дает их мне почитать. Затем тихонько переговаривается с женщиной за стойкой регистрации. Она энергично кивает. У меня складывается впечатление, что Бретт попросил ее присматривать за мной.
Когда он уходит, живое электричество потрескивает в моей голове, словно предупреждающий сигнал. Треск становится все громче и громче, нарастая, пока я уже не могу больше его терпеть. Я чувствую беспокойство и внезапный ужас перед тем, что Бретт собирается мне сказать.
Я замечаю, что администратор отвлекается на звонок. Я соскальзываю со своего места и следую к выходу, вылетая через стеклянную дверь вестибюля на сильный сквозняк. Такое ощущение, что ветер уносит меня против моей воли. В конце концов я останавливаюсь и прислоняюсь к перилам с видом на Ист-Ривер, хватая ртом воздух и задаваясь вопросом, почему я не могу перестать плакать.
Глава двадцать седьмая
Двумя годами ранее
Я поступила по-идиотски, не попросив Марко подбросить меня домой, когда вышла из ресторана. Мне вообще не стоило идти домой одной. Это была ложная бравада от слишком большого количества вина, выпитого на вечеринке Эми.
Теперь я зажата между железной оградой парка с одной стороны и пустым техническим училищем, закрытым на ночь, с другой.
Тяжелое дыхание и шаги позади заставляют меня остро осознать, что я нахожусь на темном и изолированном участке улицы. Вокруг никого, кроме меня и незнакомца, следующего за мной.
Я размышляю, что тактически лучше: побежать, рискуя, что мой преследователь догонит и одолеет меня, или же разумнее притвориться, что я не знаю, что за мной следят, и как можно быстрее пройти через этот безлюдный участок. Я решаю, что безопаснее всего будет продолжать притворяться, поскольку вряд ли я убегу от него.
Фары приближающейся машины прорезают темноту так мощно, что становится видно переулок с жилыми домами за техническим училищем. Когда машина проезжает мимо, я бросаюсь через улицу, а затем на полной скорости бегу в сторону переулка, чуть не врезавшись в пару, выходящую из авто на углу.
– Извините, – говорю я, пролетая мимо них.
Дорога упирается в хорошо освещенный перекресток, ведущий на улицу, где я живу. Мои легкие горят, когда я к ней приближаюсь. Затаив дыхание, я замедляюсь до быстрой ходьбы, говоря себе, что у меня паранойя и что я просто воображаю, будто за мной следят.
Это было последствием выпитого алкоголя и страха, разожженного этим ужасным авангардным перформансом. Это арт-шоу, наверное, напугало меня на всю жизнь.
В моей голове как предупреждение мелькает образ связанной женщины с кляпом во рту, корчащейся на стуле за красными бархатными веревками, и сияющие вокруг нее на стенах галереи черно-белые кадры, показывающие женщину, за которой наблюдает невидимый хищник. Я говорю себе, что это было только искусство. Плохое искусство.
Густая листва деревьев рассеивает свет уличных фонарей, погружая улицу в мрачную тьму. На полпути к своей улице я снова слышу шаги. Они словно эхо моих собственных. Я не оборачиваюсь, чтобы проверить, кто позади меня. Вместо этого я предполагаю, что это мой преследователь.
Мой дом совсем рядом. Приблизившись к крыльцу, я делаю вид, что иду прямо. В последнюю секунду я взбегаю по лестнице и открываю дверь одним-единственным отточенным поворотом ключа. Я с трудом взбираюсь внутрь и закрываю за собой дверь. Закрыв ее, я прислоняюсь к ней спиной и хватаю ртом воздух, пока мое бешеное сердцебиение не замедляется.
Шона настойчиво мяукает, когда я вхожу в квартиру. Я запираю за собой входную дверь и осторожно подбираюсь к кухонному окну, чтобы посмотреть на улицу. Я стараюсь стоять достаточно далеко от окна, чтобы никто не видел, что я смотрю. Там никого нет. Просто ряды припаркованных машин по обеим сторонам. Я чувствую себя дурой.
Гремит гром, и Шона нервно трется о мои ноги при звуках надвигающейся летней грозы. Мой ужас той ночи возвращается, хотя окна больше не стучат, а моя спальня выглядит точно так же, как этим утром, когда я уходила из дома. Я бы хотела, чтобы Эми вернулась со мной, а не уехала в квартиру Бретта.
Мне до сих пор страшно из-за произошедшего той ночью в квартире, хотя нет никакой логической причины для беспокойства. Эми призналась, что одолжила саронг из моего шкафа и искала пару других вещей, которые хотела бы взять с собой в отпуск. Вот почему мои ящики и дверцы шкафа были приоткрыты.
Она согласна с полицией, что Шона могла случайно опрокинуть мою фоторамку. У меня до сих пор нет объяснения тому, как на пыльном окне моей спальни оказалось сердце. Эми думает, что оно могло быть там и прежде, а я только тогда заметила его. Она сказала, что один друг из ее родного города, который несколько недель назад жил у нас в гостиной, делал подобные вещи в подростковом возрасте. Наверное, всему есть логическое объяснение, но страх, который я испытала в ту ночь, не до конца покинул меня, особенно сейчас, когда я снова одна в ночной тишине квартиры.
Я открываю холодильник и достаю молоко, чтобы угостить Шону. Пакет пуст, а это значит, что молока для утреннего кофе тоже нет. Ложась спать, я закрываю дверь своей спальни и подпираю стулом дверную ручку – больше для успокоения нервов, нежели полагая, что это помешает злоумышленнику ворваться внутрь, пока я сплю. Сквозь сон я слышу грозу. Проливной дождь сердито бьет по бетону снаружи.
Когда я просыпаюсь утром, будильник рядом с моей кроватью выключен. Я проснулась на час позже, чем обычно. Безумно уставшая, я иду на кухню и на автомате варю себе кофе.
Только когда я беру с полки на дверце холодильника нераспечатанный пакет молока, чтобы налить его в кофейную кружку, я вспоминаю, что прошлой ночью в холодильнике молока не было. Я предполагаю, что Эми вернулась рано утром и принесла его.
Но когда я иду в ванную, чтобы почистить зубы, я замечаю, что дверь в спальню Эми широко открыта, как и прошлой ночью, когда я вернулась домой, а ее комната заполнена дневным светом. Я осторожно просовываю голову в дверной проем. В кровати Эми никто не спал. Ее шторы раскрыты. Уверена, что она не возвращалась прошлой ночью.
Каким чертовским образом пакет молока попал в холодильник, если его принесла не Эми? Очевидно, этому есть рациональное объяснение. Мои мысли, вероятно, были так поглощены тем, что прошлой ночью меня преследовали до дома, что я не заметила стоявшее на дверце холодильника молоко.
Я включаю телефон и читаю новости, помешивая кофе. Я
