просто цепляет, но и заводит. И мне иррационально хочется еще. А тут такой повод!
Подготовив все заранее, выцепляю непокорную мышку на перемене и затаскиваю в класс. Быстро поворачиваю ключ и наступаю на нее.
- Совсем обалдел? - возмущается Олеся, а я испытываю предвкушение. Впервые за долгое время девушка не вызывает у меня скукоты. - Ром, ты чего? - лепечет она, когда загоняю в угол свою жертву.
Объяснять ей смысла нет - сначала дело, потом слова. Поэтому просто действую и делаю то, что, оказывается, хотел повторить еще с вечера пятницы.
Селезнева ожидаемо сопротивляется. Пытается отбиться, вот только ее нежелание участвовать тает, и наш поцелуй переходит во что-то совершенно иное.
Мне начисто сносит башку, хотя я уж чего только не повидал. Но эта девчонка делает что-то со мной - я испытываю то, чего быть не должно. Не просто желание. Потребность, чтобы она отвечала взаимностью полноценно.
Чтобы погружалась в происходящее полностью. От и до.
И только когда дышать становится слишком трудно, когда не хватает воздуха, отрываюсь от ее губ, которые, кажется, становятся моим личным фетишем.
Олеся ошарашенно смотрит на меня и, похоже, даже не осознает до конца что именно только что произошло.
- Зачем? - тихо шепчет, прикасается к припухшим от поцелуя губам. Меня так и торкает продолжить. Но я понимаю, что сначала придется поговорить.
Поворачиваюсь в сторону и киваю. И только тут она замечает телефон, стоящий так, чтобы было удобно нас снимать на видео…
34. Олеся
В первый момент, когда понимаю на что именно указывает Карельский, даже не знаю, что сказать. Очень медленно до меня доходит, что этот придурок все заснял.
- Ты идиот? - сдавленно спрашиваю, - Выключи!
- Поздно, Олесь. Все уже в облаке. И сегодня раскинется по студенческим чатам.
Наверное, сильнее шокировать просто невозможно. Меня накрывает паника. А следом приходит злость. Во-первых, я с каким-то разочарованием понимаю, что ради выигрыша Карельский готов пойти на такие низкие поступки. Во-вторых, я стану посмешищем для всего универа. Особенно для тех, кто участвует в споре и поставил деньги.
И так гадко становится. А еще пусто внутри. Какая-то обреченность накатывает все сильнее. Неужели можно быть настолько циничным и настолько не понимать, что играть живыми людьми это низко?
- Какой же ты…
Мой голос звучит глухо, сил спорить и что-то доказывать попросту нет.
- Прежде чем ты подберешь сто и одну гадость про меня, я тебе кое-что объясню на пальцах, - довольно спокойно говорит Рома. - Ты перешла дорогу Малиновской. И теперь у тебя два варианта - либо ты резко перестанешь ее интересовать, либо дальше тебе не будет жизни в универе.
- Что? При чем тут это?
- При том. Инга умеет добиваться желаемого.
- Надо же ! То есть ты вроде как помогаешь мне, что ли!
- Именно. И поверь, ты мне еще спасибо скажешь, что я вывел тебя из-под удара.
Невозмутимость этого нахала поражает.
- Ты совсем придурок или притворяешься? Ты опозорил меня на весь университет, а теперь говоришь, что вроде как спасаешь от какой-то истерички? Правда думаешь, я настолько идиотка, что поверю в это?
Он хмурится и не дает вырваться, удерживая за плечи.
- Ты здесь новенькая и потому многого не знаешь. Инга не просто истеричка. У нее диагноз. Весьма серьезный. Так что с ней не стоит шутить и недооценивать степень ее серьезности тоже. Если она угрожала тебе практически в открытую - лучшее, что ты можешь сделать, отойти в сторону и как можно скорее.
- Хватит! - взрываюсь окончательно. - Я, по-твоему, дура совсем? Будь у нее серьезный диагноз ее бы здесь не было.
Рома снисходительно смотрит на меня.
- Что? Не так?
- Ее отец щедро оплачивает все косяки дочурки. И поверь, лучше пусть про тебя говорят, что ты изменила жениху, чем ты получишь кислотой в лицо.
Он говорит довольно спокойно, даже серьезно. И ни намека на шутку.
- Это ведь неправда? - неуверенно спрашиваю. - Ты же просто запугиваешь и пытаешься сделать так, чтобы я разругалась с Андреем.
- Показать тебе, насколько твой выбор неправильный, я мог бы и по-другому. Для этого мне не нужно прибегать к настолько грязным способам.
Меня так и подмывает, что спорить на живых людей - тоже грязно! Грязно ставить деньги на это! Но я молчу.
- Ясно, я поняла. Отпусти меня.
Карельский мое требование выполнять не торопится. Пытается поймать взгляд, но я упрямо отворачиваюсь. Губы все еще горят от его поцелуя, а внутри… Внутри меня разлад. Я не знаю, можно ли ему верить.
- Олесь, я не шучу насчет Малиновской. Не знаю, как уж так вышло, что Киреев появился в зоне ее интересов, но с ней шутки плохи. Что бы она ни натворила, папаша прикроет и отмажет. Заплатит, если понадобится за сломаную жизнь.
- Совсем, как твой? - все же не могу удержаться от шпильки. Рома недовольно поджимает губы.
- Почти, - сухо отвечает он и все же отпускает меня. Делает шаг назад. - Не нарывайся. И не лезь к Малиновской.
- Как ты узнал? Дружок твой рассказал?
- Ты ведь и сама все понимаешь. Очевидно же.
Лучше бы он про Таню вспомнил! Друг этот… Но я молчу и про это. Подхожу к двери, проворачиваю ключ и выхожу в коридор. Я настолько шокирована тем, что случилось, что впервые забиваю на лекцию. Пишу Андрею сообщение, что буду ждать его в общежитии. Может, Рома и врет мне. А может, и нет. Он, конечно, придурок тот еще, но про Малиновскую эту говорил довольно серьезно. Проблемы мне точно не нужны - поэтому решаю перестраховаться. Просто на всякий случай.
И как назло на выходе из здания я вижу Ингу. Она снова
