сделать с ним, он старался не думать. Всё время, что он провел в армии, он учился на пилота. Бой на земле оставался для него закрытой книгой, которую хотелось открыть.
"Если мне откажут, я украду "Спрингфилд" и мотоцикл и сам отправлюсь на фронт", - думал он. "Блин, мне даже мотоцикл не нужен, пешком дойду. Остров тут, не сказать, что большой". То, что он был готов не подчиниться приказу, говорило о том, насколько он измотан.
Диспетчерский пункт тоже был разбомблен. Здесь есть хоть что-нибудь, куда бомбы не попали? Но писари, властелины ручек и печатей, мастера печатных машинок, без которых ни одна армия нормально не работала и которые сами себя, а не бойцов на передовой, считали самыми важными фигурами - эти люди продолжали упорствовать, несмотря даже на то, что им пришлось переехать в палатки. Некоторые из них тут погибли. Некоторые, возможно, даже сражались.
- Простите, лейтенант. Самолетов нет. У нас для вас нет ни одного самолета, - сказал писарь из-под маски.
Петерсон знал, что самолетов не было. Он знал об этом с тех самых пор, когда те старики-гольфисты привезли его на аэродром Эвы.
- Тогда, дайте винтовку, каску и разрешение отправиться на север. Там война.
В отличие от капитана морпехов, писарь помотал головой.
- Мы этого не можем себе позволить, сэр. Если мы найдем самолеты, мы не хотим, чтобы те, кого специально учили на них летать, погибли в бою.
- Ты совсем умом тронулся? - взорвался Петерсон. - Откуда ты будешь брать самолеты? Из жопы достанешь? Все вокруг знают, что япошки разбомбили все самолеты на Гавайях. Зачем я вообще пошел во флот, если мне не дают сражаться?
Лицо писаря покраснело.
- У меня приказ, сэр, - флегматично ответил он. - И если позволите такое сравнение, отправлять вас с винтовкой на фронт это то же самое, что сажать в кабину самолета пехотинца.
- Да ну нахер! - По мнению Петерсона, сражаться на земле проще. Целишься в япошку, убиваешь сучонка, затем целишься в следующего. Что тут сложного? Летать на самолете - совсем другое дело. Для этого требовалось обучение разным навыкам.
Писарь пожал плечами.
- Как пожелаете, сэр. Отправлю вас к лейтенант-коммандеру МакЭндрюсу. У меня нет полномочий изменять приказы, а у него есть.
- Давай его сюда! - в нетерпении бросил Петерсон.
Лейтенант-коммандер МакЭндрюс занимал помещение в уцелевшем каменном здании. Как и везде, звание давало определенные привилегии. Этот толстый мужчина, сильно за сорок, смотрел на Петерсона, будто тот был тараканом, попавшим в салат.
- Значит, хотите стать героем, да? - холодно спросил он.
- Никак нет, сэр. Хочу сражаться за свою страну, сэр. - Петерсон мог кричать на писаря - тот был по званию ниже него. Здесь же ситуация была иная. Надо было действовать осторожно. - Мне не позволяют вернуться за штурвал. Если бы позволили, я был бы рад летать. Но враг здесь. И я хочу с ним сражаться.
- Вы не можете действовать так, как вам хочется, - сказал МакЭндрюс. - Дела у нас идут неважно. Армия наобещала больше, чем смогла выполнить. - Он хмыкнул, словно, иного от армии и не ожидал. Судя по всему, противостояние между родами войск заботило его больше, чем война с японцами.
Может, в мирное время в этом и был какой-то смысл. Петерсону тоже было, что сказать об армии. А у кого из моряков не было? Но это зашло уже слишком далеко.
- Господи, сэр! - воскликнул он. - Значит, им сейчас нужна вся наша помощь.
МакЭндрюс с любопытством посмотрел на него.
- Вам так не терпится покончить с собой, лейтенант?
- Никак нет, сэр, - ответил Петерсон. - Мне не терпится убивать желторылых тварей, ударивших нам в спину.
- Вашему боевому духу можно позавидовать, - сказал МакЭндрюс, но прозвучало это не как комплимент. - Наша задача - не рисковать людьми, обладающими навыками, которые могут понадобиться нам в будущем...
- Как? Где? У нас даже самолетов нет, а свободных пилотов столько, что мы не знаем, что с ними делать. Сэр.
- Если бы у меня было много лишних денег, я бы не стал швырять их в костер, - холодно произнес МакЭндрюс. - А вы, лейтенант?
- Не знаю, сэр. У меня никогда не было лишних денег. - На самом деле, Петерсон не единожды выбрасывал деньги на ветер так, что проще их было сжечь. Находясь в порту, он тратил их на выпивку, девок и всякие безделушки. А зачем они ещё нужны?
- Это была метафора. - Тон лейтенант-коммандера МакЭндрюса говорил о том, что Петерсон не распознает даже самую явную метафору. Он с тем же успехом, мог обвинить молодого человека в том, что тот ел неправильной вилкой. - Но если вы настолько сумасшедший, что хотите отправиться...
- Сэр, если там япошек никто не остановит, как считаете, они придут сюда? - поинтересовался Петерсон. - А когда они сюда придут, что они будут делать?
Судя по испуганному выражению лица МакЭндрюса, он об этом даже не задумывался. Американцы очень часто не догадывались о возможностях японцев, пока не становилось слишком поздно. Петерсон это прекрасно понимал. Он сам был одним из таких. Возможно, МакЭндрюс просто не желал об этом думать. И когда Петерсон напомнил ему, он посмотрел на него с ненавистью.
Через пять минут Петерсон держал в руках долгожданный приказ, отпускавший его в пехоту. "Во имя интересов ВМС и Соединенных Штатов Америки". В глазах МакЭндрюса читалось желание, чтобы Петерсон поскорее поймал зубами пулю. Но тому было плевать. Что бы там ни думал этот МакЭндрюс, он получил то, что хотел.
Уходя с Гавайев, американцы сделали всё, чтобы разрушить аэродромы неподалеку от небольшого городка на севере Оаху. Они взорвали взлетные полосы, чтобы на них никто не мог ни сесть, ни взлететь. Чтобы вернуть аэродром в рабочее состояние понадобится много народу с кирками и лопатами, а японская армия не могла отвлекать такое количество людей.
