на первый взгляд, действие: решиться, выбрать между двух слов, двух миров — жизнью и смертью. Что ж, волнующий момент, но долго продолжаться он не будет, — строго отрезал собеседник.
Илья понял, что от него ждут ответа, хотя он толком и не определился.
— Что же я должен сделать?
Вольскому стало страшно: неужто он такая безвольная тряпка? Паренек запутался и усомнился во всем настолько, что не способен найти подходящих и стоящих доводов для того, чтобы жить, и для того, чтобы умереть. Он стоял на распутье. Фантом дал ему немного времени подумать — мыслительный процесс станет для Ильи мучительным и одновременно самым важным в жизни. Для начала нужно поверить в то, что с ним происходит.
— Для начала я повторю вопрос: с какой целью тебя понесло забрасывать эту чертову шайбу? Зачем ты это сделал? Что хотел, на что рассчитывал? — спросил Вольского Человек, хотя прекрасно знал ответ.
— Я хотел победить. Победить себя, победить других. Хотел доказать, что я далеко не тот слабый и ни на что не способный человек, каким меня считают другие, — поведал Вольский, но потом подумал и заключил. — Но получилось в точности наоборот: я ничего не доказал… вернее, доказал обратное, ничего не добился, сделал только хуже.
— Победа — это приз, а боль — это цена, которая прилагается к этой победе, — изрек собеседник Ильи. — А тебе больно всю жизнь. Может быть, твоя победа заключается в том, чтобы жить?
— Я сейчас встану и прекращу этот кипиш! — бесцеремонно объявил обессиленный хоккеист, понадеявшись на авось — это рассердило Фантома.
— Прекратишь?! Ха, ты уже десять минут на льду валяешься. Попробуй, смельчак! А вообще: зачем тебе это надо?! Лежал бы спокойно, не рыпался. Умереть при исполнении любимого дела — каждый творец о таком мечтает. Пора уже завязать с этим жестоким миром. Надо жертвовать жизнью ради жизни, и эта жизнь может стать твоей, — не щадил его Фантом.
— Хватит так говорить: ты явно хочешь, чтобы я страдал!
— Да, — выкрикнул Человек и тут же шепотом промолвил, — а вот умирать — это только тебе подвластно.
— Какая разница? Можно считать, что сейчас я пожертвовал собой.
— Нет находки без потери, а облегчения без трудностей. Мы вечно чем-то жертвуем — без этого никак. Мы все в этом мире отчасти страдаем, но некоторые страдают одновременно с любовью, счастьем, удачей, богатством. Все звенья этой цепи — от страдания до счастья — неразрывно связаны. Твоя жизнь, как тебе казалось, состояла из долгих и изнурительных страданий, поэтому у тебя пропало желание жить, но его можно перебороть. Но сначала поблагодари и покайся — тебя проверяют… и проверяют оттуда, — Фантом указал пальцем куда-то вверх. — Ты обязан преодолеть эти испытания. Иначе, выходит, они сделали неверный выбор. А они не должны ошибаться: люди перестанут в них верить… и тогда ничего не останется, — Фантом призадумался, а потом продолжил. — Если испытывают, следовательно, ценят — значит, чего-то ты еще стоишь в этом мире. В мире, в котором большинство людей можно уже не считать людьми по-настоящему.
Слушая Фантома, Илья размышлял: «Спокойно. Без паники. Меня будто вербуют, и я ничего не могу с этим поделать, потому что силы покинули меня. Я хотел стать сильнее, а на деле стал беззащитным и уязвимым. Душа моя плачет, а тело изнывает — я сам довел себя до такого состояния. Я в смятении — от неожиданности и мнимой торжественности момента мне становится страшно, больно и досадно. Кто же это? Чьи лапы пытаются ухватить мою душу? Кто защитит ее? Либо я сам, либо никто! Да, кажется, здесь заблудшие души небо принимает. Обеими руками держусь за себя, за душу свою, за ангела-хранителя, умоляю его не оставлять меня, не покидать мое немощное тело». У него родился закономерный вопрос, произнесенный с толикой сомнения:
— Мне умирать?
— Нет, тебе еще рано умирать. У тебя будет долгая замечательная жизнь, но когда-нибудь умирать и надо. Будь, пожалуйста, живым! — Человек словно играл с Ильей.
После этих слов Вольский не выдержал, напряг мышцы и попытался встать, но их будто свело. Свело и не отпускало. Тело будто огрело током, и он едва незаметно дернулся — ему стало больно, боль вывернула его так сильно, как выворачивают мокрую тряпку. Илья плотно сжал веки и губы. Но все-таки успел яростно произнести:
— Прекрати это!
— Не могу! — ответил Фантом. — Лишь тебе под силу это чудо!
— Боже, как я ненавижу эту жизнь!
— Быстро, однако, ты сдался, — разочарованно покачал головой Человек. — Испугался, как только почувствовал приближение смерти, ее ледяное дыхание. Испугался такой ответственности. А решать только тебе. Я здесь лишь для того, чтобы ты сделал правильный выбор — в зависимости от него ты поймешь, что нужно делать дальше.
— Мне нужно встать — мое место явно не здесь! — заскулил хоккеист.
— Стой! Ты еще не понял всей ситуации до конца… Ага, вот и появились зрители (в тот момент вокруг Вольского уже скопилась толпа). Посмотри на них, на их глаза — они ведь просто смотрят из любопытства, а не из сострадания, — какие-то полупрозрачные силуэты действительно окружили его на несколько мгновений. — Никто из тех, кто сбежался посмотреть на тебя, даже не стремится хоть чем-то помочь. Вот ты очнешься — все твои мечты о хоккейном будущем растопчут. А твой обидчик, который сейчас прячется за спинами остальных и нервно озирается, избежит наказания, дадут максимум «5+20», а потом он станет богатым… знаменитым, возможно. Но то, что он с тобой сделал сегодня, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.
— Так вот, кто меня так, — вымолвил Илья. — Это был не я.
Вольского продолжали посещать различные мысли: «Почему эти люди смотрят на меня такими пустыми и беспомощными глазами и ничего не делают? Почему продолжается действие, когда герой на грани жизни и смерти? Вытащите меня отсюда! Пожалуйста! Хотя они глухи, ничего не слышат. Сменятся декорации, по-новому засияет свет, музыка не прервется, а жизнь не остановится. Действительно, едва ли она изменится для остальных, если я уйду. А как же мои родные? Они верят, ждут, любят. И все хоккеисты мне тоже как родные!» Подумав об этом, он произнес:
— Но хоккей — это смысл моей жизни. Моя судьба тесно с ним связана, — наивно отметил хоккеист.
Фантом предполагал, в какую сторону будет склоняться Вольский. Интересно наблюдать за самим процессом терзающего парнишку выбора. Правда, даже сам собеседник Ильи толком не определился, какую сторону занять в этом случае — жизнь или смерть?
— Хоккей. Команда. Друзья. Пора бы это оставить!
