Похоже, Томинсон пришел к такому же выводу о предстоящем крахе, так как он в панике заставил «Сентинел» ещё быстрее бежать по скользкому снегу.
Эта серая, отвратительная зимняя равнина не позволяет никаких глупостей.
В какой-то момент бегущий со скоростью более ста километров в час мех вышел из-под контроля и повалился на бегу. Сначала в снежной позёмке поскользнулась правая нога машины, в то время как движение вперед неудержимо продолжалось. Активаторы и измочаленные алюминиевые кости «Сентинела» отчаянно пытались противостоять невероятной кинетической энергии, но безуспешно: правая нога с громким треском отломилась от колена. Связки активаторов и прочие обломки разлетелись во все стороны, словно беспечно разбросанные игрушки.
Левая рука машины, заканчивающаяся стволом автопушки, ударилась о ледник, покрытый тончайшим слоем снега, и согнулась. Из-за этого мех чуть завертелся, развернулся на сто восемьдесят градусов, разрываемый центробежной силой на две части. Наконец, мех ударился об лёд – удар, который выглядел бы не менее элегантно, стукнись он о бетон. Машина покатилась, а когда она в конце концов остановилась, вся её броня превратилась в обычный металлолом. Два сустава одиноко валялись рядом.
Пока эта сцена разворачивалась перед внешним экраном рубки «Экстерминатора», Андрей снизил скорость. Он медленно остановил машину – не потому, что сомневался в собственных силах, а потому что малейшая оплошность могла повлечь такие же последствия, которые превратили «Сентинел» в груду бесполезного металла. Андрей подумал о страшном ударе, который командирское кресло должно было нанести Томинсону – даже в симуляторе. Потом он потряс головой, разбрызгивая капли пота, ощущая привычную тяжесть нейрошлема.
На какой-то момент установилась тишина и в голове Андрея снова зашевелились мысли о Дане. Он опять оттолкнул их. Позже.
Прежде, чем он успел сделать следующий вдох или хоть немного расслабить напряженные мускулы, тёмно-голубой луч, выпущенный из ППЧ, ударил около «Экстерминатора» в землю, исторгнув облако пара. Андрей немедленно выжал педаль прыжковых двигателей. «Экстерми-натор» рванулся вверх и вперед, вон из облака – к тому месту, откуда был произведен выстрел. На половине пути, в наивысшей точке параболической траектории полета, в мех Андрея врезался ещё один голубой луч.
Словно бы он предвидел мой маневр.
По левой стороне «Экстерминатора» заплясали энергетические щупальца.
Умно для студента.
Андрей до самого последнего момента задерживал посадку, напряженно наблюдая сомнительно выглядевший грунт под ногами, который, на его вкус, приближался слишком быстро. Последней вспышкой плазмы он почти полностью погасил скорость и посадил мех. Посадка заставила гироскоп оскорбленно взвыть, когда ноги машины отчаянно пытались найти опору на скользком льду – «Экстерминатор» едва не опрокинулся. В самый последний момент Андрею удалось – с огромным напряжением и немалой долей везения – взять машину под контроль и направить её к горбатому меху, занявшему позицию на дальнем внешнем краю снежного вихря.
Следовало ожидать, Сэмюэл, что ты выберешь штурмовой мех. Твой «Таг» скоро ляжет на землю точно так же, как и остальные из твоей команды. Поглядим, заслужу ли я тогда твое уважение. Андрей кисло усмехнулся – он ни секунды на это не рассчитывал.
– Где это мы? – отозвался голос Сэмюэла по общему каналу.
Андрей не ответил. Почему этих придурков вечно тянет поболтать? Неуверенность в себе или просто самоутверждение?
«Таг» выдал очередной залп, пока Андрей приближался к нему, чтобы иметь возможность эффективно использовать всё имеющееся оружие, не давая при этом противнику в полную силу использовать свой главный калибр.
– Я прошёл все симуляции на мирах Пентагона, однако этой среди них не было, – не отставал Сэмюэл.
Хотя ситуация была напряженной, Андрей не смог удержаться от улыбки. Все-таки, несмотря на гораздо большие умение и опыт, он дрался против превосходящих сил – один против четырех. Это оставило следы на его «Экстерминаторе» – об этом ясно свидетельствовали красные области на вспомогательном экране контроля состояния машины.
Сумасшедшая игра и сумасшедшее пари.
Ни один мехвоин, у которого в голове оставалась хоть капля мозгов, не согласился бы на бой при таких условиях. «Порой, однако, жизнь требует попытаться свершить невозможное. Но разве битва за новую жизнь того не стоит?» Пушкин. Снова и снова.
Андрей вздрогнул, словно губы Даны снова прикоснулись к его шее. Да, иногда приходится идти своим путем, даже если надежды нет.
Очередной луч врезался в левую руку «Экстерминатора», испарил остатки брони и пробился внутрь. Сигнальные огни и различные тревожные звуки сообщили о полученных повреждениях.
Андрей не увлекся этим спектаклем, прервал большинство связей с правой рукой и отключил, таким образом, все лампочки и сигналы, назойливо добивавшиеся его внимания. Его губы сложились в мрачную улыбку, когда он вырвался из снежной круговерти и снова вступил на лёд глетчера. Так, теперь, значит – снова высокая скорость против превосходящей брони. Точно так же, как и с последним Плохим Парнем. Воспоминания о его окончательном поражении за годы тестовых боев искривили гримасой лицо Андрея. Однако, как бы там ни было, а мех-экзамен он сдал блестяще. И именно так он намеревался поступить и теперь.
– Все ещё молчите, проф? Ну давайте – где мы? Должен сказать, здесь настоящий ад, несмотря на весь этот лёд. Вам удалось разделить нас в этом проклятом ледовом лабиринте и завалить одного за другим. Мне просто хочется знать, что это за место.
Андрей решил на сей раз ответить. Хотя Сэмюэл, казалось, неплохо владел собой, в его голосе можно было услышать жгучее разочарование от того, что Андрей успел свалить троих его товарищей по звену.
Андрей пустил «Экстерминатор» по узкой дуге и прыгнул. Под ним в лед ударили два лазурно-голубых луча и он попытался выстрелить в ответ из лазера. Потом он ответил: «Мы на Стране Мечты».
Возникла продолжительная пауза, пока «Таг», хромая, поспешно пытался развернуться, чтобы снова поймать «Экстерминатор» в зону обстрела.
– Страна Мечты! Но ведь наша колония там только-только была основана! Как вы могли об этом что-то знать? – Медленно-медленно в голос Сэмюэла вкралось подозрение, потом он осознал правду.
– У меня есть друзья, – с ухмылкой ответил Андрей. Он снова пообещал себе ещё раз поблагодарить Стивена за то, что тот постоянно держал его в курсе последних открытий в кластере Керенского. Надо будет сказать ему, что эти симуляции не остались без внимания на континенте Камерона. И о кадетских восторгах.
– Ах да, как же это я забыл. Вы же, в конце концов, Керенский. Конечно, у вас есть друзья в нужных местах. Тем более вам должно быть обидно за себя, правда? – Яд в голосе Сэмюэла просочился даже сквозь дигитальную передачу.
Андрей предвидел подобный ответ, но все же почувствовал укол. Конечно, у него не было ни малейших сомнений в чувствах Сэмюэла, тем не менее, его разочаровало, что эмоции так явно обуревают студента. Это задело Андрея куда глубже, чем Сэмюэл мог представить – старая рана, которая, похоже, не заживет до конца никогда.
Вечно мое имя!
Моерастреклятое имя!
Накатившая злоба дала бою решительный толчок. Андрей прервал круговой бег вокруг «Тага» и взял курс на прямое столкновение с противником. На груди «Тага» взорвался ракетный залп и покуда кадет пытался, несмотря на сократившееся расстояние, привести в боевую позицию ППЧ, машина Андрея на скорости более, чем в пятьдесят километров в час, врезалась в «Таг».
Почки Андрея подскочили, кажется, до самого горла, когда командирское кресло отвесило его заднице мощный пинок, который должен был симулировать бросок вперед. Желудок его также дернулся от вида передней панели и монитора, взорвавшихся бурей огней и звуков.
Раздражение охватило Андрея гораздо сильнее, чем он мог ожидать – раздражение, которое грызло его слишком долго. Злость, накопившаяся за годы манипуляций со стороны его брата, обида на дистанцию между ним и его отцом, великим генералом – все это взорвалось в один момент. Некоторое время Андрей вообще не воспринимал, что происходит вокруг.
Словно на большом расстоянии, далеко-далеко от всего, что он мог видеть, на краю гигантской воронки Андрей чувствовал теплое прикосновение губ к своей шее. Мысль о принадлежащих этому воспоминанию загадочных глазах немедленно вернула его к реальности. Он встряхнулся, втянул горячий, спертый воздух рубки в заболевшие лёгкие. Слёзы стекали по щекам Андрея, нанося на кожу дополнительную соль. Он осознал дергающую боль в правой руке, посмотрел на неё, словно эта часть тела вовсе ему не принадлежала, и увидел, что пальцы все ещё судорожно сжимают джойстик. Ногти глубоко впились в кожу, от сломанной рукояти в его руке тянулись бесчисленные провода и шнуры – мимо правой ноги к тому месту на командирском кресле, где раньше были закреплены рычаги управления.
