…Роберт Бартини. Превратностей войны избежал — работал в тюремном КБ. До 1957 года — новосибирская ссылка.
…Максимилиан Волошин. Относительно легко пережил ужасы революции и гражданской войны. Все стороны уважали его нейтралитет. Не затронул Волошина и кровавый террор в Крыму после прихода красных.
…Михаил Булгаков. В 1916 году молодого хирурга неожиданно демобилизуют и отправляют с фронта земским врачом в смоленскую глухомань. Не странно ли? Только слепой мог не видеть абсолютного неприятия писателем реалий послереволюционной России. Его прямо называли «недобитым белогвардейцем». Но в мясорубке 30-х годов Булгакова не трогают. Более того — в момент, когда «пролетарская» литературная критика начала самую жестокую травлю писателя, ей вдруг буквально сворачивают голову: РАПП распускают, журнал «На посту» закрывают. Роман дописан, сохранен, напечатан. И еще придет тот, кто объяснит нам, что «Мастер…» появился удивительно вовремя!
…Сергей Королев. «Шарага», стопроцентно гарантирующая от случайностей. После войны — плотная опека государства. Биограф Главного Конструктора Яр. Голованов назвал это «золотой клеткой».
…Иван Ефремов. Все тридцатые годы — в бесконечных экспедициях. В 41-м году его приковала к постели странная болезнь, завезенная из Азии. Именно тогда он начинает писать свои «рассказы о необыкновенном», первый из которых — «Озеро горных духов»…
Нет ли здесь общего знаменателя — помимо того, который свел их вместе в этом списке? Если мы угадали, то безопасность этих людей могла зависеть от благосклонности вождя. Известны «особые отношения» Булгакова и Сталина, их знаменитые телефонные разговоры. Булгаков даже писал о нем пьесу «Батум». Даниил Андреев посвящает «феномену Сталина» огромную главу в «Розе мира». Знакомится с вождем и Королев. О Бартини мы уже упоминали. Но даже молодой ученый Иван Ефремов счел нужным «отметиться» — в 1940 году он писал генсеку о нуждах палеонтологического музея. Сопоставив эти факты определенным образом, можно углядеть даже некую ниточку!..
— Тамплиеров вы назвали — и тем самым, надо полагать, исключили из рассмотрения, — подытожил Скептик. — Остались розенкрейцеры — адепты Розы и Креста, доблестные рыцари Золотого Камня…
ГЛАВА XX
Мы ищем следы прогрессорства. Это имеет смысл при условии, что вмешательство происходит опосредованно — через людей. Воздействие должно быть скрытым, неспешным и полностью контролируемым — именно поэтому сознательное участие тех, кто избран на роль «агентов влияния», маловероятно. Игра втемную. Человек, получивший идею, должен реализовать ее, не тратя сил и времени на сомнения. Для этого достаточно чувствовать себя автором идеи. Или состоять в конспиративном сообществе с жесткой внутренней иерархией. Но можно быть и самим прогрессором — инфильтрованным, завербованным, воплощенным через рождение. Способы различаются по экономичности, надежности, оперативности. Наверное, есть и другие критерии — даже не входящие в круг наших понятий. Звучит страшновато, но по сути — простая констатация ограниченности любого знания. Это, как ни странно, успокаивает. И то, что им вообще есть до нас дело!
Существует некая филологическая тонкость: следы остаются, знаки — оставляются. Они — оставляют… Трудоемкость знаков порой такова, что невольно закрадывается сомнение: что было важнее — дело или отметиться?
Что мы надеялись найти у Булгакова, Грина, Ефремова? Ментальный след Бартини, его отраженный свет. Так астрономы вычисляют невидимую планету по возмущению орбит других планет. Искали след, влияние, нашли — шифровку. Систему знаков, искусно вживленную в художественную ткань. Тайные, темные, черные книги…
«У каждого века — свое средневековье». Русские чернокнижники пронесли тайный свет через инферно Великого Эксперимента — через войны, революции, контрреволюции, сквозь чад коммуналок, по-над пропастью «архипелага», по теплым, уютно булькающим академическим болотам. «Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает…»
…Ефремов Иван Антонович. В графах «отчество» и «год рождения» — следы подчистки. Хотел прибавить себе лет? Но зачем менять отчество?
Между прочим, именно Ефремов в «Лезвии…» убеждает нас в том, что Шамбалы, как понятия географического, нет и никогда не было. Условный знак. «Знак Шамбалы» неявно проступает уже в самых ранних его вещах. В «Туманности Андромеды» вдруг полыхнул «Праздник Пламенных Чаш», а в «Часе Быка» звездолет «Темное Пламя» имеет форму полусферы: чаша, полная тайного света. В начале и в конце «Лезвия бритвы» мы легко выделили могущественное число 777. Любопытно: инициалы писателя дают в каббалистической сумме цифру 7. Вторая семерка — сумма цифр, эквивалентных буквам фамилии. Третья получается из даты и года рождения по старому стилю. Итого — 777! Совпадение? Сумма трех семерок — 21, то есть цифра 3. Но именно тройка получается из даты и года рождения Ефремова — по новому стилю!
— Статистическая флуктуация, — неуверенно объяснил Скептик.
Возможно…
В архиве писателя есть две интересные фотографии. На одной Ефремову лет двенадцать, одет в прекрасно перешитый офицерский френч. «Сын полка». На другом снимке он года на три старше — прицеливается из «парабеллума».
Выстроим цепочку: подчистка в документах, каббалистические экзерсисы, «парабеллум», френч… Тайное общество «Серые ангелы» — в «Часе Быка». И — страх перед арестом, не оставлявший Ефремова до самого конца. После смерти — обыск…
…В 1993 году в Самаре издан роман Елены Чудиновой «Держатель знака». Роман — документальный, большинство персонажей существовали на самом деле, некоторые очень известны: Воино-Ясенецкий, Гумилев, Даль, Голенищев, Петерс, Дзержинский, Блюмкин… Речь идет о петроградском контрреволюционном подполье в 1919–21 годах. И о многовековой борьбе двух ветвей масонства, одна из которых захватывает власть в октябре 1917 года. Четко прослеживается мысль о том, что за спиной обеих сторон действовали некие могущественные структуры. Внешние по отношению к человечеству.
Чудинова пишет о том, что в те же годы в Питере существовал и молодежный «филиал» белого подполья. По сути — конспиративная гимназия. Она должна была нейтрализовать влияние «трудовых советских школ» на детей подпольщиков и им сочувствующих. Занятия носили не просто культурно-просветительный характер — судя по всему, слушателям преподавали и начала оккультизма. Не случайно, само название школы — «Диск». Серебряный диск — магический символ Гермеса. По-древнеегипетски — «атон».
Атон… Подчистка в графе «отчество»: «Антонович». Атон — Антон?!. Не отсюда ли — навязчивый образ диска, проскальзывающий почти во всех книгах Ефремова?
Но особенно интересен один из главных героев — Евгений Чернецкой. Личность весьма загадочная: энциклопедически образованный подпоручик, обладатель могучего экстрасенсорного дара, человек, помнящий всю цепь своих блистательных воплощений. И — человек ли?.. Автор романа откровенно сомневается.
«Евгений» — «благородный». БлагоРОдный? «Чернецкой» — «черный», «темный». Родители неизвестны, мальчиком был увезен из России — видимо, теми, кто стоит за спиной масонов. На него возлагают особые надежды — но Чернецкой пытается вырваться, свернуть со своего пути «черного ферзя». Возвращение в Россию, первая мировая, фронт… Евгений меняет фамилию, путает следы — но безуспешно. Его находят, с ним беседует Дзержинский. Чернецкой предпочитает выйти из игры окончательно — через расстрел. Но о том, расстрелян ли загадочный подпоручик, Елена Чудинова умалчивает.
— Бартини?.. — хмыкнул Скептик. — Неубедительно…
Известно, что Бартини прекрасно фехтовал. Он зачем-то особо подчеркивал это в беседах со своими биографами. А Чернецкой не расстается с маленькой серебряной шпагой. Чудинова пишет о магическом смысле манипуляций с этим предметом. Любопытно: в великолепном «фэнтэзи» Роджера Желязны «Хроники Амбера» меч принца Корвина — средство передвижения по «параллельным» мирам — «отражениям». Точнее — средство разветвления. Не в одном ли ряду — шпажка Чернецкого, шпага Воланда, игрушечная шпага в левой руке Маленького принца….
— …шпага Мефистофеля, волшебный меч короля Артура, мечи Руматы? — ехидно продолжил Скептик.
Кстати, благородного дона Румату Эсторийского «в миру» звали Антоном. Но это так, к слову… Гораздо интереснее такой факт: лучшей из прочитанных книг Ефремов считал «Золотую цепь».
— Версия о том, что Ефремов — питомец «Атона», основана исключительно на подчистке отчества, — хладнокровно заметил оппонент. — Остальное, простите, несерьезно!..
…В романе Е. Чудиновой есть эпизод с неким красвоенлетом, который по заданиям белого подполья тайно летал в Финляндию. Фамилия летчика — Чудинов. Несколько деталей, рассеянных по тексту, позволяют предположить, что в основе книги — воспоминания и документы двух семей — Чудиновых и Альбрехтов. Мы привыкли к совпадениям. Вот еще одно: автор известной научной биографии ученого и писателя Ефремова — П. Чудинов.
