– Сдох! – прокомментировал Иван и вылез из своего убежища.
– Куда ты?! – испуганно воскликнула Тая. – А если оно снова оживет?
– Не оживет. У него, очевидно, кончился энергозапас, причем очень давно. От удара замкнуло какие-нибудь контакты, вот он и проснулся на минуту. На наше счастье. Тут их целое кладбище, штук двадцать.
Иван выглянул из круглого окна, вырезанного автоматом. Края отверстия были не горячими, как ожидалось, а, наоборот, – холодными, даже ледяными. Хмыкнув, Костров махнул рукой выглядывающей из тоннеля Тае и выпрыгнул на близкую песчаную зыбь под окном.
– Вылезай, прогуляемся. Да не бойся, трусиха.
Тая пробралась мимо зарывшейся краем в песок полусферы, опасливо поглядывая на ее антенну, и перелезла через край отверстия.
Они стояли на песчаном валу, утопая в песке по щиколотку. Вдоль стены дул холодный пронизывающий ветер, срывая с песчаных гребней струйки песка и пыли. Насколько хватало глаз, перед ними лежала пустыня без малейшего признака растительности. Лишь в нескольких километрах слева виднелось какое-то скопление скал и камней белого цвета. И больше ничего до самого дрожащего золотого столба на горизонте, освещающего этот угрюмый пустынный пейзаж.
Иван оглянулся на здание, ощутимо материальное, тяжелое, молчаливое, загадочное, подавляющее размерами и таинственной жизнью, снова посмотрел на песчаное море.
– Да, это не подвал… Но мы спустились по лестнице вниз, это бесспорно. Получается, что каждому этажу здания соответствует свой ландшафт во дворе. Так, что ли?
– Может быть, здание – нечто вроде дендрария? Двор разделен на зоны, и в каждой свой экологический комплекс…
– Тогда уж не дендрарий, а экологарий, – рассеянно сказал Костров. – И все-таки мы спустились по скобам вниз. По моим расчетам, мы должны сейчас находиться под землей на глубине двадцать – двадцать пять метров по отношению к земному ландшафту с мамонтами.
Тая запахнула штормовку на груди, переступила с ноги на ногу. Спорить она не хотела, ей было холодно и неуютно, давно хотелось пить и есть.
После короткого раздумья решили пройтись до белых скал и вернуться, все равно спешить было некуда.
По песку идти было трудно, поэтому они скоро согрелись. Тая первой заметила, что здесь, в пустыне, чего-то не хватает.
Остановились, внимательно оглядели окрестности. Ни движения – кроме струек песка по склонам барханов, ни звука – кроме посвиста ветра.
– Ну, конечно, – догадался Иван. – Тишина!
В этом мире горизонт с золотистым столбом был нем, не тряслась почва, не раздавались рокот и гул. Правда, Ивану все время казалось, что рокот есть, но они его странным образом не слышат.
Пошли дальше. А когда до цели оставалось около сотни метров, из-за белой, изъеденной выветриванием скалы показался сначала громадный коричневый рог, а потом и его обладатель – огромный носорог. Он был весь покрыт бурой свалявшейся шерстью, достигал в холке трехметровой высоты, а рог животного возвышался не меньше чем на полтора метра.
Тая тихо вскрикнула, отступая на шаг. Ивана бросило в жар… Не зная, что предпринять, он только сжал «оружие», которое таскал с собой третьи сутки. Однако носорогу было явно не до них. Он только жалобно, совсем по-коровьи промычал и, шатаясь, повернул за скалы. Теперь стало видно, насколько он исхудал: бока запали так, что выступили ребра, ноги словно обуглились и превратились в костяные колонны.
– Хорош! – крякнул Иван, расслабляясь. – Не хочешь посмотреть, кто там прячется еще?
– Шерстистый носорог, – пробормотала Тая, – эласмотерий… Бежим, пока он не захотел познакомиться с нами поближе.
– Во-первых, у него не хватит сил, а во-вторых, носороги – травоядные животные. И мне его жалко.
Через час они вернулись к окну в стене, вырезанному автоматом-полусферой, и только сейчас увидели, что стена в этом месте имеет полукруглый уступ на всю ее высоту, с рядами щелей через каждые пять-шесть метров. Постояли, глядя на безрадостный ландшафт, навевающий мрачные мысли. Чувство одиночества здесь усиливалось до боли, лишая душу уверенности в том, что когда-нибудь их путешествие закончится.
– А я знаю, почему носорог не ушел отсюда, – сказал Иван негромко. – В скалах, наверное, есть вода. Хорошо было бы пойти и принести.
– Нет! – быстро ответила Тая. – Ни в коем случае! Я тебя не отпущу, обойдемся.
Иван осмотрел ближайшие участки стены, но она оказалась слепой: не только без каких-либо дверей, но и без окон.
– Придется возвращаться.
Тая безропотно полезла в отверстие, забыв о своей недавней подозрительности к обесточенным автоматам.
Вернулись в зал с трубой, отдохнули.
– Жаль, не из чего развести костер, – сказал Иван. – Пожарили бы мясо. Ты не находишь, что нам здорово везет?
Тая, прислонясь к стене трубы с закрытыми глазами, отрицательно качнула головой.
– Ну и зря. Мы живы – это раз; есть кое-какие запасы еды – это два; одеты сносно – это три. Правда, с водой плоховато, но найти ее несложно, хотя бы в этом коридоре на сыром этаже…
Иван заметил, что Тая дрожит, и придвинулся ближе.
– Замерзла?
– Слегка…
– Тогда чего мы здесь сидим? Поехали вверх, на теплый горизонт. Или… рискнем спуститься ниже? У меня есть одна идея…
Тая встала.
– Как хочешь. Не обращай внимания, сейчас согреюсь. Кстати, эта труба – наверное, лифт.
Иван обошел трехметровую трубу, выходящую из пола и исчезающую в потолке, и нашел едва заметный контур двери.
– Ты не ошиблась, вероятно, это тот самый лифт. Но как открыть дверь?
– А как ты открыл в первый раз?
– Крикнул… – Иван подумал и с сомнением сказал: – Откройся!
Никакой реакции.
– Ты крикни, только не забудь сказать «сезам».
– Сезам, откройся!
Звонкий щелчок! Они вздрогнули. Но дверца осталась закрытой, если, конечно, это была дверца лифта.
– Ничего, – сказал разочарованный Иван. – Не зная, как управляется здешняя техника, мы… – Он не договорил.
Дверца посветлела, из серо-коричневой превратилась в прозрачно-голубую, стала утончаться, таять и исчезать, открыв знакомый решетчатый короб лифта с панелью окошечек. Одно из квадратных окошек светилось зеленым светом, и на этом фоне чернели буквы ПЛ и ниже цифры: «– 100 000».
– Ага, – бодро сказал Иван. – Мы здесь… черт знает где! Ну, едем ниже?
Тая кивнула.
– Вперед!
Палец коснулся окошечка ниже светящегося, волна теплого воздуха прошла по телу снизу вверх, страшная тяжесть легла на плечи, хотя, по идее, должна была наступить потеря веса из-за падения вниз. Проем двери потемнел, исчез, в кабине погас свет.
Движение длилось с минуту, не больше. Тяжесть схлынула, раздался металлический щелчок, и вновь загорелись невидимые светильники. Окошечко на панели высвечивало букву М и цифры: «– 70 000 000».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
