На следующий день мне предстояло нанести четыре визита клиентам, для общения с которыми надлежало быть в хорошей форме. Трех или четырех часов сна мне было для этого вполне достаточно. Я приняла душ. Стрелки часов показывали восемь вечера. Я решила позвонить Матео. Я могла посмотреть, как он репетирует, а затем мы бы поехали на нашу площадь. Сегодня я никуда не спешила. Все мое время и весь родительский дом принадлежали мне. Я могла пригласить его ненадолго к себе домой. У меня сильно заколотилось сердце. Такое иногда случалось со мной и тогда, когда я подходила к больнице, однако сейчас оно колотилось от радости, от счастья, и мне даже было совестно оттого, что я испытываю подобные чувства в столь тяжелое для нашей семьи время. Матео был для меня чем-то таким, что находилось вне пространства и вне времени, и у меня попросту не получалось как-то увязывать его с мамой и с тайной Лауры. Когда я стала набирать номер телефона, у меня в мозгу раздался голос Матео, и от звучания этого голоса — одновременно и ласкового, и грубоватого — мне хотелось летать. Я ждала: один гудок, два, три, четыре, пять… Я положила трубку. Возможно, он сейчас в душе, поэтому я через некоторое время позвонила еще раз, и… И снова никто не взял трубку.
Я была с ним слишком уж холодна, он во мне разочаровался и решил обо мне забыть.
Мне показалось, что солнце сначала осветило меня и согрело, а затем вдруг погасло, и мне стало холодно. Черт бы меня побрал!
Я быстренько оделась, чтобы пройтись по парку, почувствовать, как в лицо дует прохладный ветерок и тем самым избавиться от грусти, меланхолии и гнева до того, как лягу спать. Однако когда я вышла на улицу, то вместо парка направилась в метро. Я спустилась на платформу и поехала в молодежный клуб, где обычно репетировал Матео. Он, вполне возможно, сейчас находился там и, вполне возможно, будет рад меня увидеть. В конце концов, я ведь хотела, чтобы мы были вместе и чтобы я ходила с ним на его концерты.
Я посмотрела на свое отражение в окнах вагона метро и невольно удивилась тому, что машинально оделась именно так, как была одета в тот день, когда познакомилась с Матео в метро. Отправляясь к клиентам, я обычно надевала более классическую одежду — такую, какую носят офисные работники: кофточки, рубашки, брючки, юбки. Матео меня в таком виде и не узнал бы. Сейчас я была в куртке, облегающих штанах и кроссовках, с распущенными волосами. Я поймала себя на мысли, что мне очень хочется снова увидеть Матео.
Жердь и еще один парень стояли, прислонившись к дверному косяку, и курили. Они с интересом посмотрели на меня — не потому, что во мне имелось что-то особенное, а потому, что я была в этом клубе человеком новым, значит, для них интересным.
Я сказала: «Привет!» — и вошла в дверь.
Раздавались какие-то аккорды, слышался чей-то голос. Незнакомый мне голос. Матео на сцене не было. Возможно, сейчас репетировала какая-то другая группа. Я не стала никуда садиться, осталась стоять. Некоторые присутствовавшие скользнули по мне взглядом и продолжили заниматься тем, чем занимались. Людей здесь было немного — видимо, в основном друзья и подружки музыкантов. Где же Матео? Я решила спросить об этом у Жерди и направилась было к выходу, но вдруг передо мной как из-под земли выросла девица с золотистыми волосами.
— Привет, — сказала она. — Ищешь Матео?
— Где он?
Это была Принцесска. Она стояла передо мной и, будучи выше ростом, смотрела на меня сверху вниз голубыми глазами — такими пронзительно-голубыми, что они казались ненастоящими.
— Он уже несколько дней здесь не появляется.
— А-а… — сказала я, чувствуя, что мне очень не хочется уходить отсюда ни с чем. — Не знаешь, что с ним?
— Думаю, ему больше не хочется тебя видеть.
Я почувствовала, как у меня вдруг закружилась голова. Пришлось засунуть руки в карманы, чтобы хоть как-то себя поддержать.
— Почему?
— Если он тебе этого сам еще не сказал, то знай: ты для него вообще-то не ахти какая подружка.
— Да я, строго говоря, вообще ему не подружка. А зачем ты мне это сказала?
В ее глазах появился особенный блеск, который я уже видела в глазах совсем другого человека. Я заметила этот блеск даже в окружавшем нас полумраке. Мне показалось, что в мозгу у этой девицы произошло короткое замыкание и меня осветило образовавшимися в результате него искрами.
Принцесска провела ладонью по животу.
— Кое-что изменилось. Матео станет отцом. Мы купим жилой автофургон и будем жить вместе. Он будет заниматься музыкой и выполнять работу на заказ для своего отца, а я стану ему помогать. Я очень хорошо разбираюсь в компьютерных программах. Я очень счастлива. — Она развела руки в стороны. — Возможно, мы поженимся. А с тобой, мне кажется, Матео общаться не хочет. Я пришла, чтобы найти плащ, который он здесь на днях забыл.
Я не отрываясь смотрела на нее. Она казалась мне все более и более высокой. Ее дети будут красивыми — красивыми, как ангелы.
Было, конечно же, бесполезно просить у нее адрес Матео: она мне его ни в коем случае не даст.
— Как бы там ни было, мне хотелось бы, чтобы ты сказала ему, что я приходила и хочу с ним поговорить.
— Хорошо.
Я шла по центру города с ощущением пустоты в душе. Сегодня днем я погрузилась в целый водоворот чувств, а сейчас не чувствовала вообще ничего. Единственное, что имело теперь значение, — это мама и работа, на которую мне предстояло отправиться завтра. Это долгое возвращение через весь город домой казалось мне абсолютно нелепым. А еще очень медленным. Не просто медленным, а бесконечно долгим. Когда я наконец-таки подошла к двери нашего дома и стала ее отпирать, у меня возникло ощущение, что я очень-очень устала. Я выкинула из головы роившиеся в ней несколько часов назад мысли о том, как я зайду к себе домой вместе с Матео и как мы выпьем с ним пива или даже немного виски, которое стояло у нас во встроенном в шкаф мини-баре. Рой этих мыслей улетел из моей головы, как разлетается рой мошек, и я стала готовить себе скромненький ужин.
Мне позвонил из Сантандера отец. Я не очень-то была рада слышать его голос и — отдаленно — голос Анны, что-то ему говорившей. Положив наконец трубку, я снова принялась без особого желания, но с силой, как будто мои коренные зубы были жерновами, пережевывать салат латук, оливки и вареное яйцо.
Мне было интересно, знает ли кто-нибудь, как погасить свое сознание так, чтобы для этого не обязательно было умирать? Я легла в постель с одной из книг, которые мне надлежало внимательно прочесть. Она была очень интересной. Мне подумалось, что у меня в жизни все еще впереди.
Мне не следовало больше думать ни о любви, ни о Матео. После того разочарования, которое я испытала предыдущим вечером, Матео был выкинут из моей жизни. У меня возникло ощущение, будто я всего лишь слегка намочила на берегу моря ступни самым краешком волны. Мне больше не хотелось о нем ничего узнавать: пусть живет себе счастливо своей новой жизнью в автофургоне. Когда же я, о чем-то задумавшись, вдруг вспоминала о нем, мне вспоминалась и золотоволосая Принцесска, и она сразу же полностью вытесняла его. Я нацепила мамины сережки с жемчугом и собрала волосы в хвост на затылке. Потом я надела белую кофточку и слегка намазалась кремом с малюсенькими частичками перламутра. Уже полученный опыт работы с клиентами подсказывал, что если я выгляжу опрятной и ухоженной, то у меня покупают намного больше товаров. Я всегда говорила очередной клиентке, что намазалась именно тем кремом, который ей сейчас предлагаю, и клиенты почти всегда клевали на это. Разложив товары по двум чемоданчикам, я заглянула в записную книжку и, держа перед собой план города, распланировала свои визиты так, чтобы последний сегодняшний клиент находился как можно ближе к больнице. Я старалась посещать клиентов во второй половине дня, чтобы, не дай бог, не раскрылась моя ложь о том, что до обеда я занимаюсь в университете, однако в этот приход к маме я собиралась сказать ей, что теперь буду обходить клиентов, начиная с двенадцати часов дня.
Я уже собиралась выходить из дома, когда вдруг зазвонил телефон. Это звонил тот, на чей звонок я надеялась даже меньше, чем на звонок Матео.
Мне звонил учитель из школы, в которой когда-то училась Лаура.
Для начала он заявил, что и сам не знает, почему решил мне помочь. Школа обязана хранить в секрете сведения о своих учениках и их родителях, а потому он в случае чего будет отрицать, что информация, которую он сейчас мне сообщит, была передана им и его школой, и ему поверят больше, чем мне.
Затем он рассказал мне, что ту девочку звали Лаура Валеро Ривера. Семь лет назад она жила в доме № 24 по улице Калье-де-лос-Риос, находящейся в Эль-Оливаре, в пригороде Мадрида. Он также дал мне ее номер телефона. Эль-Оливар представлял собой довольно фешенебельный жилой район, расположенный километрах в пятнадцати к северу от нашего дома. Его застраивали вокруг городка с населением в пятьсот человек, и с течением времени находившиеся в нем загородные виллы с бассейнами перестали использовать только как место отдыха в выходные дни и превратили в обычное жилье.
