Усмехнулся Вах.
— Чего вылупился? Дело говори.
Камбуз снова овладел собой. Он выхватил пистолет и направил его в курчавую башку Вахтанга.
— Где мне Вадика искать?
Вахтанг в изумлении шагнул назад, споткнулся о диван и спиной плюхнулся на него, воздев руки.
— Ты что, дорогой?! Не знаю никакого Вадика! Тебе Маэстро так действовать приказал?
— Клал я хер на Маэстро и на вас всех, — мрачно проговорил Камбуз. — Вадик мне нужен. Ты, черножопый, его знаешь. Он у вас с Гриней Духом оттягивался и на днях опять заходил.
Вах жалко посмотрел на Соньку. Он подозревал, что она хочет избавиться от его опеки и переметнуться от грузинских воров, Нодара под крышу Маэстро. Он понимал, что если скажет что-то лишнее, то Сонька обязательно настучит Маэстро. Но и сказать-то этому мордатому со шпалером ему по сути было нечего: он не знал, ни где обитает Вадик, ни его телефона.
Сонька, бывавшая еще не в таких переделках, невозмутимо смотрела на Камбуза, покачивая круглым ядреным коленом, выглядывавшим между полами пеньюара. Она перехватила взгляд Вахтанга и криво усмехнулась.
Тот нервно проговорил:
— А-а, так это тот Вадик? Ну да, оттягивался он тут. А заныров его, клянусь могилой мамы, я совершенно не знаю. Как это мне можно доверить?! Я специалист только по девочкам, никаких других делов деловских знать не знаю.
Камбуз видел, что перед ним трусливый парняга, и приободрился.
— Колись, сука черная! В жопу, я слыхал, любишь трахать? Я тебе туда свинцом засажу.
Соня, видя, что мордатый может от куража выстрелить, вмешалась:
— Браток, ты чего, в натуре? Надо ж разобраться. Твоя какая кликуха?
— Камбуз, — ответил тот, невольно косясь на товар Соньки.
— Ну, так, — весело сказала она, пошире раздвигая пеньюар, — ты, Камбуз, присмотрись, что за люди перед тобой. Фильтруй базар. За Вадика Вахтанг правду сказал. Он к нам заныривает, но такой адреса никогда не оставляет. Ты, если его шустришь, должен же понимать.
Она улыбнулась, двинув бедрами.
— Садись за стол. Давай вмажем, вместе подумаем, что да как. Нюська, подай водяры! — крикнула Сонька в глубь комнат.
В гостиную с литровой бутылкой водки в руках вышла совершенно голая Нюська. Она уже спала, но поднялась как есть на приказ своей мамы. Спросонья она сначала не разглядела, что гость стоит с пистолетом в руке, поставила бутылку, развратно двинув мячами попы.
Толстяк Камбуз любил тонких девиц. От изумительной на его вкус фигуры Нюськи он остолбенел и даже опустил пистолет. Нюська взглянула на него, повела блюдцами глаз и лениво спросила:
— Голых баб, что ли, не видал?
Камбуз убрал пистолет и сел за стол. Сонька быстро начала разливать водку. Вахтанг облегченно вздохнул, подвигаясь к ним. Нюська помассировала прелесть своих торчащих грудей, тоже села, усмешливо глядя на Камбуза.
— Ну, со знакомством, — провозгласила Сонька, поднимая стакан.
Все дружно выпили. Дамы стали ухаживать за Камбузом, пододвигая ему закуски, кружку со свежим пивом. Он не мог отвести глаз от задорных грудей Нюськи.
Сонька, держа сигарету в зубах, осведомилась:
— Браток, так чего получилось? Тебе Вадик на хвост, что ли, наступил?
Почувствовал Камбуз себя почти счастливым. Только что он торчал в гробу автомобиля под давящей темнотой, в которой плевками зияли уличные фонари. А здесь светила огромная хрустальная люстра, и перед ним чистым весом восседали телки — о каких он мог только мечтать.
Он сказал:
— Не знаю, что и думать. Наш бригадир Гриня Дух пропал, а сегодня кореша моего завалили. Хотел я, чтобы Вадик мне то объяснил.
— Да почему же Вадик-то?! — спросила Сонька, взявшая разговор на себя, видя, что студент Вах опять облажался и своими речами может лишь завести Камбуза.
— Вадик знает, это его дела, — злобно произнес Камбуз. — Вы ему передайте, что он, сука, от меня не уйдет. Он тоже не вечный, — добавил присловье, которое сам выдумал для изображения своей крутости.
В этом великолепном окружении Камбуз ощущал себя героем как никогда. А что?! Он сумел ворваться на блатхату, чуть не застрелил ее пахана и снизошел до выпивона на откуп только потому, что прекрасные телки его упросили. Умопомрачительная Нюська с обожанием смотрела на него, покачивая розовыми козьими сосками на матовых глобусах.
— Сделаем, Камбуз, если Вадик нарисуется, — заверила его Сонька. — От такого, как ты, не соскочишь, — поддакнула она его настроению, которое масляным блином пылало на разгоряченной Камбузовой физиономии.
— Ну, девчата, пора мне. Извините, что побеспокоил, — деловито сказал Камбуз.
— А то ночуй, — братски предложила Сонька. — Куда ты на ночь глядя? Вон с Нюськой ляжешь.
У Камбуза сладко замерло сердце и полетело к пульсирующей точке между ног. Но страх был сильнее. Уже здесь-то Вадик мог убить его, как мышонка в мышеловке, раз с Веревкой прямо на дому расправился. Камбуз покосился на рожу Вахтанга и еще подумал, что этот, пожалуй, за обиды и сам может к утру Вадика вызвать.
Он небрежно бросил:
— Да не, канать надо, но выпью на дорожку.
* * *
Топков в машине с подслушкой, поняв, что других важных новостей не предвидится, быстро набрал по дефицитному сотовику, выданному ему Кострецовым, номер его домашнего телефона:
— Сергей! Сейчас у Вахтанга Камбуз сидит, собирается уходить. Пытался разузнать о Вадике. Явно, что Вадик и в исчезновении Грини замешан, и в убийстве Веревки. Может, взять мне Камбуза на выходе? Он поподробнее нам о заварухе поведает.
Кострецов энергично ответил:
— А что он еще может рассказать, кроме того, что у Вахтанга сказал? Не надо Камбуза брать. Раз Вадик замешан и Веревка — его работа, он и за Камбузом может охотиться. Перехватим Камбуза — спугнем его. Камбуз — это теперь ниточка к Вадику. Причем после появления Камбуза в притоне тот мордоворотом вплотную заинтересуется, если до этого еще раздумывал. Отпусти Камбуза и бери его под наблюдение. Сразу мне отзвони, как Камбуз от Вахтанга уедет.
Топков отключил связь и снова вник в прощальные разговоры на блатхате, где на посошок пили подряд полными стаканами.
Вскоре на улице появился покачивающийся Камбуз. Он пьяно плюхнулся в машину и тронул ее, действуя, как в тумане: перед глазами маячила голая Нюська.
Лейтенант Гена доложил об этом Кострецову и устремился за Камбузом.
* * *
Кострецов, выслушав доклад Топкова, решил, что с пылу, с жару сейчас можно снять с Соньки информацию о Вадике. Он закурил, подождал немного и набрал телефон павильона. Трубку взяла Нюська.
— Соню покличь, — развязно произнес опер.
Сонька подошла и спросила:
— Алло? Кто это?
— Да Серега. Не спишь? Я тоже, только пришел со своих клубных дел.
— Ой, я сейчас на другой аппарат перейду, — быстро проговорила она. — А то здесь шумно.
Кострецов порадовался находчивости Соньки, решившей говорить без свидетелей.
Вскоре раздался ее голос с другого аппарата:
— Ну вот. Я в другую комнату ушла и дверь закрыла.
В трубке щелкнуло. Сонька объяснила:
— Это Нюська трубку в гостиной положила, чтобы Вахтанг не подслушал. О-ох, Сереня! Тут у нас такое было… Мудак этот Вах с одним блатным такое завернул, что нас всех чуть не перешмаляли. Вот мудила! У меня уж сердца не хватает, чтобы в рожу лоху не плюнуть. Даже нажралась на нервной почве.
— Да ты успокойся, — ласково проинес Кострецов. — А чего ж у вас клиенты так распоясываются?
— Не клиент то был. Залетный какой-то духарь. Такого же мудака, как Вах, искал. Ходит тот к нам. Еще отвратительнее Вахтанга Вадик этот.
— Ну, Сонь, ты ни о ком хорошего слова не скажешь.
— Да какие, Сереж, могут быть слова?! Вадик тот такая вонючая сопля, ну, в женском деле. И приходится его терпеть, потому как за ним большой человек. Вот жистянка паскудная! Потому и хочу по-своему дело ставить. А без Вахтанга я уж со слизняками возиться не стану. Буду только девочками заведовать. Ты-то как? Решил?
— За тем и звоню. Обмозговал я твою идею. Считаю, что может у нас фартово получиться.
— Хоть ты порадовал. Ой, а я совсем бухая.
Кострецов вернул ее к интересующему его вопросу:
— Но надо, чтоб было без таких эксцессов, как сегодня у вас. Это не дело. Клиенты ли, залетные ли, а права качать не должны. Почему вы такое допускаете?
— Да тут, Сереж, и Вахтанг не виноватый. У того залетного просто шило в жопе. Кричал, что Вадик слюнявый полбригады его кентов уложил.
— А Вадик на такое не способен?
— Как тебе сказать? Я, вообще-то, мужиков чую. Любого, в принципе, могу рассечь. Вадик этот очень странный. На вид — хиляк, но когда прихватывает, ну, в постели, грабли у него железные. И что-то сидит у него внтури, будто в глухом заныре.
— Ну, Сонь, ты прямо секретного звездохвата рисуешь.
Сонька помолчала и сказала:
