Три дня назад, когда Миронова получила первую записку, Любочка сказала:
— Счастливая ты, Миронова! Не каждой девочке в пятом классе в любви объясняются.
А сейчас, когда пришла десятая, она сделала вывод:
— Чёрствая ты, Миронова! После такого количества признаний и я бы полюбила.
— Но я не знаю, кто их пишет, — оправдывалась Миронова.
— А чего тут знать? — кивнула на два ОСОБЕННЫХ взгляда Любочка. — Это или Карпухин, или Марочкин! Разве ты не видишь, как они на тебя смотрят?
Миронова задумалась, а потом робко сказала:
— И я полюбила!
— Кого? — вздрогнула Любочка.
— Ну… того… кто писал, — замялась Миронова.
— Тогда напиши ему об этом! — потребовала Любочка.
А у доски учительница продолжала объяснять новый материал.
Миронова старательно корпела над запиской.
— Подпись ставить? — спросила она.
— Зачем? Он и так догадается.
Миронова сложила исписанный листок и застыла в нерешительности.
— Ну что же ты? — поторопила Любочка. — Надписывай и посылай.
— Кому? — вымученно спросила Миронова.
Любочка вдруг выхватила записку, быстро что-то на ней нацарапала и послала по рядам.
На парту друзей легла долгожданная бумажка. Карпухин пододвинул её Марочкину:
— Читай.
Марочкин дёрнул плечом:
— Тебе прислали, ты и читай.
Карпухин, сопя, развернул записку. Под кружевным сердечком робко сообщалось: «И я тебя тоже». Он долго, не понимая, смотрел на фразу. Затем огляделся. Взгляд Марочкина был устремлён в бесконечность, Миронова, красная от смущения, уставилась в парту.
Зато Любочка сияла ОСОБЕННЫМ нежным взглядом.
Карпухин ещё раз перечитал записку. Что-то шевельнулось в его душе. Он вытаращился на Любочку и, сам того не ожидая, вдруг одними губами прошептал: «И я тебя тоже…»
Джинн and тоник
Сегодня Серёжа опять схлопотал в школе двойку. А это значило, что вечером его ждёт неприятный разговор с родителями.
И теперь он понуро брёл домой по пустынной улице, сердито поддавая ногой мелкие камешки. Вдруг на его пути оказалась жестяная синяя банка с английской надписью «GIN & TONIC».
Серёжа, не раздумывая, что есть силы ударил по ней ногой.
Банка неожиданно оказалась полной. Она взмыла вверх, легко преодолевая сопротивление воздуха, описала красивую дугу и прямёхонько угодила в фонарный столб.
От удара металлическая затычка вылетела, и из банки повалил густой дым.
«Бомба!» — испугался Серёжа и отбежал на несколько шагов в сторону. Он присел на корточки, прикрыл голову руками, ожидая, что вот-вот рванёт. Сто раз предупреждали его мама с бабушкой ничего на улице не трогать! А он…
Между тем дым из банки валить перестал. Он застыл на месте и постепенно материализовался в Джинна. Что это джинн, Серёжа догадался сразу. Недаром его любимой книжкой был «Старик Хоттабыч».
Джинн покачался немного в воздухе, а потом сказал:
— Приказывай, мой повелитель!
Серёжа ничуть не растерялся. В джиннов он верил всегда. И знал, что ему когда-нибудь повезёт с одним из них повстречаться. Поэтому он по-хозяйски оглядел Джинна и спросил:
— А что ты можешь?
— Всё! — заверил Джинн.
— А роликовые коньки достать можешь? — выдал свою заветную мечту Серёжа.
— Могу!
— Ладно, не надо. Мне родители и так купят, — решил Серёжа, лихорадочно соображая, что бы такое попросить, что обычным путём получить невозможно. — А уроки за меня сделать можешь?
— Раз плюнуть! — и Джинн плюнул на асфальт, демонстрируя несерьёзность просьбы.
— Здорово! — похвалил Серёжа. — Но этим мы после займёмся. А двойку по математике исправить слабо?
— Да запросто! — лениво отмахнулся Джинн и зевнул.
Серёжа моментально выхватил из рюкзака дневник и раскрыл на странице со свеженькой двойкой.
— А ну-ка!
Прямо на глазах жирная двойка превратилась в ещё более жирную пятёрку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Порядок! — подскочил от радости Серёжа. Сунул дневник в рюкзак, подобрал банку с английской надписью «GIN & TONIC» и скомандовал:
— Полезай!
Джинн нехотя втянулся в жестянку, и Серёжа весело побежал домой.
Дверь ему открыла бабушка.
— Пришёл? Как дела в школе? — с порога спросила она.
Серёжа, распираемый гордостью, протянул ей дневник.
— Вот!
Бабушка вытерла о фартук и без того чистые руки и с благоговением открыла дневник.
— Что? Что это? Опять?! — схватилась она за сердце.
Серёжа глянул в дневник и к своему ужасу обнаружил в нём вместо пятёрки всё ту же двойку.
— Это… Это… — начал мямлить он. — Бабушка, я… я… честное слово, исправлю! Не говори только папе с мамой, пожалуйста. Хочешь, я сам уберу свою комнату. Всё-всё на места расставлю.
Бабушка сердито поджала губы и молча удалилась в кухню.
Серёжа ворвался в свою комнату, плотно прикрыл дверь и достал из рюкзака синюю металлическую банку.
— Эй, Джинн! — позвал он.
Джинн не замедлил появиться.
— Приказывай, мой повелитель, — сказал он.
— Ты что наделал?! — возмутился мальчик.
— Это не я! Это Тоник. Он всегда всё делает наоборот.
— Какой ещё Тоник? — не понял Серёжа.
Джинн кивнул на банку.
Серёжа повертел её, остановился глазами на надписи и вслух прочитал:
— Джин энд тоник…
— Ну, — кивнул Джинн. — Я ж говорю, нас двое.
— А где он? Где Тоник? — заволновался Серёжа.
— Где ж ему быть? В банке, конечно.
Серёжа встряхнул как следует жестянку. Из неё послышался недовольный голос:
— Чего надо?
— А ну вылезай! — потребовал Серёжа.
— Не вылезу! — отказался Тоник.
— Как это не вылезу? — опешил Серёжа и сильнее затряс банку. — Вылезай, тебе говорят!
— Ещё чего! — сообщил Тоник.
— Ах, так! — разозлился Серёжа и бросил банку на пол. Он стал топтать её ногами, приговаривая: — Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!
А Тоник вторил ему:
— Не вылезу! Не вылезу! Не вылезу!
Джинн наблюдал молча, болезненно морщился, хватался руками за скулы, словно у него ныли зубы, и недовольно качал головой.
Стены комнаты дрожали, с полок на пол сыпались книги, опрокидывались стулья. Грохот стоял, как во время грозы. Но Серёжа в азарте ничего не замечал. Пока не сорвалась со шкафа и не разбилась нарядная фарфоровая вазочка. Бабушкина. Любимая.
Серёжа наконец остановился. Огляделся и пришёл в бешенство. Он схватил злополучную банку и вышвырнул подальше в окно.
— Ну и убирайся! — крикнул на прощание Тонику.
Следом за банкой в окно медленно просочился Джинн.
— А ты куда? — растерялся Серёжа.
— Я — раб этой банки, — пожал плечами Джинн и скрылся за ближайшими деревьями.
На шум прибежала бабушка. Она изумлённо посмотрела на разбросанные вещи и накинулась на внука:
— Ничего себе уборочка! Что это ты вытворяешь?
— Это не я! — оправдывался Серёжа. — Это Тоник!
Бабушка разгневалась:
— Я тебе покажу — тоник! Вот придут родители, я им всё расскажу! А про двойку — в первую очередь!
Серёжа вздохнул и посмотрел под ноги. На полу валялась любимая книжка «Старик Хоттабыч». С раскрытой страницы лукаво подмигивал Джинн.
Не хочу учиться — хочу жениться
Пете Бычкову очень нравилась Светка Султанова. Часто по утрам он подкарауливал её возле дома и молча на почтительном расстоянии провожал до школы. Не приближался и не разговаривал, потому что стеснялся.
Сегодня он, как обычно, притаился в кустах сирени возле Светкиного дома. Солнечное утро, благоухание цветущих веток настроили Бычкова совсем уж на лирический лад. И он незаметно погрузился в свои мысли.
Из подъезда вышла Султанова и прямёхонько направилась к Пете. Мальчишечье сердце так и заколотилось.
— Привет, Бычков! — кокетливо склонила голову набок Султанова. — Хочешь понести? — и протянула Пете разноцветный рюкзак.
