летчиком 1-го корпусного авиаотряда прапорщиком [Э.М.]Томсоном, выдержал бой с двумя летательными аппаратами и заставил обоих удалиться в свое расположение»[684].
Позднее на одном из участков Северного фронта «с вражеского „Фоккера“ были сброшены бомбы, не причинившие вреда нашим военным интересам». Одновременно германская авиация продолжала появляться в небе г. Рига, становясь объектом обстрела со стороны русской артиллерии[685].
Очередной воздушный бой произошел 22 февраля в районе Шельвова (Волынская губ.). В 20 км южнее м. Киселин неприятельский самолет атаковал наш аэроплан, управляемый военным летчиком 35-го авиаотряда подпоручиком К.Ф. Святогором. Во время проведения воздушной разведки на аппарате типа «Фарман-XXVII» он вступил в бой с немецким истребителем. Во время боя русский летчик, «сохраняя полное самообладание, крайне резким поворотом поставил свой аппарат лицом к противнику и тем дал возможность своему наблюдателю [поручику В.А. Глинскому] встретить пулеметным огнем неприятельский самолет на расстоянии 50–40 м. Самолет противника был сбит и упал на землю»[686].
3 марта старший унтер-офицер Вишневский в полосе Западного фронта имел два боевых столкновения с немецкими самолетами, одним вблизи Сморгони, с другим – в районе Боруны (юго-западнее Сморгони). В обоих случаях «немецкие летчики были прогнаны вглубь своего расположения»[687]. В тот же день самолет противника, появившись над г. Радзивиллов, сбросил «на наше расположение 4 бомбы, не причинив вреда»[688].
Заметный вклад в борьбу с воздушным противником продолжала вносить русская зенитная артиллерия. 4 марта юго-западнее г. Луцк огнем полевых частей был подбит неприятельский аэроплан типа «Альбатрос». При приземлении в районе н/п Угринов его экипаж взят в плен, самолет сгорел[689].
Ранее, 23 февраля, появившийся в небе Риги вражеский самолет-разведчик попал в зону зенитного огня. В результате обстрела летательный аппарат получил повреждения и ретировался за линию фронта[690].
На следующий день в районе юго-восточнее м. Барановичи в результате ружейно-пулеметного обстрела был сбит немецкий аэроплан, упавший в расположении своих войск[691]. Следующего своего самолета противник недосчитался в полосе Юго-Западного фронта, уничтоженного огнем нашей артиллерии 4 марта вблизи г. Луцк. При падении летательный аппарат сгорел, летчики взяты в плен[692].
Следующий день ознаменовался очередной победой нашей авиации. В районе ст. Волчецк (Сарны, Ковельская ж. д.)
летчиком унтер-офицером Андреевым был сбит германский самолет[693]. Аппарат сгорел, экипаж взят в плен[694]. Другой русский пилот, унтер-офицер Я.М. Махлапу, на Рижском участке Северного фронта уничтожил неприятельский «Альбатрос», вражеские летчики пленены[695] (по другим данным – летчик погиб, наблюдатель остался в живых). Наградой за успех были: поздравление великого князя Александра Михайловича (руководителя ВВФ действующей армии), следующий по степени Георгиевский крест и производство в первый офицерский чин[696].
Наиболее активная воздушная деятельность противника отмечалась в полосе Северного фронта. 6 марта неприятельские аэропланы провели разведку в районе г. Рига, Рижского взморья и Роденпойса (Ропажи)[697]. В последующие дни все попытки германской авиации прорваться к Риге разбивались о прочность нашей воздушной обороны[698].
15 марта аэроплан, пилотируемый военным летчиком 1-го корпусного авиаотряда прапорщиком П.-Э.М. Томсоном и летчиком-наблюдателем прапорщиком А.А. Розенфельдом, «атаковав около стан. Залесье неприятельский самолет, вооруженный двумя пулеметами, вступил с ним в бой и сбил его пулеметным огнем, причем неприятельский самолет камнем упал на землю и разбился»[699]. За этот подвиг наш экипаж был удостоен высокой награды – ордена Святого Георгия IV степени.
Через день на Владимир-Волынском направлении наш самолет, управляемый лейтенантом французской службы Пайетом, подвергся нападению со стороны двух неприятельских аппаратов. Французский пилот смело бросился на врагов. В результате короткого боя один из вражеских самолетов начал пикировать вниз, другой обратился в бегство[700].
24 марта личный состав 37-го корпусного воздухоплавательного отряда пулеметным огнем подбил неприятельский аппарат, его экипаж при приземлении взят в плен[701]. Через день в районе Кимполунга (Румынский фронт) боевые расчеты нашей противосамолетной батареи сбили немецкий самолет. Раненые летчики пленены.
Несмотря на потери, авиация противника продолжала наносить удары с воздуха по нашим позициям и объектам русских войск и их союзников. 22 марта германские самолеты подвергли бомбардировке г. Галац (Румыния)[702]. Через несколько дней в период атаки русских позиций на западном берегу р. Шарм (юго-восточнее Барановичей) при активной поддержке с воздуха немецкими летчиками были сожжены два наших аэростата[703].
Весной 1917 г. наметился значительный рост численности истребительной авиации действующей русской армии.
Учитывая положительный опыт боевой работы Особой БАГ на Юго-Западном фронте осенью 1916 г., Ставка ВГК приняла решение создать подобные авиагруппы для каждого фронта (за исключением Кавказской армии). Приказом начальника Штаба ВГК от 18 февраля 1917 г. № 203 предписывалось сформировать 1, 2, 3 и 4-ю БАГ (с управлениями) с включением в их состав 1, 3, 7, 8, 14, 16, 19, 22, 24 и 30-го корпусных авиаотрядов[704].
Увеличение доли истребительной авиации в действующей армии позволило русским летчикам активно включиться в борьбу за завоевание господства в воздухе на фронте. По оценке российских исследователей, на ее долю пришлось (до ноября 1917 г.) до 200 сбитых неприятельских самолетов. Одновременно решались задачи воздушной обороны важных прифронтовых пунктов и объектов. По указанию Авиадарма из-под Луцка для воздушного прикрытия главной квартиры войск Румынского фронта (г. Яссы) была переброшена 1-я БАГ (штабс-капитан П.О. Якоба-Швили), позднее решение этой задачи перешло франко-румынскому авиаотряду.
Еще в конце 1916 г. в районе г. Рени (Бессарабия) для защиты от нападения с воздуха самолетного парка и технического имущества авиационного дивизиона Дунайской армии[705] была развернута зенитно-артиллерийская оборона данного объекта[706].
Одновременно принимались меры по насыщению Румынского фронта зенитной артиллерией. Еще в конце 1916 г. командование Одесского военного округа выделило фронту (в состав 47-го отдельного армейского корпуса) две зенитные батареи. Однако этого было явно недостаточно. По оценке помощника главнокомандующего армиями Румынского фронта генерала от кавалерии В.В. Сахарова, на апрель 1917 г. только для минимальных нужд фронта требовалось до 28 зенитных батарей, из которых 10 подразделений необходимо было для охраны артиллерийских складов и штабов, а 18 батарей – для прикрытия железнодорожных станций и войсковых складов.
Всего фронт располагал лишь семью штатными зенитными батареями (28 орудий), то есть в четыре раза меньше, чем этого требовала боевая обстановка. Определенный расчет строился на мобильные зенитные подразделения, вооруженные специальными орудиями и пулеметами. На территорию Румынии были переброшены 3-я и 8-я отдельные автомобильные, 3-я отдельная бронированная, 4-я железнодорожная противосамолетные батареи[707]. Определенный дефицит зенитных средств ощущался и на других фронтах. Для его восполнения, например, в состав Западного фронта были включены: 6-я отдельная зенитная автомобильная, 1-я отдельная зенитная бронированная, 1-я и 8-я зенитные железнодорожные батареи[708].
Особый интерес представляла 3-я отдельная автомобильная зенитная батарея (подполковник В.А.
