Он яростно махал идущей навстречу лодке. Она до отказа была набита людьми. Гребцы устало налегали на весла. Горбатов двинулся им наперерез. Лодки сближались правыми бортами как корабли морского флота Ее Величества. Он сел на корточки, бросив весла, вытянул карапуза перед собой.
— Люди, возьмите, это ребенок, отдайте врачам… Я не знаю, кто его отец и мать, они погибли…
— Ну ты даешь, мужик, — проворчал простуженным голосом мужчина. — Нам тут своих короедов девать некуда, а ты еще одного навяливаешь. Нет уж, сам с ним мудохайся…
— Жора, что ты несешь? — раздраженно вымолвила женщина. — Как ты можешь, дубина ты бессердечная. Ты еще скажи, что он нашу лодку потопит… Мужчина, давайте сюда, я держу.
К Горбатову простерлись мозолистые женские руки. Он бережно вложил в них сверток, пробормотал слова благодарности. Лодка уходила дальше, в безопасную зону. Он провожал ее глазами, ком стоял у горла. Лодка превращалась в неотчетливое пятнышко, таяла в предутренней белесости.
— Неплохо, подполковник, неплохо, — пробормотал Горбатов. Он уже не замечал, что разговаривает сам с собой. — Не соверши ты эту ходку, и крошку не спасло бы никакое провидение…
Он сел на весла и двинулся дальше весьма довольный собой. И словно в мертвую зону угодил — между затонувшим супермаркетом «У дома» и магазином садовых принадлежностей. Туча опустилась до упора, сделалось темно, как в могиле. Стих ветер, закончился дождь, только мокрая изморось висела в воздухе. Воздух сделался густым и плотным. Никого в округе. Только труп неторопливо дрейфовал к центру города. Сердце сжалось по непонятной причине. Он продолжал грести, давил на весла, чтобы быстрее выбраться из душной зоны. И вдруг он что-то почувствовал. А потом увидел. Словно воздух вспучился: метрах в ста по улице. Разбух, прорвался… Заволновалась вода вокруг лодки, стала покрываться беспокойной рябью. Угрожающий плеск впереди, утробное урчание. Снова шла волна — не такая рослая, как памятная первая, в сущности, мелкая — порядка метра. Даже не волна, фигня какая-то. Но энергию она имела: катилась по городу с приличной скоростью, сметая мелкие препятствия и огибая крупные. Она несла с собой ошметки мусора, мертвую органику.
— Надоело… — пробормотал сквозь зубы Горбатов. Неужели не справится с этой мелочью? И не с такими справлялся. На всякий случай он начал смещаться вправо, на обочину, к вмурованному в бетон столбу рекламной конструкции. Плакат, пропагандирующий грядущий День семьи, любви и верности, сорвало еще вчера. Каркас и растяжки — сегодня ночью. Но столб стоял, правда, немного покосился. Нужно обвить его веревкой, прикрепленной к носовой части лодочки. Тогда не унесет. Выдержит, отлежится на дне резиновой посудины…
Он покосился на приближающуюся волну и схватился за конец веревки, лежащий под ногами…
Глава шестая
Ветер ворвался в разгромленную комнату. Олег стряхнул оцепенение, схватился за огрызок оконного переплета. Шевельнулся покойник, сердце взорвалось, погнало желудок к горлу. Он всмотрелся — почудилось. Шевелились волосы девушки, мокнущие в воде — волна разбросала их по полу. Он, кажется, уснул с открытыми глазами, устал он чего-то. Солохин с бабами ушел — семь футов ему под килем. По фронту улица Ильича, где половину домов снесло, половину переломало. Волны катились по улице, гнали перевернутые машины, бытовой хлам. Плыли громоздкие фуры: видимо, стихия разнесла популярную парковку дальнобойщиков за Таманским винным заводом. Проплыли «спаренные» поддоны от кирпичей — за них держались двое, их головы чернели на фоне серой массы. Особых неудобств эти парни, похоже, не чувствовали, обменивались репликами. Поплыли лодки… Олег насторожился. Волна несла перевернутый ржавый катер — этот списанный хлам четыре года прозябал на дальнем причале в районе Столбы. Проплыла перевернутая лодка. За ней еще одна, у этой был «особый» путь: ее несло по огородам, разбило в щепки о козырек крыши, усиленный кирпичной кладкой…
Олег насторожился: в поле зрения обрисовалась пустая моторная лодка, на дне, если зрение не подводило, лежали весла. Лодку тащило вдоль волны, но она сохраняла устойчивость. Еще секунд пятнадцать, и она поравняется… Голова еще думала, а ноги уже тащили пятую точку из дома с мертвецами. Он взгромоздился на искореженный подоконник, перекинул ноги наружу. Прыжок. Холод вывернул позвоночник, бедро пронзила судорога. Он вынырнул и с перепугом обнаружил, что на него несется моторная лодка! Он яростно заработал руками, уходя от столкновения, а когда она проплывала мимо, схватился за борт. Оседлать этого мустанга было непросто. Лодку волокло по причудливой траектории, занозы впивались в пальцы. Несколько раз он безуспешно пытался перевалиться за борт. Удалось с четвертой попытки, когда отнимались руки. В лодке плескалась вода, днище получило повреждение. Скрипя зубами, он бросился к мотору, рвал шнурок, сдирая кожу с пальцев. В этом долбаном бензобаке не было бензина! Приближался застрявший посреди дороги дальномер — он очень кстати перегородил дорогу, сцепившись с аналогичным. Ничего себе запруда… А рядом, в тихом дворике, все было спокойно, вода никуда не гнала. Быстрые течения огибали крышу кирпичного строения на две квартиры, а на самом участке царил штиль. Невозмутимо покачивалась на воде перевернутая лодка! Оценив расстояние до дальномера, Соболевский начал действовать. Он вышвыривал весла из моторной лодки, стараясь добросить до перевернутого «корыта». Перевалился через борт, поплыл вразмашку… И вскоре уже возился у кормовой части сравнительно устойчивого, оснащенного килем суденышка, с натугой его переворачивал и дико сожалел, что в молодые годы увлекался волейболом, а не тяжелой атлетикой. Весла от моторки плавали рядом, он перегрузил их в лодку, вскарабкался сам и начал лихорадочно вычерпывать воду. Корпус судна был цел, лодка не тонула. Он вставил клыки от весел в уключины. Олег не чувствовал конечностей, начал их энергично разминать. Раздался рев — над улицей Ильича вновь барражировал «Ми-8». Он шел от южных гор по направлению к центру. Опустился ниже, завис над дальномерами, перекрывшими улицу. Каракатицы застряли основательно. «Запруда» обрастала хламом, деревьями, обломками строений. Вода разбивалась о баррикаду, выискивала обходные пути. Пилотов явно заинтересовал данный феномен. Одинокий человек в лодочке их совсем не интересовал. Зла уже не хватало на этих зрителей. Он дождался, пока вертолет уберется, прочистил уши. В доме через дорогу, кажется, кто-то кричал. Олег насторожился, принял стойку, как собака, напавшая на след добычи. В мутной пелене вырисовывались обмылки затопленных домов, контуры крыш. Снова донесся слабый крик. Рискованное мероприятие. По дороге плыли горы мусора, а впереди возвышалась баррикада из искореженных грузовиков, на подступах к которой бурлила вода. Если не справиться с течением и врезаться в баррикаду, будет весело… Но он уже действовал — развернул лодку и энергично греб через дорогу. Мурашки бегали по коже, судно сносило течение. Он рвался из жил: если бросить весла, не выдержать, то еще одним «кирпичиком» в баррикаде станет больше… Он облегченно вздохнул, когда его выбросило из потока, и лодка закружилась на спокойной воде. Постройки мерцали невдалеке, он вытер рукавом испарину и направил лодку к ближайшей. Призывы о помощи, как назло, прекратились. Он замер с задранными веслами, вслушивался. Нерешительно направил лодку к кучке выступающих из воды построек, пришвартовался боком к оконному проему, начал изучать особенности интерьера. Непроглядной тьмы уже не было, не за горами новый день… Он отшатнулся — по комнате плавали трупы. Пожилая женщина в куртке и резиновых сапогах, девочка-подросток с распухшим лицом… Эта парочка звать на помощь не могла, причем давно. Он машинально перекрестился. Впервые в жизни, черт возьми, перекрестился! Грудь сдавило от жалости к этим людям. Желчь скопилась в горле, он насилу продохнул.
— Живые есть? — прохрипел он, вытягивая шею.
Живых тут не было. Во всяком случае, не отзывались. Он оттолкнулся от стены, взялся за весла и поплыл к соседнему дому, похожему на дачку — с застекленной когда-то мансардой, с хлипкой пристройкой в торце. Есть ли жизнь на даче? Пристройка до потопа была застеклена, вплыть в нее не составляло труда. Дверной проем был раскурочен, да и сам домик не производил впечатления монументального сооружения. Но с фундаментом не схалтурили, раз хату не смыло. Он ткнулся носом в проем, обернулся в слух.
— Есть живые?
— Есть… — донесся дрожащий голос.
— А почему не кричите? — разозлился Олег. Аж пот прошиб.
— Накричалась… Вы настоящий? — вдруг заволновалась темнота. — А то одни галлюцинации, я в них уже перестаю ориентироваться, простите… Вам не сложно помочь? А то меня столом немного придавило…
