Шальной луч хлестнул по гротескам, пока те мчались вперед. Он поворачивался в сторону, чтобы обрушить еще одну порцию ада на тающую оборону Ксхакоруаха, поэтому удар пришелся вскользь, однако и этого бы хватило, чтобы распылить на атомы любого мандрагора или ур-гуля, оказавшегося на пути луча. Беллатонис с восторгом увидел, как его творения пронеслись сквозь колонну уже не всесокрушительного света, отделавшись разве что слабыми ожогами. Это, похоже, только разозлило гротесков, и они побежали еще быстрее, чтобы добраться до тех, кто причинил им боль.
Они достигли более густых теней прямо под утесами. Это было поле боя, где остатки авангарда Ксхакоруаха находились в процессе вырезания ликующими воинами Азоруаха. Гротески ворвались в месиво рукопашной со всем изяществом цунами. Полетели куски тел. Монстры рвали и друзей, и врагов своими крючьями, когтями и тесаками, управляемые вздувающимися мышцами и животной яростью берсерков.
— Нет! — завопил Беллатонис во всю мощь своих легких. — Вверх! Вверх! Лезьте! Убейте лучи!
Несколько чудовищ в масках услышали крик гемункула, и инстинкт подчиняться создателю заставил их резко повернуться и стремглав побежать к склону. Когда первые из них начали карабкаться вверх по грубой поверхности, словно большие обезьяны, остальная стая повернулась и последовала за ними. Через несколько секунд вся толпа звероподобных мясных дьяволов уже подтянулась на первую террасу и снова принялась за бойню. Беллатонис поднялся следом благодаря одной лишь силе воли — он заставив себя на время расстаться с ложными представлениями о плотности и гравитации Аэлиндраха и воспарил так же легко, как если бы на нем была антигравитационная обвязка. Ксагор, оставшийся брошенным на произвол судьбы, вынужден был вскарабкаться за гемункулом своими силами.
Когда Беллатонис приземлился на террасу и позволил закон физики принять более узнаваемую форму, он наконец смог как следует разглядеть одно из странных орудий Азоруаха. Оно было установлено на раздвоенном металлическом пьедестале, благодаря чему его можно было поворачивать и наклонять, чтобы направлять луч. Само орудие напоминало по форме колокол, открытый конец которого испускал из себя свет. Судя по всему, единственным способом активации устройства был один простой рычаг. Во внешнем виде орудия было нечто знакомое, как показалось Беллатонису. Его явно сделали не в Аэлиндрахе, однако оно, очевидно, задумывалось как эффективное средство для боев в царстве теней.
Беллатонис повернул пьедестал, чтобы нацелить излучатель на один из верхних ярусов, где стояло еще несколько таких орудий, сфокусировавших лучи на Ксхакоруахе и его быстро уменьшающейся свите. Он потянул рычаг и с интересом пронаблюдал, как от этого возникла окутанная дымкой колонна света, практически пробурившая себе путь через воздух к цели. Часть скалы, куда он целился, вспыхнула молочно-белым сиянием, и из светового круга, образовавшегося в месте удара, поднялось густое облако сажи и тьмы. На этом, казалось, все и закончилось, отчего Беллатонис ощутил разочарование.
Через миг лучи, исходящие из орудий, установленных на том ярусе, дико заметались и закувыркались, когда скала под ними поддалась и начала рушиться. Лавина из темного сланца и крутящихся столпов света набирала скорость с обманчивой неторопливостью. Когда она с грохотом достигла земли, от удара задрожали кости, и во всех направлениях разлетелись громадные тучи обломков.
Гемункул поглядел с высоты на разрушительный результат своих действий, а потом поспешно отключил луч. Подобрав полы мантии, он стремглав помчался от оружия, стараясь удалиться от него как можно дальше. Он едва успел убежать, когда с верхних уровней обрушились колонны света, чтобы уничтожить вышедшее из-под контроля орудие, пока то не принесло еще большего вреда. Плотное скалистое вещество террасы завибрировало под его ногами, словно камертон. Рассеянная лучами материя образовала клубящиеся облака тьмы, которые окутали Беллатониса и лишили его какой-либо ориентации в пространстве.
Он споткнулся и почувствовал, как поддается поверхность под его ногами. Одиночный луч медленно полз по террасе в его направлении. Ужасающе яркий свет пронзил взметнувшиеся облака пыли, методично аннигилируя все на своем пути.
Беллатонис попытался сконцентрироваться, чтобы снова взлететь в воздух и спастись. К его отвращению, чувство близкой опасности сковывало его примитивное подсознание и не давало ему вырваться из того, что оно считало нерушимыми законами физики. Теперь, когда к нему стремительно приближалось уничтожение, Беллатонис ощутил лишь легкое недовольство своим недостаточным самоконтролем.
Кто-то с неистовой силой вцепился ему в руку и выдернул прямо с пути луча. Оказавшись вдали от сияния, Беллатонис стал лучше различать окружающее и понял, что это был Ксагор, который втянул его в нишу в стене утеса.
— Хозяин слишком много рискует! — проорал взволнованный развалина, перекрывая вой проходящего мимо луча.
Беллатонис снисходительно улыбнулся своему прислужнику.
— Твоя верность, как всегда, делает тебе честь, Ксагор, и доставляет мне радость, — сказал он. — Признаюсь, мой маленький эксперимент привлек чуть больше внимания, чем я предвидел. Скажи, ты не видел, выжил ли кто-то из гротесков?
Ксагор быстро закивал и показал вверх, на скалу. Гротески ползли к вершине, подчиняясь последнему приказу Беллатониса. Подтягиваясь вверх, они выглядели, как уродливые серые клещи на боку черного мохнатого зверя. Если их надолго оставить под руководством собственного прискорбно ограниченного сознания, они перестанут быть покорными. Они снова войдут в состояние берсерка и начнут нападать на все, до чего можно добраться. Учитывая, где сейчас находились гротески и куда они двигались, Беллатонис решил, что в текущих обстоятельствах ему все равно, случится это или нет.
Атака гротесков и импровизированный эксперимент Беллатониса открыли брешь в обороне. Воодушевленные успехом, сторонники Ксхакоруаха снова сплачивались и начинали наступать. Сначала вперед потек лишь слабый ручеек, но он превратился в настоящий потоп, когда они осознали, как можно спастись от убийственных лучей. Мандрагоры, ур-гули и безымянные твари карабкались, ползли и извивались вверх по скалам. На ярусах крепости холодной молнией вспыхнуло насилие. Всюду со смертоносной скоростью мелькали костяные клинки, зубы и когти.
Лучи, которые удерживали Ксхакоруаха, исчезли, те, кто управлял ими, вынуждены были бежать, спасая свою шкуру. Гигантский король теней, наконец, смог вырваться на свободу и рвануться в бой. Он прыгал вверх по утесам, выкрикивая имя брата, и усердно сеял смерть своей тяжелой косой. Ничто не могло устоять перед ним.
— Знаешь что, Ксагор? — с холодной улыбкой произнес Беллатонис, когда мимо их ниши пронесся разъяренный король теней. — Я думаю, что Ксхакоруах еще может победить в этом бою.
— Ура? — жалобным голосом спросил Ксагор.
Когда они выбили двери тронного зала Азоруаха, Беллатонис ожидал какой-нибудь последней меры обороны. Выжило лишь три гротеска, но Ксхакоруах был столь впечатлен боевыми заслугами этих монстров, что настоял на их присутствии во главе ударного отряда. Больше всего король теней был восхищен их способностью выживать под воздействием необычного оружия Азоруаха, которой не было ни у кого из его приспешников.
— Когда я увидел, как против нас применяют лучи, я кое-что понял на их счет, — объяснил Беллатонис. — Они основывались на принципе резонанса, который иногда называют катастрофической гармонией. Если перенести этот принцип на почву Аэлиндраха, то такое оружие должно полагаться на восприятие своих жертв, чтобы произвести больший эффект, чем обычно.
— И как же твои создания справились с этим? — прогремел Ксхакоруах с некоторым раздражением из-за многоречивого ответа гемункула.
— Я частично ослепил и оглушил их. У каждого, что был на поле боя, я удалил один глаз и одну барабанную перепонку. Это, да еще их врожденная устойчивость к боли и повреждениям, позволило им некоторое время переносить светошумовое воздействие лучей. Могу ли и я кое о чем спросить? Как ты выжил? Ведь практически весь их арсенал какое-то время был нацелен лишь на тебя одного.
— Силы из-за пределов Аэлиндраха благоволят мне, точно так же, как другие благоволят моему брату, — загадочно ответил Ксхакоруах. — Найти своих созданий из плоти и приведи их, чтобы пробиться в тронный зал. Их мощь хорошо послужит нам снова.
Беллатонис послушно собрал гротесков и подвел их к тяжелым обсидиановым дверям тронного зала. Они взялись за отбитый кусок колонны, чтобы использовать его в качестве тарана. Весь коридор позади них кишмя кишел торжествующими последователями Ксхакоруаха. Когда Беллатонис выкрикнул приказ, гротески с силой размахнулись тараном, раздался громоподобный треск, и тяжелые двери разлетелись на части. Беллатонис отдал другой приказ, и гротески, бросив неудобный таран, ворвались внутрь. Беллатонис и Ксагор помедлили некоторое время, чтобы позволить кровожадной толпе теневых существ во главе с Ксхакоруахом хлынуть в тронный зал. К удивлению гемункула, не послышалось ни лязга оружия, ни драматических речей на тему братского соперничества, которыми Ксхакоруах мог бы попотчевать загнанного в угол родича. Вместо этого в тронном зале повисла тишина. Зловещая тишина и безошибочно различимое зловоние смерти.
