— Мы высоко ценим ваше признание, — галантно склонил голову Иван.
— Ладно. Я не буду переливать из пустого в порожнее, — вздохнул Мур. — Я человек прямой, и скажу вам прямо. Кто утихомиривает драчунов на улицах? Городская стража. Кто ловит воров и убийц в городе? Городская стража. Кто следит за порядком во время королевских шествий и праздников? Опять мы. Кто отводит домой потерявшихся собак и детей? Снова мы. И что мы получаем взамен? Кто-нибудь ценит наши усилия, кто-нибудь помогает нам в расследованиях, кто-нибудь хоть доброе слово когда сказал нам за нашу опасную работу?
— Мы ценим, и готовы сказать немало добрых слов, — осторожно промолвил Серый.
— Да, я знаю, вы славные ребята, и понимаете меня. Но горожане! Ни капли благодарности! Нет, не подумайте, что я работаю за благодарность — я работаю, потому что знаю, что так должно быть, и кто-то это все равно должен делать — закон и порядок в городе прежде всего. Но все равно обидно! — и раскрасневшийся от переполнявших его чувств, Мур беспомощно развел руками.
— Да, это несправедливо, люди должны понять, какие вы честные, отважные, благородные и бескорыстные, и мы от всей души хотели бы помочь вам, если бы только знали, как!..
— Да, конечно, я знаю, что это сложно…
— Мы не боимся трудностей! — выпятил грудь колесом Иванушка. Колесо, надо сказать, получилось так себе, как от тачки, не больше, но порыв замечен и одобрен был.
— Я верил в вас, друзья мои, — огромная мощная лапа ухватила и сжала руку Иванушки в порыве благодарности. — Я знал, что там, где никто не в силах помочь, на вас можно рассчитывать. И я скажу прямо, потому, что я человек прямой, — тяжелый кулак впечатался в стол. — Я хочу, чтобы вы сделали так, чтобы городская стража в Мюхенвальде была популярна.
— Ну и как, придумал?
Пробуждение было безрадостным.
— Нет.
— Я, конечно, не буду говорить, что кое-кому не надо обещать, если не знаешь, как ты это собираешься выполнять, тем более, если тот, кому ты обещаешь — начальник городской стражи, — голосом Серого можно было заправлять аккумуляторы.
— А я, конечно, не буду говорить, что если тот, кто просит — начальник городской стражи, то отказывать ему было, по крайней мере, глупо, — почти превзошел его Иван.
— Сам дурак.
За перегородкой произошло легкое смятение.
— Я не хотел… Я не это имел ввиду!
— Да знаю я… Но можно же было сказать, что подумаю, дескать, через недельку приходите, а лучше — через две.
— Это обман.
— А обещать и не выполнять — лучше?
— Ну, может, что-нибудь придумаем…
— Ну и как, придумал?
— Нет…
— И не придумаешь! Иванушка, пойми, мы же в реальном мире живем, а честные, отважные, благородные и бескорыстные стражники бывают только в сказках! Они же как звери лесные — медведи там всякие, лисы, волки… Ну вот, например, ты бы волка полюбить смог?
— Ну так полюбил же…
За перегородкой произошло непредвиденное смущение, но минуты через две перепалка была продолжена.
— Да не про себя я!.. Я про настоящего. Смог?
— Не думаю…
— Ну вот и другие не смогут! Потому что хищники они. Даже когда сытые. Их бояться можно. А любить — это дудки. Даже если вожак стаи — с голубыми глазами, сочиняет стихи и играет на мандолине. Так что, зря ты в это впутался.
— За что ты его так не любишь? Тебе что, он что-то плохое сделал?
— А что, надо обязательно ждать, пока сделает, чтобы не любить? Он — стражник, и этим все сказано. Я ему не верю.
— Нет, Сергий, ты не прав. Он хороший человек.
— Еще один?
— Да, — голос царевича прозвучал непреклонно, и Серый решил зайти с другой стороны.
— Все равно ничего у нас не выйдет, — заявил он. — Чем ты их пупо… попо… пупу… пупалярными сделаешь? Разве только показательное ограбление устроить. Или украсть чего. А они потом вроде как раскроют.
— Никого мы грабить не будем. Мы — витязи, а не бандиты.
— Ты, пожалуйста, за себя говори.
— Не наговаривай на себя, Сергий. Я знаю, что ты добрый, честный и хороший.
— Я злой, лживый и вредный.
— Полезный. И ты мой друг. Это-то ты не станешь отрицать?
— Стану-не стану… Чего привязался…
— Ой, ты обиделся?.. — смутился царевич. — Прости, пожалуйста, я не должен был…
— Обиделся-не обиделся… Должен-не должен… — пробурчал Серый, — Подъем, давай. Нас ждут великие дела.
— И бананы в шоколаде.
— Не подлизывайся.
Завтрак у «Бешеного вепря» подходил к своему логическому концу, а настроение друзей оставалось ниже среднего. Молчаливая задумчивость не покидала их ни на мгновение. Даже фирменные шатт-аль-шейхские бананы, фаршированные абрикосами, апельсинами и хурмой в шоколаде с цукатами и кокосовой стружкой а-ля мастер Варас не смогли произвести существенных изменений в предгрозовой атмосфере. А это что-то значило. Аналогичные явления в более стандартных обстоятельствах принято обозначать табличкой с надписью: «Вы стоите в центре минного поля. Всего вам доброго».
Они уже допили сок и собирались уходить, когда к их изысканному столу подплыл сам хозяин и, улыбаясь во весь рот (с некоторых пор это была его естественная реакция на лукоморскую парочку), сообщил:
— Вас тут хочет видеть один старикан.
— Какой еще старикан?
— Не знаю. Говорит, что в «Веселой радуге» он вас не застал, и мастер Санчес направил его сюда.
— Ну так пусть смотрит скорее, да уходит. Нам сегодня некогда.
— Эй, любезный, иди сюда! — призывно махнул толстой рукой трактирщик.
Откуда-то из-за стойки появился высокий худой чисто выбритый старик с добрыми глазами и большой лысиной, и легким шагом направился к друзьям.
— Мастер Варас, пожалуйста, тарелку рагу, хлеба и вина для нашего гостя, — попросил Иванушка. Он издалека заметил, что глаза у дедка не только добрые, но и голодные. — За наш счет.
— С нашим удовольствием, — тут же откланялся хозяин.
— Нет, спасибо, не надо, — слабо попытался сопротивляться старик. — Я уже завтракал.
«Пару дней назад,» — мысленно добавил царевич.
— Ну еще раз, с нами за компанию, — улыбнулся он и подвинул старику стул. — Садитесь, пожалуйста. Я — Иван, а это — мой друг Сергий.
— Меня зовут Карло Гарджуло. Мои друзья называют меня просто папа Карло. И я — директор театра «Молния», — он умолк, по-видимому, ожидая от них какой-то реакции.
Лукоморцы переглянулись, пожали плечами и опять воззрились на Карло.
— Извините, мы здесь недавно, и еще не совсем знакомы с местной культурной жизнью, — проговорил царевич.
— Да, я должен был это ожидать, это была старая история, и где ее знали, там она забылась, а где не знали — там и не знают… — безрадостно вздохнул старик. — Тем более, что сами мы не местные… Разрешите, я вкратце расскажу вам о нас.
— Да, конечно.
— Мы родом из Тарабарской страны, — начал папа Карло. — Пятнадцать лет назад мой приемный сын Буратино и его друзья — маленькие артисты театра Карабаса — алчного и жестокого человека — при помощи волшебного талисмана получили в наше распоряжение чудесный театр под названием «Молния». Мы были просто на седьмом небе — ведь это была мечта все нашей жизни! Мы давали веселые представления с песнями и танцами для больших и малышей — о, каким горячим успехом пользовались они, позвольте мне сказать! — и думали, что счастье навсегда поселилось в нашем доме, ибо чего большего может желать артист, когда он несет радость людям, и его обожает вся публика!..
— Чего? — полюбопытствовал Волк.
— Вы, конечно, удивитесь, но денег.
— Мы удивлены, — подтвердил он.
— Сначала мы давали бесплатные спектакли, но нужны были новые костюмы, декорации, еда, одежда, наконец — ребятишки быстро росли — и… — старик с горечью взмахнул рукой.
— Кончилось тем, что этот ваш Карабас купил ваш театр за долги, а вас вышвырнул на улицу?
— А вы откуда знаете? — испугался старый Карло.
Серый пожал плечами:
— Подобные истории обычно кончаются именно так, — и пристально взглянул на Иванушку. Тот смутился.
— Да, благородные сеньоры, мы стали странствующим театром, но дела наши от этого лучше не пошли. Не знаю, почему. Я давно бы уже впал в отчаяние, но мои ребятишки — те, кто остался, не давали мне совсем потерять надежду, хотя это я должен был ободрять их. «Подожди, папа Карло,» — говорили мне они, — «Перевернется и на нашей улице повозка с пряниками». Да только у нас и улицы-то никакой и в помине нет, и никакая повозка, кроме нашей, на моей памяти давно уже не переворачивалась… Хотя, наверное, это они так шутят…
— Наверняка, — подтвердил Иван.
— Но катастрофа настала в этом городе, — продолжал свое горестное повествование старик. — Наша прима, наша куколка, как мы ее все ласково называли, наша Мальвина однажды проснулась утром и обнаружила, что за ночь те заплатки, которые она поставила на свой самый лучший сценический костюм, прогрызли крысы, и… Нет, что вы, что вы, не подумайте — я ее не виню, она долго держалась, и я бы никогда не подумал… Меньше всего я хотел бы, чтобы вы… чтобы она… они… Короче, через два дня она сбежала с торговцем рыбой откуда-то из Лотрании или Шантони… Бедная девочка!.. Как я хочу, чтобы она была счастлива!.. Маленькая, мужественная Мальвина!.. — прослезился Карло.
