поближе, словно хотел её рассмотреть или даже понюхать.
- Чего вы? – Нинка чуть отшатнулась от него.
- Ничего, - ответил он, понимая, что будь она не той, какой кажется, он всё равно не сможет этого не определить. С той девчонкой всё стало ясно, только когда с её трупа приспустили штаны. С Нины штаны приспускать он не собирался. Да и с тех пор ещё и измениться всё могло. Он достал ещё одну монетку. - Если хозяйка спросит, чего я от тебя хотел, скажешь, что спрашивал про стирку вещей, хотел тебя нанять для стирки, так как скоро сюда приедут мои рабочие, и их нужно будет обстирывать. А ты пока, на это согласия не дала, так как цен не знаешь.
- Ага, поняла, - сказала Нинка кивая, и опять всё так же быстро хватая монетку, - значит вы мне стирать предлагали, если кто спросит.
Он думал спросить у девочки ещё и про цементный завод, про цемент, который тут производят явно в избытке, но решил, что на этот вопрос она вряд ли ответит, да и задавать его было… Опасно, если все дела, что он делал с девочкой, его касались напрямую, то цемент не имел к нему никакого отношения. Не дай Бог кто-то по добру или силой «разговорит» Нину, после этого и у него запросто могут спросить: какого это хрена, приезжий лезет в дела местных. За такое нигде по головке не гладят. «Ладно, после…»
- Всё, иди, - произнёс инженер, отпирая дверь. И девочка быстро выскользнула из моечной комнаты.
А он задумался, и стал смывать с себя пот и пыль. Тарасов, Тарасов, вот кто волновал его сейчас больше всего. Не отстаёт, не отпускает, роет и роет, словно чует что-то. Комнату после его отъезда опять обыскивал. Что ему там было нужно? Или просто такой служака, который не останавливается никогда? Которому никогда не бывает лень копать и ничего не найдя заново всё перекапывать. Эх… Знать бы, что у него там в его большой и лысой башке. Инженер домылся и в остатках воды на скорую руку простирнул самую грязную свою одежду. Выжал её и сразу надел - так даже лучше. И лишь после этого обулся, взял фуражку, накинул пыльник, по привычке проверил оружие, и вышел в коридор.
Спустившись вниз, он зашёл на кухню и нашёл там хозяйку, и без всякой хитрости спросил у неё:
- А меня тут никто не искал, просто ко мне должны приплыть люди с севера, я им писал, что остановился у вас.
- Ой, ой, простите, точно, искали вас, искали, сейчас, - она убежала на секунду в свою каморку, и тут же выбежала из неё, уже с квадратом твёрдой бумаги, вернее, даже белого картона, с красивой надписью, - вот, вас искал господин Мордашёв. – Она произнесла это имя почти с благоговением. - Вот он вам оставил, если вы друг вернётесь, по этой карте вас пропустят в верхний город к нему в контору.
Горохов повертел в руках эту бумагу без всякого уважения. Кроме слова «Мордашёв» и красивого золотого вензеля, больше на картонке ничего не было. Он сделал вид, что это его интересует мало и повторил:
- Ко мне должны приплыть люди с севера, я им писал, что остановился у вас. Никто с севера меня не спрашивал?
- А, приезжие? Нет, никого такого не было. – Ответила она.
Он поблагодарил её и хотел уже уезжать, но тут в почти пустое заведение вошли три человека. Запылённые мужики с оружием снимали маски, отряхивались, ставили стволы к стене, рассаживались с шумом двигая стулья. И Горохов направился к ним:
- Здарова, мужики, - произнёс он, подойдя к их столу.
- Здарова, здарова, - отвечали они.
- Вы, я вижу, в Пермь ходите? – Предположил инженер.
- Ну мы то может и ходим, а ты что, тоже туда намылился?
- Нет, я инженер, воду тут в окрестностях ищу.
- И что, нашёл? -Шепеляво спросил один из старателей у которого не было нескольких зубов в левой части рта.
- Сейчас буровую привезут и будет ясно, - отвечал Горохов.
- Ты уж найди воду, инженер, а то местную дрянь пить больше невыносимо, - произнёс сухопарый старатель. – Её тут три раза перегоняют, а всё равно, дрянь едкая.
- Тут амёбы шибко много, - рассуждал третий, - глянь в затон у пирсов, там не вода, там кукурузный кисель.
- Это да, а ты что хотел, инженер? – спросил шепелявый. – Дело есть или так… Побухать-поболтать?
- И поболтать и вопросик один есть, - отвечал Горохов.
Тут к ни, как раз подошла разносчица, не старая ещё бабёнка с почти нетронутым проказой лицом:
- Мальчики, заказывать будете или попозже подойти?
- Четыре рюмочки принесите нам, - сразу сказал Горохов.
- Кукурузного? – Спросила разносчица.
- Нет, синего, - ответил он.
Кукурузный самогон самый дешёвый и самый тяжкий для головы поутру. Синяя водка гонится из кактусов, вещь благородная, пьётся легко, и утром почти не мучает. Официантка уходит, а сухощавый приглашает его сесть:
- Ну садись, инженер, что там у тебя за вопрос?
Горохов уселся на свободный стул, и пока разносчица не принесла им выпивку, заговорил:
- На участке, где я думаю буровую поставить, сколопендр много, пошёл, пару дней назад, пострелять их, и увидал одну тварь, каких за всю жизнь в степи не видал. Так сразу её и не опишешь…
Тут официантка как раз принесла четыре рюмки с синим напитком. Быстро поставила их на стол и ушла, а инженер и старатели взяли по рюмочке, выпили все разом, и он продолжил:
- Высокая такая, зелёная, кажется. Ну, светло-зелёная, морду толком не рассмотрел, но вот ноги у него, как у саранчи, колени назад.
- Попрыгун, - сразу произнёс сухой.
- В степи? – Сомневался другой.
- Это вряд ли, - добавил шепелявый. – Они в Перми в развалинах ошиваются, сволочи редкостные.
- Очень быстрые, - добавил сухощавый.
- Это я заметил, - произнёс Горохов, - пошёл за нею, так у неё между следами метра по два с половиной, а то и все три. Шаг три метра!
- Пф… - фыркнул шепелявый, - Шаг три метра! Ты бы видел, как эта тварь без разбега
