Всё это необыкновенно красиво. Зенна говорит, что ещё ни в одной поездке она ничего подобного не испытывала. Понимаешь — никогда, никогда!.. И Гликк тоже с радостью признаётся, что у него это впервые. Раньше он даже представить себе не мог, что такое индивидуальный тур. Правда, изредка лёгкой тенью, словно тающие в поднебесье маленькие жемчужные облака, проскальзывает в его сознании мысль, что программа, автоматически отслеживающая коммуникации, уже, наверное, выбросила на дисплей пару тревожных флажков, сопроводив это, как положено, звуковыми сигналами. Господин Кацугоси, конечно, знает о его эскападе. Однако Гликка это пока не волнует. Это будет — потом, потом, ещё неизвестно когда. Сейчас, в мареве солнца, преображающем мир, среди тёплого камня и стеклянной воды это значения не имеет.
Тем более что наступает время гостиницы. Номер у них с двумя громадными окнами, сверкающими чистотой. Пейзаж выведен так, что смотреть на него можно до бесконечности: простёртая к горизонту лагуна, узенькие, как лезвия, пирсы, нарезающие беловатую воду на лепестки, остров Сан-Джорджо Маджоре со вздымающейся башней монастыря. Всё в золотистой дымке, почти неощутимом сиянии, в грёзах странствий, где сливаются время и вечность.
А когда Зенна, порывисто, будто птица, вздохнув, почему-то зажмурившись, крепко обнимает его, окружающее вообще исчезает. Дымка с залива просачивается сквозь стены. Предметы развеществляются, выявляя свою зыбкую суть.
Правда, опять возникает у него предательское соображение, что ни он, ни Зенна тут ни при чём. Просто таковы возможности модифицированных аватар. И если когда-нибудь он получит полный менеджерский пакет, если он выйдет на уровень «B», где продвинутые аватары считаются в порядке вещей, то он каждый раз будет испытывать то же самое.
Необязательно с Зенной. Можно и с любой другой женщиной.
Гликк гонит эти подозрения от себя. Нет, нет, исключается, не может быть…
В оставшиеся полтора часа они вызывают юриста. Это предложение Зенны, которая, в свою очередь, консультировалась с кем-то из ближайших подруг: если официально объединить их реальности, то за трафик внутри этого общего мира, за персональные коммуникации не придётся платить.
Гликк, кстати, тоже слышал что-то такое.
Он вовсе не против.
Наоборот.
Юрист оказывается строгой деловой женщиной средних лет, представляющей фирму, которая обеспечивает независимую юридическую поддержку. Одета она в тёмный костюм, что, видимо, положено по профессии, бесцветные волосы собраны на затылке в пучок.
Ситуация ей понятна с первых же слов. Да, действительно, в общей реальности, если таковая, конечно, официально зарегистрирована, трафик, то есть межличностный коммуникат, устанавливается по умолчанию и поддерживается автоматически. Говоря проще, за сексуальные и другие контакты между собой пользователям дополнительной платы вносить не нужно. Юрист готова составить для них типовой договор. Срок действия — год с возможностью многократного пролонгирования. Объединение личных реальностей будет произведено в течение суток. Гонорар — в любой форме, налог не взимается. Корпоративные скидки для подобной трансакции составляют обычно от семидесяти до девяноста процентов.
— Сбросьте мне ваши данные, — предлагает юрист.
Несколько запинаясь, Гликк объясняет ей, что в данном случае речь идёт о внекорпоративном объединении.
— Мы ведь имеем на это право? Вот, мы хотели бы знать, как такое объединение произвести…
Юрист их сначала даже не понимает.
— То есть вы хотите сказать… что… корпоративных преференций не будет?.. Вы собираетесь сами оплачивать счёт?.. — В глазах у неё что-то мелькает. — Честно говоря, я с такой ситуацией сталкиваюсь в первый раз.
Она вытаскивает из кармана блокнот и отточенным ногтем касается его серой поверхности. По блокноту ползут снизу вверх ряды обозначений и цифр.
— Тогда это будет примерно так… И ещё за юридическую поддержку — мы вводим её отдельной строкой… Вот общий итог.
Вспыхивает длинный ряд цифр, и всё сразу же становится ясно. Столько им не собрать, даже если не есть, не пить, не дышать несколько лет.
Зенна кусает губы.
В глазах у юриста опять что-то мелькает.
— Подождите… Возможно, вы имеет право на получение государственных льгот… — Она на секунду задумывается, острый ноготь её вновь пританцовывает по блокноту. — Так… политически… как гражданин… вы зарегистрированы в республике Танг… Правильно? — Это она обращается к Гликку. — Скажите, вы принимали участие в последних выборах? Если вы голосовали за президента Кхонга Бупата, значит, вы имеете право на государственное вспомоществование… Хотя что это я?.. У вас же, скорее всего, корпоративный ангажемент. То есть, согласно договору с властями, гражданские и юридические права от вашего имени осуществляются корпорацией… — Она перелистывает страницу, сдвигает брови и вчитывается в ползущий текст. — Должна вас разочаровать. Ваша фирма, оказывается, уже перерегистрировала свой офис. Со вчерашнего дня вы — гражданин Сидонийской агломерации Шаристан. Право на государственные дотации вы обретёте только через пять лет. Зато у вас есть право на омовение в священном озере Мапу-Мапу, право на ежегодное возжигание Большого родового костра. В случае смерти ваш прах будет развеян над указанным озером, ваша душа таким образом воссоединится с Тиной Забвения…
— Спасибо, — говорит Гликк.
Юрист захлопывает блокнот.
— Сожалею, но в данной ситуации ничем помочь не могу. У вас теперь есть мой адрес, логин. В случае повторного обращения вы получаете скидку в двенадцать процентов.
Она выходит из номера, и тут же, словно так было задумано, раздаются мелодичные переливы курантов.
Часы, вероятно, бьют на пьяцца Сан-Марко. Звон омывает город. Вспархивают в бледное небо тысячи голубей.
Гликк и Зенна с испугом глядят друг на друга.
Это означает, что их время заканчивается.
Он, в общем, знает, что ему следует делать. В первую очередь, вернувшись к себе из Венеции, он, стиснув зубы, отключает поддержку Сада камней. Ему безумно жаль этот сад. Туг каждое деревце, каждый куст высажены самостоятельно. Никаких типовых образцов, отлакированных до безжизненности. Никаких модельных пейзажей, якобы спонтанно подстраивающихся под пользователя. Ни хрена они в действительности не подстраиваются. Схема типового дизайна всё равно проступает. А у него — каждая веточка растёт по-особенному. Каждый листик, каждая былинка возле камней имеет своё лицо. Один ручей, в котором светится серебряная вода, стоил ему трёх, нет, четырёх месяцев напряжённой работы. Зато и результат налицо: живой мягкий плеск наполняет дыханием весь пейзаж.
Это уже часть его самого.
Выхода, однако, нет. Он набирает стирающую команду, и сад медленно гаснет, будто погружаясь в забвение. Затем Гликк точно так же отключает всю аранжировку квартиры, и комната превращается в тесный бетонный бокс, не имеющий даже окон. Впрочем, окна ему до сих пор и не требовались. Стоит кушетка, застеленная грубым коричневым покрывалом, висит на крючках одежда, ранее скрытая лаковыми обводами гардероба, подмигивает крохотным зелёным глазком встроенная в переднюю стену консоль центра коммуникаций. Ничего лишнего. Аскетическая простота типовой жилищной ячейки. Когда-то давно он с этого начинал.
К сожалению, он ничего не может сделать с уровнем потребления. Вот и теперь в нише доставки уже лежит целлофановый прозрачный пакет с новой рубашкой. Значит, срок годности предыдущей истёк: хочешь — не хочешь, её придётся бросить в утилизатор. И также, хочешь — не хочешь, будет по утрам появляться коробочка с завтраком, содержащая фирменную витаминизированную бурду, а по вечерам — коробочка с ужином (если, конечно, не переключить её, например, на доставку в бар), а по воскресеньям — обед, обогащённый набором микроэлементных добавок. Тут уж ничего не изменишь. Минимальный уровень потребления гарантируется договором.
Далее он посылает запрос на дополнительное рабочее время. Запрос немедленно удовлетворяют: фирма, разумеется, поощряет такие трудовые порывы. Теперь он большую часть времени проводит в лаборатории — из цветного тумана, представляющего собой нейтральный биохимический материал, пытается вылепить некие устойчивые конфигураты. Трудность здесь в том, что эти конфигураты в принципе не сбалансированы: при химической сборке они распадаются на отдельные функциональные группы. И другая трудность — их никак не удаётся алгоритмизировать, даже самый мощный конструктор, поставленный на перебор вариантов, беспомощно зависает. Тут нужна интуиция, неожиданная догадка, тут необходимо творческое озарение, которое могло бы отсечь тупиковые версии. И кое-что у него, кажется, вырисовывается. Он ведь неплохой биохимик, буквально по запаху чувствующий материал. И когда он транслирует свои модельные наработки в реальность, когда во вздутых цилиндрах, сделанных из фиолетового полихромированного стекла, словно в ретортах алхимика, начинается экспериментальный процесс, Гликк уже знает, каков будет итог. Он практически не ошибается. Техник, производящий анализ (в герметическом боксе, куда самому Гликку вход запрещён), лишь подтверждает его догадки.
