С особой жутью следили мы за этими событиями и очень боялись за участь 4-й стрелковой дивизии. Но железные стрелки видали, что называется, виды: они с честью вышли и из этого, казалось бы, невозможного положения. Войска были безболезненно отведены опять за Стырь. Попыток выдвинуть здесь фронт наш к западу больше не производилось.
Мы потом подшучивали над генералом Скобельцыным, который вскоре после этих событий прибыл к нам, мы ему говорили: «А помните, ваше превосходительство, как генерал Деникин всех вас отрешил». Начальник штаба, несколько сердясь, оправдывался, что ничего подобного не было, что генерал Деникин сам виноват и прочее.
Октябрь кончился. Наступил ноябрь, и мы кое-что стали делать на фронте и в тылу.
7. Укрепление позиций
Уже с сентябре месяце штаб армии стал настойчиво требовать от нас укрепления позиций занимаемых и подготовки и укрепление таковых в тылу.
Пошла в то время мода, по опыту позиционной борьбы на Западном фронте (во Франции), на укрепленные полосы, то есть позиция состояла из двух или трех линий окопов. Первая – прерывчатая, занимавшаяся лишь небольшими передовыми частями: заставами, наблюдательными постами, секретами и проч.; вторая – главная, из сплошной линии окопов, солидной постройки, с очень надежными укрытиями от неприятельского огня; наконец – третья, на дистанции действительного огня от второй; она имела или сплошную, или прерывчатую линию окопов, также солидной профили.
Все линии соединялись многочисленными ходами сообщения. Каждая из линий, как правило, должна была иметь проволочное заграждение. Последнее возводилось также по-новому. Проволока, переплетавшая пять-шесть рядов кольев, считалась теперь недостаточным искусственным препятствием.
Образцом солидности искусственных препятствий считалось две-три «полосы проволочных заграждений», то есть полоса в пять-шесть и больше кольев, промежуток, потом опять такая полоса или сильнее, опять промежуток, еще полоса и т. д.
Вот для приведения своих позиций в такое состояние и работали войска днем и ночью. Хотя противник на фронте нашего корпуса и мало проявлял себя, все же во избежание лишних потерь почти все работы по укреплению их позиций войска корпуса вели ночью. Саперы, приданные по роте обеим дивизиям, руководили этими работами.
Несколько позднее появилась и еще новость, тоже взятая с франко-германского фронта. На основании опыта прорывов укрепленных полос установлено было, что если в укрепленной полосе есть, помимо первой, второй и третьей линии, еще поперечные укрепленные линии, связывающие первые три в перпендикулярном или косом направлении в отношении фронта позиции, то тогда она приобретает значительно большую сопротивляемость прорыву, ибо прорывающийся в стремлении расширить прорыв ударом во фланг уцелевшим участкам, встречает уже не фланг, а готовую к сопротивлению фронтальную позицию. Для получения таких поперечных укрепленных позиций, или, как они стали тогда называться, «отсеков», редко строились специальные линии окопов; обычно для этой цели приспосабливали один из ходов сообщений, связывающих первую, вторую и третью линию укрепленной полосы. Наличие таких «отсеков», расположенных один от другого на расстоянии действительного ружейного и пулеметного огня, разбивало укрепленную полосу на ряд участков, сильных взаимной поддержкой в случае прорыва одного из них.
Большое внимание стало уделяться также расположению и особо прочному укреплению на позиции пулеметов. Они обычно размещались группами, образуя так называемые пулеметные гнезда. Последние нередко выбирались даже вне линий укрепленной полосы, особо от них, и тогда особо прочно укреплялись и маскировались. Иногда «пулеметные гнезда» имели даже свое проволочное заграждение.
Корпусный инженер, добродушный старик, полковник Черник буквально утопал в ворохах бумаги – отчетов, схем по укреплению позиций. Заведующий инженерною частью в армии без конца требовал от нас точного учета, что уже сделано по части укрепления позиций и что еще остается сделать. При этом помимо бесчисленных схем должны были представляться еще особые таблицы успешности работ, то есть сделанное – в процентном отношении к намеченному.
У бедного корпусного инженера от всей этой бухгалтерии глаза на лоб вылезали, и он бывал даже рад, когда мы его отрывали от нее и тащили в «оперативное» к роялю аккомпанировать.
Начиная с октября, мы – я и полковник Черник – чуть не каждый день выезжали верхом (иногда – редко, впрочем – и на автомобиле) для разведок с целью выбора позиций тыловых. Вероятно, близко около 1000 верст исколесили мы по этим разведкам.
Начали от Кременца. Первая тыловая корпусная позиция шла позади Кременца на Шпиколосы, Горынька. Вторая: Антоновцы – Угорск – Тылавка – Вилия. Третья: Залесце – Жолобки – Сосновка. Помимо этих главных линий, между ними был намечен целый ряд дополнительных участков, соединивших их одну с другою в виде отсеков в крупном масштабе, так сказать.
Эти наши разъезды для разведки позиций продолжались до конца ноября и стоили мне некоторого расстройства здоровья. Я нажил себе ужасный ишиас, заставивший меня в декабре эвакуироваться для излечения в госпиталь, в Киев.
Работы по укреплению тыловых позиций, намеченных нами с полковником Черником, производились при помощи местных жителей с поденной им платой. Но денег для этого отпускалось мало. Расчеты производились неаккуратно, а потому успешность работ была слаба. К зиме успели сделать кое-что лишь на первой и частью на второй позициях.
8. Тыл корпуса
Тыл корпуса оборудован был слабовато. Нас учили, что в современных условиях ведения войны без железных дорог совершенно невозможно обойтись. Выработанные нормы указывали, что желательно, чтобы каждый корпус войск имел свою головную станцию с расходным магазином продовольственных припасов, и чтобы станция эта находилась не далее одного перехода.
Неудобное начертание железнодорожных линий левого крыла 8-й армии ставило 17-го и 7-го корпуса в тяжелые условия в отношении их снабжения всем необходимым для жизни и для боя. Наш корпус имел головную станцию на станции Кривин железнодорожной линии Шепетовка – Ровно. Это будет в расстоянии 75 верст, трех переходов от фронта. Очень далеко, ибо ни дивизионным обозам, ни корпусному продовольственному транспорту было не под силу доставлять войскам корпуса все необходимое от станции Кривин. Вот почему наш корпусный интендант, генерал Ильин взвыл, что называется, как только выяснилось, что отступления дальше больше не будет. Посыпались просьбы, мольбы в штаб армии о помощи армейскими транспортами, которые не сразу, но все же были даны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
