— Да, сэр?
Она точно знает, что делает со мной, и эта маленькая дрянь наслаждается
каждым мгновением. По правде говоря, я тоже. Я занимаю позицию на скамейке у входа в душ, подальше от брызг воды.
— Иди сюда.
Ее улыбка не что иное, как сияющая. Она вальсирует обратно ко мне и останавливается прямо перед тем, как ее колени касаются моих. Она — золотая богиня с длинными светлыми волосами, ее тело — искушение, которое я не намерен игнорировать.
— Да, сэр?
— Твой рот послушен, но твои действия — нет.
Она снова делает эту очаровательную штуку с прикусыванием губ, ее глаза танцуют.
— Я полагаю, это означает, что ты хочешь вознаградить мой рот.
Это удивляет меня до смешного. Это кажется таким же грубым, как и звучит, но мне нравится, как ее губы изгибаются в ответ. Это не ее сияющая солнечная улыбка. Нет, это выражение искреннего веселья. Я фыркаю.
— Я даже отдаленно не удивлен, что ты пришла к такому выводу.
Она немного наклоняется вперед, выставляя свои розовые соски прямо на уровне глаз.
— Могу ли я назвать свою награду?
Я медленно качаю головой.
— Ты напрасно тратишь время. Прими душ, Персефона.
Она немного колеблется, как будто я ее удивил, а затем делает шаг, чтобы подчиниться.
Через несколько секунд вокруг меня клубится горячий пар. Она встает под брызги и медленно проводит руками по своему телу. Дразнит меня. Дразнит саму себя. Я не знаю, какова ее главная цель, но это не имеет значения. Мой член такой твердый, что я едва могу мыслить достаточно ясно, чтобы вспомнить, почему я не могу прикоснуться к ней. Пока нет.
Если я начну, то не смогу остановиться. Прошлая ночь была моим пределом. Если бы она практически не умоляла меня о члене, у меня было бы больше шансов сопротивляться, но Персефона хочет этого даже больше, чем я, а это то, что я не считал возможным двадцать четыре часа назад. А теперь? Я не доверяю нам обоим. Если я затащу эту женщину в свою постель, мы не всплывем на поверхность в течение нескольких дней, даже недель. Это может привести к чертовски большому удовольствию, но это ни черта не сделает, чтобы поразить сердце Зевса. То, чего не знает остальная часть Олимпа, не причинит ему вреда.
В этом-то и проблема.
Персефона щиплет себя за соски и проводит руками по животу. Я уже качаю головой.
— Нет.
— Нет?
— Ты слышала, что я сказал.
Она упирает руки в бока.
— Ты хочешь меня.
— Да.
— Тогда возьми меня.
Да, официально. Она мне нравится. Я сдерживаю усмешку.
— Я так и сделаю. Когда буду готов. — Я медленно поднимаюсь на ноги. — Похоже, у тебя все
хорошо под контролем. Не задерживайся слишком долго. Готова ты или нет, мы уходим через… — Я смотрю на часы. — Сорок минут. Так что тебе лучше поторопиться.
Ее проклятия следуют за мной в спальню. Только тогда я позволяю себе усмехнуться. Я не ожидал танцевать с ней танго, не говоря уже о том, чтобы так сильно наслаждаться этим. Я возвращаюсь в кабинет и сажусь ждать.
Тридцать восемь минут спустя Персефона врывается в комнату.
— Скажи мне правду, Аид. У тебя фетиш принцессы Леи, не так ли?
Я пристально смотрю на нее. Безмолвно. Я,черт, потерял дар речи. Она закрутила волосы в прическу, которая выглядит почти как корона, и на ней одежда, которую я для нее приготовил. Это комплект бюстгальтера и трусиков, который был бы обычным, если бы не шелковые бретельки, которые перекрещиваются вокруг ее груди, талии и бедер. Я могу признать, что нижняя часть поразительно похожа на костюм бикини Леи, с длинной прозрачной вставкой сзади и узкой спереди.
Она выглядит как подарок, который я не могу дождаться, чтобы развернуть.
Я делаю вращательное движение пальцем. Персефона фыркает, но подчиняется, медленно поворачиваясь. И бюстгальтер, и трусики технически полностью покрыты, но они кружевные и придают соблазнительный вид как соскам, так и киске. Я хочу, чтобы она была у меня на губах, и я хочу этого сейчас.
К тому времени, когда она снова поворачивается ко мне лицом, я уже держу себя в руках. В основном. Я встаю и протягиваю руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— У меня сегодня вечером запланировано кое-что особенное.
— Я должна на это надеяться. Мне потребовалось целых двадцать минут, чтобы разобраться в этой штуке. — Она дергает за один из ремней и морщится. Каждый шаг, который она делает ко
мне, выставляет напоказ ее ноги. Она великолепна. Я бросаю взгляд на ее ноги, и она быстро вмешивается, прежде чем я успеваю что-либо сказать.
— На мне небольшие повязки. Мне не нужны были большие.
Заманчиво проверить, но пламенный взгляд ее глаз говорит о том, что она просто ждет, когда я попробую, чтобы она могла разорвать меня на части. Я не хочу сказать, что был слишком осторожен с ней, не тогда, когда, очевидно, я должен быть осторожен за нас обоих, но я планирую внимательно следить за ней сегодня вечером. Эта мысль заставляет меня улыбнуться.
— Пойдем.
Мы вместе выходим из комнаты и видим, что нас ждет Харон. Он бросает взгляд на Персефону, но не сводит глаз с меня.
— Мы готовы.
Я не развлекаюсь так часто, как раньше. В нижнем городе есть и другие места, которые обслуживают богатых и извращенных, которые хотят получить удовольствие, играя на темной стороне. Мой дом открыт не для всех, он только для приглашенных. Было время, когда мне было чуть за двадцать, когда мне было наплевать, кто придет, мое безрассудство придавало моим вечеринкам почти легендарный статус, что только добавляло мифа об Аиде. Это было очень давно. Теперь я выбираю, кто войдет в эти двери.
Сегодня вечером я немного ослабил поводья, выбрал несколько избранных имен из
длинного списка ожидания. Харон и другие мои люди позаботятся о том, чтобы новые приглашенные оставались в соответствующих местах и не получали никаких забавных идей о слежке.
— Два человека у двери?
— Да, Аид.
— Больше у других входов.
Он не закатывает глаза, но выглядит так, будто хочет этого.
— Мы уже обсудили весь план ранее. Я выполнил его в соответствии с твоими требованиями. У
нас все хорошо. Никто не окажется там, где ты этого не хочешь.
Мне кажется, этого мало, но этого будет достаточно.
— Хорошо.
Мы спускаемся к двери, которую я вчера показал Персефоне. Она такая глянцевый, что при нашем приближении кажется почти зеркалом, и в нем отражаюсь я в своем костюме, а она в этом наряде… Персефона — прелестный подарок, прелестная пленница, а я страшный ублюдок, который убьет любого, кто попытается забрать ее у меня.
Я мысленно встряхиваю себя. Нет смысла так думать. Она может быть моей на какое-то время, но на самом деле она не моя. Она не для того, чтобы ее оставить. Я не могу позволить себе забыть об этом, даже на секунду.
Харон занимает позицию рядом с дверью. Я поправляю руку Персефоны на сгибе своей руки.
— У нас скоро будет аудитория. На этот раз все будет по-настоящему.
Она делает глубокий вдох.
— Я готова.
Это не так, но это часть того, о чем идет речь сегодня вечером. Облегчая ей это. Отстаивая свои права, да, но делаю это так, чтобы не бросить ее на дно, чтобы она утонула.
— Я твой якорь. Запомни это.
Ее губы кривятся, как будто она хочет сделать умный ответ, но она, наконец, кивает.
— Я могу быть послушной.
Я смеюсь. Черт, это уже четыре раза за двадцать четыре часа. Я игнорирую удивленный взгляд, который бросает на меня Харон, и киваю на дверь.
— Пойдем.
Вход в комнату всегда немного похож на вход в другой мир, но сегодня вечером эффект более выражен. Весь свет приглушен, отчего комната кажется больше, чем есть на самом деле. Персефона вчера прибила его к голове; это действительно полная противоположность банкетному залу Зевса. Серебристый свет, отбрасываемый водой на потолок, создает впечатление, что мы находимся где-то под поверхностью мира. Настоящая фантазия о Преступном мире.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Огни еще не полностью освещают помост. Это будет сигналом к тому, что шоу вот-вот начнется. Прямо сейчас люди толпятся на диванах и стульях. Некоторые болтают, некоторые уже устраивают свои собственные маленькие вечеринки. Правила верхнего города здесь неприменимы, и люди, приглашенные пересечь реку, склонны безрассудно предаваться удовольствиям.
