Джейме была в восторге оттого, что Пол настоял на том, чтобы она в замужестве оставила свою фамилию. Ей нравилось, что он называл ее Ричардс, как во время учебы.
В другой раз она спросила, почему Пол отпустил ее от себя, не попытался найти, если она выделялась из всего класса.
– У меня еще с юношеских лет острое чувство цели жизни, своего призвания. Я не хотел отказаться от этого, связав себя обязанностями перед женой и семьей. Одна мысль о том, чтобы отказаться от работы, особенно в Израиле и Палестине, и торчать безвылазно в аккуратном маленьком домике в студенческом городке, всю жизнь читая газеты и смотря телевизор, – я не мог этого вынести. Я понимал, что женщина будет иметь полное право требовать от меня нечто подобное. Когда у тебя есть иждивенцы, нельзя просто так срываться в зону военных действий. Однако это было до того, как я узнал, что бывают такие женщины, как ты, которые сами бегают по всему миру из одной горячей точки в другую. До знакомства с тобой я даже подумать не мог, что мне придется в течение целого года летать в Корею, только чтобы переспать с тобой!
Но на самом деле Джейме, скорее всего, не пошла бы в армию, если бы Пол не потерял с ней связь сразу же после того, как она окончила семинарию. Вероятно, ей захотелось бы свободы, чтобы устроиться в приход в городе, где у Пола был бы «аккуратный маленький домик». Она стала бы именно такой женщиной, от каких он бежал как от огня.
Однако получилось так, что каждому приходилось заниматься своей работой и даже просто встречаться было очень трудно. Дни семейной жизни, проведенные вместе, в доме Пола или в том, который Джейме купила в Мериленде, неподалеку от места службы, были ни с чем не сравнимым чудом. Они так и не успели решить, кому первому придется круто менять свою карьеру. Джейме казалось, что оба стремительно продвигаются по служебной лестнице – Пол стал в своей семинарии профессором, ее весной произвели в майоры. В то же время оба были согласны жить вместе где-нибудь на Ближнем Востоке, работая в каком-нибудь фонде или институте.
Пока у них не было общего дома, они не могли думать о детях. Поэтому малышей у них не было. А теперь уже не будет никогда.
Все же Пол нашел бы эту поездку заманчивым приключением. Джейме буквально чувствовала, как он сейчас улыбается, глядя на нее с небес. Это придало ей мужества. Она выпрямилась на сиденье. Левая нога постепенно начинала опять что-то чувствовать.
– Итак, вы уже давно знакомы друг с другом? – Лив расстегнула ремень безопасности, наклонилась вперед, чтобы ее было лучше слышно, и указала на Джейме и Яни.
– Нет, – ответила Джейме. – Прежде я не имела такого удовольствия.
Она рассудила, что молчаливая часть поездки закончилась, и была права.
***
8 апреля 2003 года, 15.00
Развалины Вавилона
В 6 километрах к северо-западу от Эль-Хиллы
Центральный Ирак
Старик не был на развалинах Вавилона больше двадцати лет. Он следил за всеми фотографиями, которые появлялись в журнале «Нэшнл джиографик» и в Интернете, но все же оказался не готов к реальности произошедших перемен. Ходили слухи, что одно время Саддам Хусейн подумывал перенести сюда столицу своей новой империи, следуя по стопам царя Навуходоносора II, который превратил знаменитые висячие сады города, стоявшего на берегах Евфрата, в одно из семи чудес Древнего мира.
Раньше здесь простирались развалины, бо́льшая часть которых была раскопана в первые два десятилетия XX века немецкими археологами. Сейчас по приказу Хусейна рабочие «восстановили» Вавилон из развалин. Для археологов и историков это означало полную катастрофу. Исторические места нужно оставлять в таком виде, в каком они были обнаружены, а не застраивать их. Только так они сохранят свою ценность. Думая об этом, Кристоф горько усмехнулся. Как будто деспоты следуют правилам или хотя бы позволяют говорить себе о них! Сам Навуходоносор воздвиг Вавилон на развалинах города, построенного Хаммурапи, царем, который правил за тысячу лет до него и оставил о себе вечную память первым записанным сводом законов. Хаммурапи тогда приказал высечь на черных базальтовых столбах по три тысячи шестьсот строк клинописи и распределил их по главным городам своего царства. Один из них, найденный в 1902 году в Сузах, в настоящее время находился в парижском Лувре.
Также весьма вероятно, что именно Хаммурапи был тем самым царем, который упомянут в Книге Бытия и который построил храм, получивший известность как Вавилонская башня.
Это место буквально лучилось историей. Кристоф раньше знал его как свои пять пальцев. Но, находясь здесь, ему еще никогда не приходилось гадать, проживет ли он те несколько часов, что оставались до захода солнца.
Дело было не в том, что древние развалины кишели наемными убийцами. Укрывшись в руинах дворца Хаммурапи, откуда открывался вид на весь Вавилон, Кристоф не видел вокруг ни единой живой души. Однако в Эль-Хилле, современном городе, построенном на противоположном берегу Евфрата, продолжались ожесточенные бои. Старый друг, привезший Кристофа сюда, сказал, что федайины запасли в Эль-Хилле продовольствие, воду, горючее, боеприпасы и не сдадут город без боя. Он также заметил, что там найдутся и сторонники федайинов, но большинство жителей в ужасе от вырытых на окраинах братских могил, в которых исчезли многие тысячи противников режима Хусейна. Люди не хотели, чтобы их город превратился в арену кровопролитного сражения. Ходили также слухи, что на стороне федайинов сражаются сирийские наемники.
Судя по минометным выстрелам, по-прежнему доносившимся из города, и артиллерийской канонаде, отвечавшей им, бои в Эль-Хилле все еще продолжались. Дворец подвергся безжалостному разграблению. Определенно, золотых люстр давно уже и след простыл. Кристоф не знал, осталось ли здесь еще что-нибудь ценное, но новый дворец Саддама, называемый Южным и примыкающий к развалинам древней резиденции Навуходоносора, по любым меркам кричал о роскоши. Занимая площадь четырех футбольных полей, он имел форму четырехуровневого зиккурата. Если эта постройка хоть чем-нибудь походила на другие дворцы диктатора, то там от пола до потолка должны были блестеть мрамор, мозаика и позолота.
О чем думал этот человек?
Неужели он не видел горькую иронию в том, что построил дворец так близко к раскопанному тронному залу Навуходоносора, который повел свои полчища на покорение Иерусалима и угнал евреев в рабство? Если Хусейн верил в историю, изложенную в ветхозаветной книге Даниила, то должен был знать, что именно в тронном зале царя Вавилона перст Господа высек на стене слова, предрекавшие конец правления Валтасара. Почему бы не возвести рядом собственный тронный зал, чтобы посмотреть, повторится ли история? Хусейн пошел еще дальше и достроил стены Навуходоносора. На каждом кирпиче, уложенном древними мастерами, была высечена хвала царю. Надпись же на новых гласила: «В эпоху Саддама Хусейна, хранителя Ирака, возродившего цивилизацию и восстановившего Вавилон». Хотя этим кирпичам еще не было и десяти лет, они уже начали трескаться, в то время как древние по-прежнему оставались целыми. Вероятно, не такое наследие собирался оставить после себя Хусейн.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
