замка и дверь открылась, гостеприимно пропуская нас внутрь. Охранник, невысокий пожилой толстячок в черной мятой форме, сделал приглашающий жест.
Мы прошли внутрь, двинулись за отошедшим толстячком и оказались на другой стороне пропускного пункта. Больничный двор был пуст и уныл. Только ветер гонял по асфальту упавшие листья, да горели тусклые фонари над административными коробками зданий.
— Слышал я о таком, слышал… предупреждали. В общем, вот сейчас идете прямо, сто метров, там увидите справа трехэтажное здание. Постучите в железную дверь, может быть даже ногами. Там Кузьмич сегодня дежурит, а он слегка глуховат. Он всё знает, так что проводит. Эх… Первый раз вижу, чтобы ради студентов ночью двери в морг открывали. Похоже, что вы какие-то важные шишки. Может быть даже оперативники из императорской охранки?
— Отец, не стоит спрашивать о том, о чем сам потом захочешь позабыть, — я спецом сделал голос грубее, чтобы он звучал более убедительно.
— Да? Неужто так серьезно? — почесал лысеющую голову охранник.
— Напомнить предыдущую фразу?
— Ох, всё-всё-всё, молчу. Никуда не лезу. Надо же, какие молодые и уже оперативники…
Я только покачал головой. Мы с девчонками двинулись дальше. Требуемый корпус нашли быстро. Он ничем не отличался от обычных административных зданий. Грязно-белый кирпич со вставками красного, безликие пластиковые окна, металлическая дверь. Только небольшая табличка «Морг» говорила о том, что здесь не лечат. Уже не лечат.
В ветвях деревьев подвывал усталый ветер. Он постукивал ветвями друг о друга, отчего казалось, что где-то неподалеку бродит приплясывающий скелет.
На стук в дверь никто не отозвался. Я громыхнул сильнее.
— Если с ноги ударишь, то сможешь и мертвых разбудить, — заметила Чопля.
— Ага, только мертвых поднимать мне и не хватало, — буркнул я в ответ.
— А разве мы здесь не для этого? — спросила Оксана.
— Нет, мы здесь для другого, — и я снова начал ботать в дверь.
Через полминуты за дверью послышался шорох, металлический лязг, а после дверь открылась. На нас взглянул крепкий дедок с обширной лысиной. Он уставился сначала на меня, потом на девчонок и протянул неожиданно писклявым голосом:
— Вам че-е-его? Тута морг, а не магази-и-ин!
— Нам и нужен морг, — проворчал я в ответ. — Я Эдгарт Южский, вас должны были предупредить обо мне.
Чем-то мне этот дедок не понравился. Ведьмачье чуть подсказывало, что с ним не всё так хорошо, как хотелось бы. Не совсем он тот, за кого себя выдает. То ли оборотень, то ли… То ли ещё какая пакость.
— О каком вине? Нет, мы тут вина не продаем. У нас тут морг! Шли бы вы, алкашня проклятая! — пропищал дедок.
Чопля и Оксана мелко захихикали. Им было весело. А вот мне не до веселья!
— Кузьмич! — рявкнул я в волосатое ухо. — Меня зовут Эдгарт Южский! Я тут по делам!
— Так бы и сказал! — обиженно проворчал дедок. — А то о вине каком-то шепчешь… А у нас тута морг… Заходите! Слышал я про вас, слышал. Вы того высушенного ищете… Так пойдемте, я всё покажу.
Дверь открылась. Мы вошли в пропахшее формалином нутро. Кузьмич повел нас за собой по длинному коридору. По сторонам были двери, но вот никакого желания открыть их не возникало.
Дедок провел нас за собой и остановился возле очередной двери:
— Тута он. Смотреть на него тошно, потому я вас здеся подожду. А вы смотрите, коль охота такая есть…
— Да, спасибо, посмотрим, — кивнул я в ответ и повернулся к подругам. — Ну что, пойдем, посмотрим?
— Да, чего ждать-то? — хмыкнула Чопля.
Мы вошли в комнату. Она была почти пуста. Из предметов мебели была каталка с лежащим телом, накрытым простыней, и поодаль стоял стеклянный шкаф с пузатыми склянками. В углу притулился стол с папками бумаги и россыпью ручек. Рядом с ручками на подставке поблескивало круглое зеркало, величиной с чайное блюдце. Похоже, тут днем была женщина, которая прихорашивалась перед уходом, да так и оставила зеркальце на столе.
Плитка на полу и плитка на стенах были старыми, потертыми, как будто ходили по всему помещению, а не только по полу. На стенах кое-где красовались сколы — явно задевали каталками.
— Ну что же, встаньте у стенки и не мешайте, — скомандовал я девушкам. — Помните, что вы обещали ничего не трогать и ничего не касаться.
— Да не будем мы ничего касаться. Не дергайся ты так! — проворчала Чопля. — Если что, то я прослежу за кем надо!
— Я сама за тобой прослежу! — не осталась в долгу Оксана. — Чтобы не тянула куда не надо шаловливые ручонки.
— Или вы сейчас заткнетесь, или я обеих уложу на пол, а потом разбужу и пойдем домой, — бросил я.
В ответ они обе разом замолчали. Похоже, что никому не хотелось ложиться в морг раньше времени.
Я же подошел к каталке и приподнял простыню. На меня уставилась мумия. Да-да, самая натуральная мумия. Вот если вытащить из египетских саркофагов фараонов, распеленать их и положить на каталку рядом, то вряд ли с первого раза можно угадать — кто есть кто.
Морщинистая кожа была такой же сухой, как вековой пергамент. Глаза высохли и потеряли свой блеск. Только зубы блестели белизной. А так… Как будто человека засунули в дегидратор и включили на полную мощность. Все соки высосали, всю воду вытянули.
— Ого, — послышался голос пикси. — Ой, всё! Молчу-молчу!
Брошенный на Оксану взгляд показал, что девушка держалась. Да, чуть побледнела, но это могло быть реакцией на запах формалина.
Что же, чуточку приподнял завесу тайны, можно обнажить и по пояс. Больше обнажать нужды нет — мне неинтересно, а у девчонок травма может остаться на всю жизнь.
— А ты ему дыхание рот в рот будешь делать? — не смогла удержаться пикси.
— Да, одной летающей пигалицей, которую использую вместо мехов. Вот воткну ему в пасть, а ногами буду поддувать, — огрызнулся я.
— Злой ты, Эдгарт и вообще юмора не понимаешь, — буркнула пикси.
Оксана уже с трудом сдерживала себя. Она посинела, позеленела, потом пошла полосками. Но не сдавалась! Мне показалось, что она даже вытащила из кармана ватку и начала её нюхать. Во какая запасливая.
Тем временем я достал из наплечной сумки настоянное зелье. У меня всё было готово, осталось только вытащить пробку и влить алую жидкость в чуть приоткрытую пасть. С хлопаньем пробка вылетела из склянки, и в этот момент позади раздался вздох.
Я обернулся и успел увидеть, как на пол летит сбитое зеркало. Оксана всё-таки не смогла устоять на ватных ногах и дернулась влево. К несчастью, там стоял стол. От толчка зеркало полетело вниз и с громким дзиньканьем разбилось. Осколки разлетелись в разные стороны.
— Ой, что же я натворила? — ахнула Оксана. — Вот я неуклюжая…
Словно в ответ на её аханье осколки задрожали, а после превратились в небольшие лужицы. Как будто ртутные. И эти лужицы потянулись друг к другу.
В одной из лужиц мелькнул серебристый глаз, наполненный злобой.
— А вот это уже очень плохо, — вырвалось у меня. — Можно сказать, что это полная жопа!
Глава 27
Конечно же жопа! Другого слова я и подобрать не могу. Как назло, не взял с собой на дело ничего существенного, только кастет и телескопическую дубинку. Ну да, не мог же я пойти безоружный ночью в морг! Это только лохи так ходят, при которых мертвяки ни разу не оживали. Нормальные пацаны всегда ждут подляну.
— Что это такое? — спросила Оксана, когда лужицы начали собираться в одно целое.
Ртутными каплями соединялись друг с другом. С одной стороны вроде бы хорошо — зеркало снова станет целым, но с другой стороны… Это станет проходом в наш мир для одного маньяка, которого хлебом не корми — дай кого-нибудь победить.
— Амальгамщик, — прошипела Чопля. — Вот и хрена ли он тут ошивается?
— Так тут боли много, — ответил я. — Не в морге, а в больничном комплексе. Вот на боль амальгамщик и реагирует.
— А кто это такой? — спросила Оксана.
— Ты чо пля, совсем темная? Про амальгамщика не слышала? Да про него любой уважающий себя ведьмак знает.
— Но я же не ведьмак!
— А вот это хреново, — покачал я головой. — Мне сейчас лишние руки точно бы не помешали… Ладно, Чопля, попробуем справиться вдвоём. Оксана, ты не путайся под ногами. Иди сюда!
Когда она неуверенно сделала пару шагов, то я открыл простыню побольше:
— Лезь под каталку!
— Чего? Вот под мертвецом я ещё не лежала! — возмущенно фыркнула девушка.
— Тогда ляжешь рядом. Делов-то, — пожал я плечами, после чего отпустил край простыни.
Оксана оглянулась на жидкую лужицу живой ртути, которая почти
