К сатирической журналистике XVIII века, а также к комедии Фонвизина и Крылова восходят, как и у Измайлова, фамилии героев «Российского Жилблаза», намекающие на основную черту их характера: Простаков (как в «Недоросле»), Причудин, Головорезов, Куроумов, Трудовский, Латрон (от латинского слова latro, которое в переводе на русский язык значит «разбойник») и т. д.
Впрочем, в «Российском Жилблазе» Нарежный пытался частично преодолеть схематизм в обрисовке персонажей, свойственный писателям- классицистам. Это выразилось, в частности, в том, что Нарежный сделал попытку, хотя и не вполне последовательную, показать некоторых из действующих лиц в развитии, совершающемся под давлением окружающей среды. Писатель изобразил, как морально деградирует Чистяков в результате пагубного воздействия социальных условий. Пытаясь отойти от догматических «правил» поэтики классицизма, Нарежный частично отказывается и от фамилий, имеющих нарицательное значение. Так, главный герой «Российского Жилблаза» Чистяков ни по своим внутренним качествам, ни по поступкам не может быть назван человеком нравственно чистым.
Не случайным является и то обстоятельство, что имение Чистякова в Курской губернии называется Фалалеевкой и сыну своему Никандру главный герой романа, посылая его на службу к купцу, присваивает фамилию Фалалеев. Это заставляет вспомнить известные «Письма к Фа — лалею» Новикова. Антикрепостническая направленность романа Нарежного в основном восходит не столько к Радищеву, сколько к просветителям XVIII века — Новикову и Фонвизину.
Смело обличая крепостничество, Нарежный затрагивает в «Российском Жилблазе» и в последующих своих романах вопрос об отношениях помещиков и крестьян. Но, будучи по общему характеру своего мировоззрения просветителем, он надеялся на силу общественного мнения и благородного личного примера, на сглаживание противоречий между крестьянами и помещиками в рамках существующего строя, без коренной его ломки. Нарежному казалось, что можно возлагать какие‑то надежды в этом отношении на «добродетельных» помещиков. Ярым крепостникам Головорезову и Кепковскому Нарежный противопоставил в своем романе доброго и человечного Простакова, гуманно относящегося к своим крепостным.
Мы по традиции, говоря о Чистякове, называем его главным героем: романа Нарежного. Тем не менее «Российский Жилблаз», как справедливо отметил В. Ф. Переверзев,[128] является в сущности «безгеройным» романом в том смысле, что центральное действующее лицо здесь отходит на второй план пред окружающей средой. И основная задача автора сводится не к обрисовке главного героя, а к показу тех типических, собирательных образов, совокупность которых образует данную среду. Эта форма нравоописательного сатирического романа будет обогащена и по- новому использована Гоголем в поэме «Мертвые души», уже для создания иного, социального романа.
Вследствие своей сатирической направленности первые три части «Российского Жилблаза» тотчас после выхода в свет были конфискованы. Окончание романа (последние три части) было запрещено царской цензурой.[129] Первый роман Нарежного был напечатан полностью лишь в советское время (в 1938 году), что не помешало первым трем его частям оказать широкое влияние на русскую романистику 20–30–х годов.
8
Невозможность издать последние три части «Российского Жилблаза» не приостановила творческой деятельности Нарежного. По — видимому, в 1816–1817 годах[130] он закончил свой второй нравоописательный сатирический роман «Черный год, или Горские князья» (напечатан посмертно, в 1829 году), в котором, по замечанию современного исследователя, «в музыку гоголевского смеха вплетаются ноты почти щедринской едкости».[131]
По своей композиции «Черный год» в известной степени близок к «Российскому Жилблазу». Он также построен по типу приключенческих романов со множеством всякого рода похождений, интриг и вставных эпизодов, сдобренных нравоучением. В основу этого романа легли личные впечатления и материалы, полученные Нарежным во время его службы на Кавказе.
Еще Н. А. Белозерская писала о том, что Нарежный в «Черном годе» вложил злободневное политическое содержание в иносказательную форму.
Исследовательница считала, что в этом романе в замаскированном виде дано изображение реальных исторических событий и деятелей времен присоединения Грузии к России, причем ясна направленность сатиры Нарежного как против русских правителей на Кавказе (Кнорринга, Ко- валенского и др.), так и против кавказских феодалов.[132] Нарежный рисует в «Черном годе» широкую сатирическую картину самоуправства и произвола генералов и чиновников, всевозможными способами грабивших народ, нередко вкупе с местными князьями.
Сатира в «Черном годе» была настолько смелой и острой, что писателю, естественно, пришлось прибегнуть к аллегориям и иносказаниям. Ему было необходимо замаскировать обличительную сущность своего романа. С этой целью Нарежный надел на русских сановников восточные костюмы, а порядки, заведенные русской администрацией в Грузии, описал под видом восточных обычаев. Этим приемом писатель в известной степени продолжил традиции тех западноевропейских (Монтескье, Вольтер, Мармонтель) и русских (Крылов, Бенитцкий) писателей XVIII и начала XIX века, которые под видом критики восточных порядков и обычаев выступали против политического строя, религии и нравов современного им европейского общества.
Нарежный еще в «Российском Жилблазе» принужден был прибегать к приему маскировки. Так он перенес чертоги князя Латрона из Петербурга в Варшаву, превратив фаворита Екатерины II в наместника Польши.
В романе «Черный год» обращение к иносказательной фантастической форме оказалось совершенно необходимым, так как описываемые Нареж- ным исторические события и деятели были еще свежи в памяти.
Писатель ясно дает понять в своем романе о Кавказе, что под именем астраханского хана Самсутдина скрывается в действительности главнокомандующий кавказскими войсками (и одновременно астраханский военный губернатор) генерал Кнорринг. Фантастический хан Сам- сутдин наделен Нарежным реальными качествами Кнорринга: вялостью, бездействием, полной доверчивостью к приближенным, грабившим народ.
Но общественное значение романа «Черный год» выходит за пределы критики политики царизма на Кавказе и феодальных порядков Грузии. Ведь беспощадная эксплуатация народа, дикий произвол чиновников и военщины, самоуправство и казнокрадство — всё то, что описал Нарежный, имело место не только на Кавказе, но и в самой России.
В связи с этим современному читателю всё время нужно помнить о двуплановости романа «Черный год». Нарежный старался наметить общие закономерности жизни маленького княжества Кайтука (таково имя главного героя романа) и огромной империи Александра I. Писатель хотел создать такие положения и образы, которые были бы характерны для обоих планов романа. С этой целью Нарежному пришлось ввести в роман одновременно сатирические и фантастические эпизоды: учреждение Кайтуком «ордена нагайки», войну казанского ханства с астраханским ханством и пр.
По справедливому мнению Ф. И. Кондрацкой, всё это, хотя и весьма отдаленно, всё же предвосхищало в известной мере сатирически — гроте- скные образы Салтыкова — Щедрина в его «Истории одного города» и других произведениях.[133]
В описании Кавказа, несмотря на все элементы маскировки и иносказания, фантастики и гиперболизации, Нарежный отдал дань тому, что принято называть «местным колоритом», т. е. ввел в свое произведение кое — какие конкретные этнографические черты и подробности. Так, в образе главного героя романа, молодого князя Кайтука, у которого имелся реальный прототип,[134] Нарежный сконцентрировал типические качества грузинских феодалов того времени: невежество, самодурство, пустое тщеславие.
Так же как и его младшие современники, передовые деятели русской литературы — Пушкин, Грибоедов, Бестужев — Марлинский, Лермонтов, — Нарежный не отрицал необходимости присоединения Кавказа к России, но критиковал военно — феодальную политику самодержавия.
Таким образом, между идейными позициями Нарежного, автора «Черного года», и позициями писателей — романтиков 20–30–х годов, изображавших Кавказ, были точки совпадения. Но в жанровом отношении его нравоописательный сатирический роман стоит особняком в литературе этого времени. У Нарежного нет картин, изображающих величественную природу Кавказа, да и вообще пейзаж в «Черном годе» встречается очень редко. Отсутствуют в романе характерные для писателей — романтиков любование нравами и обычаями народов Кавказа, их одеждой, вооружением, восхищение их храбростью и воинственностью. Далек от традиционного романтического образа горца и образ князя Кайтука, нарисованный сатирическими красками. В грубоватых, натуралистических тонах дано На- режным описание гарема хана Самсутдина.[135]
