибудь найти? Слышал, что-то обвалилось только что?
— Не здесь, — шепчет он и указывает в сторону бокового крыла Архива. Я иду за ним, потирая вывернутую руку.
Чем больше мы отдаляемся от Атриума, тем древнее выглядит Архив. Роланд уводит меня узким извилистым проходом с низкими потолками, похожим на Коридоры. Комнаты у нас на пути становятся маленькими, тесными и пыльными, похожими на склепы.
— Что это было? — не унимаюсь я, но Роланд ведет меня дальше и не отвечает. Пригнувшись под низкой каменной аркой, мы проходим в странный альков. В комнате царит полумрак, но я могу разглядеть, что полки заняты не ящиками с Историями, а старыми картотеками. Это заброшенная приемная вроде той, где я проходила собеседование.
— У нас проблема, — тут же начинает он, закрыв дверь. — Я нашел людей, которых ты записала. В большинстве случаев я не выяснил ничего интересного, но пара имен кое на что меня навела. В августе в Коронадо в одно время с Маркусом Эллингом погибли еще два человека. И обе Истории были отформатированы. Данных об их смерти не сохранилось.
Я устало опускаюсь в кожаное кресло, а Роланд прохаживается туда-сюда по комнате. Он выглядит крайне измотанным, в его речи появляется незнакомый акцент.
— Поначалу я не смог их найти, потому что их разместили не на тех полках. Во входные регистраторы занесено одно место, в каталогах — другое. Кто-то очень не хотел, чтобы этих людей нашли.
— Что это за люди?
— Элейн Хэринг, дама в годах, и Лайонел Прэт, парень лет двадцати. Они жили одни, как и Эллинг, но больше у них нет ничего общего. Я даже не могу точно сказать, в Коронадо ли они умерли, но последние их нетронутые воспоминания связаны с отелем. Элейн выходила из своей квартиры на втором этаже, Лайонел сидел в саду и курил. Ничего подозрительного. И тем не менее обоих отформатировали, стерев подробности их гибели.
— Маркус, Элейн и Лайонел умерли в августе. А Регину убили в марте.
Он суживает глаза:
— Я думал, ты не знаешь, как ее зовут.
У меня перехватывает дыхание. Я и не должна знать. Это рассказал мне Оуэн. Но я не могу объяснить Роланду, что в данный момент укрываю в Коридорах ее брата.
— Не ты один ведешь расследование, забыл? Мне удалось выйти на жительницу Коронадо, мисс Анджели, слышавшую об убийстве.
Это не ложь, — оправдываюсь я сама перед собой. Просто манипуляция.
— А что еще ей известно? — с нажимом спрашивает Роланд.
Я качаю головой, стараясь выглядеть как можно более непринужденно:
— Не так много. Она не любит говорить на такие темы.
— А у Регины есть фамилия?
Я колеблюсь. Если я назову ее, Роланд выйдет на Оуэна, который, очевидно, отсутствует. Я понимаю, что стоит рассказать ему об Оуэне — мы ведь и так нарушили все запреты, но существуют просто правила, а существуют и Правила. Даже если Роланд смог пренебречь первыми, вряд ли он будет рад тому, что я нарушила главный принцип Архива и укрываю в Коридорах Историю. К тому же у меня еще множество вопросов к Оуэну.
Я качаю головой.
— Анджели с трудом расстается со своими секретами. Но я попробую ее уговорить.
В крайнем случае, я выиграю время. Я пытаюсь свести разговор к цепи странных смертей.
