по другу.
— Практически каждую ночь, — он делает паузу, — До твоего появления он стабильно брал свою любимую машину и ездил в определённое, дорогое ему место. Впервые вижу его почти двадцать четыре на семь дома.
Поджимаю губы. От его слов легче не становится. Я ещё и традицию Данте нарушила, разбив его машину. Вина, которая лежала тяжким грузом на моих плечах, становится ещё более неподъёмной.
— Пошли на кухню, — повторяет Габриэль, — Франческа ждёт нас. А ты уже знаешь, как она не любит, когда чай остывает и ей приходится его перезаваривать. Не хочу потом два дня слушать едкие комментарии о нашей нерасторопности и цоканье языком.
Впервые за вечер улыбаюсь. Франческа она такая. Опозданий не прощает. За эти дни, проведённые в доме ди Лауро, я успела полюбить эту женщину, как свою родную мать.
— А вот и вы! — взмахивает руками хозяйка дома, когда мы с Габриэлем спускаемся в кухню, — Лекси, садись давай скорее. Ты весь день ничего не ела.
Очередная улыбка трогает мои губы. Только Данте и Франческа называли меня таким уменьшительно-ласкательным. Сердце накрывает тёплая волна нежности.
— Спасибо Вам, Франческа, — искренне благодарю её и накрываю ладонь своей, когда сажусь за стол, — За Вашу заботу и доброту ко мне, которой я не заслуживаю.
Женщина удивлённо смотрит на меня, а затем кладёт поверх наших рук свою вторую ладонь, похлопывая по пальцам.
— Дорогая, если бы ты не заслуживала, то не оказалась бы в этом доме и уж я бы точно не готовила тебе свою фирменную лазанью, — улыбается она. Моё сердце пропускает удар из-за её слов, — А теперь поменьше разговоров и ешь давай. Время уже позднее. Основное блюдо, чай, десерт и бегом спать, набираться сил.
Франческа пододвигает ко мне глубокую тарелку с ньокки в сливочном соусе, а Габриэлю чашку чая и канноли. Судя по всему, все домашние уже поужинали, пока я гоняла по кругу неутешительные мысли в спальне.
Бессонная ночь проходит мучительно медленно. Данте так и не появился. Хоть его правая рука и уверял меня, что это нормально, мне всё равно неспокойно. Вдруг с ним что-то случилось? Безызвестность и бездействие заставляют меня ворочаться на простынях до самого рассвета. Больше всего меня убивает мысль, что я не могу ничего сделать кроме того, что сидеть на попе смирно и ждать.
Вздыхаю и поднимаюсь с кровати. В зеркале ванной комнаты меня ожидает неутешительная картина: опухшее лицо, синяки под глазами, растрёпанные волосы в форме гнезда для птиц.
Пока стою под горячими струями душа, каждую секунду слышу фантомные звуки открывающейся двери. Это моё подсознание играет со мной, давая мне надежду, что Данте вот-вот зайдёт в ванную и как обычно присоединится ко мне, даря моей коже поцелуи и жаркие объятия.
По привычке выполняю механические движения. Вытереться полотенцем, надеть нижнее бельё и приталенное платье на пуговицах в мелкий цветочек. Натянуть сандалии на ступни.
Останавливаю посреди спальни и оглядываюсь, не понимая, что мне делать дальше. Обычно Данте провожал меня на завтрак, либо приносил его в постель. Без него я никуда не ходила и не спускалась ко всем. Наверное, благодаря этому я умудрялась не встречать Джузеппе.
Беру с тумбочки смартфон, который мне дал Данте и в записной книжке которого было всего два номера — его и Габриэля. Набираю последнего.
— Доброе утро, — мямлю я, подбирая слова, — Я хотела спросить…
— Завтрак готов, можешь спускаться, — опережает меня Габриэль, — Франческа на кухне, составит тебе компанию.
Расслабленно выдыхаю и кладу трубку, направляясь в указанное мне место. Уже подходя к лестнице, чувствую изумительный аромат блинчиков. Обычно Франческа редко готовит их. Только когда хочет порадовать и подбодрить меня. Это она начала делать после того, как я ей сказала, что это мой самый любимый вид завтраков. Наша домработница потрясающе их готовила.
Предвкушая вкусный завтрак и витая в своих мечтах о том, что возможно Данте уже дома и тоже ждёт меня на кухне, не замечаю, как на середине лестницы тяжёлая рука с дурно пахнущей тряпкой опускается на моё лицо. Грубое тело вжимается в моё и тащит меня в непонятном направлении. Перед глазами плывёт. В панике пытаюсь кричать и отодрать ладонь с тряпкой от себя, царапая кожу неизвестного.
«Puttana» — шипит низкий мужской голос мне на ухо. Это последнее, что я слышу перед тем, как свет меркнет передо мной и я проваливаюсь в темноту.
Какая глупость было выжить и не быть убитой собственным отцом, чтобы потом так бездарно проворонить свой второй шанс.
Глава 21
Данте.
Был ли я зол? Да, я был чертовски зол, но скорее на себя, чем на нее. А еще я был разбит и опустошен. Лекси стала для меня тем единственным лучиком света, той слабостью, ради которой я действительно был готов даже пулю получить. Она вернула меня к той жизни, о которой я давно забыл. Находясь рядом с малышкой, я чувствовал успокоение и умиротворение. И мне это нравилось.
Но мне пришлось ее обидеть. Обидеть, чтобы сохранить жизнь. Мне пришлось соврать отцу, чтобы он ни о чем не догадался, но я даже представить не мог, что Разина-младшая надумает подслушать разговор. Зараза ослушалась меня, и вместо того, чтобы вернуться в комнату, грела уши стоя за дверью.
А я наивный дурак нет бы, чтобы проконтролировать, понадеялся на ее разумность. Только эта самая разумность у нее отсутствовала полностью. Я ведь уже давно понял, что Алексия не белая и пушистая, как говорилось в досье, но все равно подумал, что она испугается отца и сбежит в комнату, но нет. Я ошибся. Наверное, я просто привык к тому, что наши женщины во всем и всегда слушаются своих мужчин. Беспрекословно и без возражений.
После разговора с отцом я прямиком направился в свою спальню, чтобы убедиться, что Лекси в порядке. Застав ее в душе, не стал тревожить,
