– Мне нужно поговорить с вами. Я рад, что вы здесь.
– Где еще я могу быть?
Потом я понял, что он не знает, что с нами случилось. Я рассказал ему об Эми.
Он смутился.
– Я выбрал неподходящий момент. Но тем не менее я вынужден снова расспросить вас о смерти Олаи Мухики.
– При чем тут Олая?
– У нас есть несколько отчетов, в том числе медэкспертиза и запись телефонных разговоров.
Я предпочел сесть.
– Во-первых, – продолжал он, – мы нашли ткань рядом с местом, где обнаружено тело. Оторванный кусок рубашки. На нем пятна, похожие на кровь. Поэтому я попрошу вас пройти тест на ДНК.
Кто бы ни пытался разрушить мою жизнь, они все тщательно организовали. Они бросили там вещь, испачканную моей кровью? В тот день Га-би меня поранила. Что я сделал с одеждой? Наверное, выбросил в мусор. Я помню, что собирался ее выбросить, но не оставил ли я ее в куче, предназначенной для стирки? Или, может, полицейский врал, а на самом деле они нашли и подвергли анализу мою рвоту?
– Но важнее то, что зафиксированы телефонные переговоры, – сообщил полицейский.
– Какие переговоры? – поинтересовался я. Я прекрасно знал, что должно последовать.
– В ночь накануне своей смерти Олая позвонила по вашему домашнему телефону.
– Нет, она не звонила, – заявил я. – По крайней мере я с ней не разговаривал.
Я лихорадочно пытался вспомнить, что сказала мне Олая. Она как-то упоминала, что испанцы любят прослушивать телефоны. Когда инспектор сказал «запись телефонных разговоров», он имел в виду прослушку? Если нас действительно подозревали в связях с ЭТА из-за ирландского паспорта моей матери и ее пристрастия опрыскивать полицейских спреем для чистки плиты, то есть все основания полагать, что наш телефон прослушивался.
– Мне позвонили, – сказал я, – и я вам об этом сообщил. Думаете, звонили из дома Олаи? Убийца мог связаться со мной оттуда. Олая могла лежать мертвой на полу, когда он разговаривал со мной.
– Не он, а она, – напомнил инспектор. – Вы говорили, что звонила женщина.
– Извините, да, – согласился я. – Мой испанский никуда не годится. Понимаете, у меня был не слишком удачный день.
На него это не подействовало.
– Слушайте, – продолжал я. – Возможно, в ту ночь я разговаривал с Олаей. Я имею в виду, что если к ее голове был приставлен пистолет или еще что-то, то ее голос мог звучать странно. Есть вероятность, что я ее не узнал. Большую часть того, что сказала Олая, она, должно быть, читала по бумажке, а текст ей написал убийца.
– Где в ту ночь была ваша жена?
– Вы же не считаете, что она имеет к этому отношение? – воскликнул я.
– Нет, – сказал он, глядя на меня с недоверием. – Она бы обеспечила вам алиби.
Глава 34
– Черт, я в полном дерьме, – сказала Габриэль. – Если за этим стоит Алекс, то он тратит неимоверное количество времени и сил, чтобы погубить нашу жизнь. Я знала, что Алекс свихнулся и ведет себя как полный придурок, но не подозревала, что он способен на такое.
Как я и предполагал, мы проводили много времени, сидя у телефона. Иногда мы говорили без остановки (по пятнадцать раз повторяя одно и то же), иногда нам было нечего сказать.
– Если у нас не потребовали выкуп, то какой в этом смысл? – спрашивал я всех, кто меня слушал, а если таких не было, обращался к себе.
Иногда к дому подъезжала полицейская машина, но мы каким-то образом догадывались, что у них нет хороших новостей. Приехавший полицейский сообщал нам, что пока ничего не слышно. Вообще никаких новостей. Хорошие новости узнаешь по телефону. Я боялся, что рано или поздно перед домом опять остановится машина, из нее вылезет полицейский и сообщит ужасную весть.
Но этого еще не произошло. Кто-то причинял нам страдание. Возможно, они хотели выкуп или демонстрировали свою жестокость, но одно было очевидно: они заставляли нас ждать.
Одна из полицейских машин привезла медэкспертов. Они бродили по дому в белых резиновых перчатках, с пинцетами и полиэтиленовыми мешками. Они отгородили полицейской лентой комнату Эми и целый час снимали там отпечатки. Потом вышли, пожимая плечами.
– Вы что-нибудь нашли? – спросил я.
– Возможно, – ответил один из них, и это означало, что ничего не найдено.
Время тянулось очень медленно.
У Габриэль случались всплески активности. Она сидела без движения на диване, а потом вдруг вскакивала. Но не могла придумать себе занятие.
– Я снова обыщу дом, – говорила она.
Это позволяло хоть как-то убить долгие часы ожидания.
Мы ложились в постель, хотя понимали, что все равно не уснем.
Зазвонил телефон.
Мои глаза широко раскрылись, и меня ослепил яркий свет в комнате. Все лампы горели. Я заставил себя встать. Габриэль меня опередила. В три прыжка она преодолела лестницу и оказалась внизу, я отстал от нее всего на секунду.
Габи так быстро схватила телефонную трубку, что уронила ее.
– Да?! – На другом конце что-то говорили. – Да, – снова сказала она. Опять какие-то слова. – Ладно. Э-э. Да. Договорились. – Еще слова. – Думаю, вам следует поговорить с Салом. Он лучше владеет испанским. – На другом конце продолжали что-то объяснять. Она не передала мне телефон. – Хорошо. Спасибо. – Она повесила трубку.
– Что? – спросил я.
– Полиция получила наводку. Вероятно, они теперь знают, где находится Эми.
– Вероятно?
– Сначала они хотели сообщить, куда нам приехать и куда направляется полиция, но потом решили, что это трудно объяснить и что это может быть ловушкой.
– Ловушкой?
– Ну, понимаешь, если мы явимся в указанное место, там может ждать снайпер, который нас застрелит.
– Разве такое возможно? – удивился я.
– А разве можно было предположить, что нашу малышку украдут?
– Конечно, – согласился я. – Что теперь?
– Полицейские едут сюда, чтобы забрать нас.
Глава 35
Собирался дождь, поэтому на всякий случай мы достали полиэтиленовые дождевики. Я представлял мертвого ребенка: маленькое изуродованное тело в квартире, куда не проникает солнечный свет, где пахнет окурками и газом. Потом этот образ сменился другим: малышка жива и здорова, ее глаза следят за листком, который падает в ее переносную кроватку, она хватает его маленькой ручкой и пытается засунуть в рот; листок ей так же интересен, как и расстроенный родитель, который неожиданно появляется перед ней, подхватывает ее на руки и заливает слезами.
Прибыл полицейский, похожий на Шарля Азнавура. Я наконец уловил его настоящее имя. Унамуно. Еще одно баскское имя, которое нужно запомнить. Мне казалось, что я по-прежнему буду думать о нем как об Азнавуре.
Он сел в свою машину и повез нас сквозь темноту. Бесконечные неосвещенные деревенские дороги.
Мы долго молчали.
– Так что за наводку вы получили? – наконец спросил я.
Полицейский остановил машину и включил внутреннее освещение, чтобы изучить карту.
– Час назад нам позвонила женщина, по мобильному. Сообщила, что на пустыре найден пропавший ребенок.
– Что конкретно она сказала? – проговорил я.
– Не знаю, – ответил он. – Я был еще в постели.
Полицейские ложатся спать, хотя наш ребенок не найден?
– Выкуп потребовали? – спросил я.
– Насколько я знаю, нет.
До этого момента Габриэль хранила молчание, но теперь наклонилась вперед.
– Спасибо, – сказала она. – Как и любой другой, вы имеете право спать ночью. Спасибо, что приехали. Из-за нас столько проблем. Спасибо.
Ей удалось произнести все это по-испански.
Я живо представил, как Габриэль ждет, пока я забудусь сном, тайком покидает дом, чтобы позвонить по телефону. Очень легко купить дешевый мобильный и зарегистрировать его на чужое имя. Я ненавидел себя за то, что так думаю.
– Никаких проблем, – кивнул полицейский, положил карту и поехал дальше.
Мы свернули за поворот и увидели восемь полицейских машин, занявших всю обочину; их фары были включены на полную мощность. Они даже устанавливали дуговое освещение.
Габриэль была очень возбуждена. Она ерзала на месте и вертела головой во все стороны, чтобы не упустить ни одной детали.
– Поразительно, – сказала она. – Это так здорово.
Было похоже, что полицейские прибыли совсем недавно. Некоторые только выбирались из машин, другие ходили поблизости, ожидая приказа.
– Мы будем искать в районе железнодорожных путей, – сообщил Азнавур. – Мы получили довольно сбивчивые указания, возможно, это сделано намеренно.
Я тоже вылез из машины и огляделся. Мы находились рядом с мостом, где шоссе пересекало железную дорогу. Дуговое освещение направили на пути. Я решил, что это сделано для того, чтобы мы благополучно спустились вниз.
Один из полицейских достал из машины тонкий стальной чемоданчик, откинул крышку, затем прикрутил три ножки, и получился треножник. Он использовал его как походный столик. Он стал что-то отмечать фломастером. Подзывал разных людей, затем записывал их имена.
