– А если у этой куклы возникнут скверные мысли? Я не должен спускать глаз с вас обоих.
Гомец резким движением оторвал шнур от розетки, взял телефон и прошел через комнату.
– У меня есть желание поговорить с тобой, – сказал он, – но она определенно ищет ссоры. Если она будет вмешиваться в наш разговор, то мы никогда не кончим.
– Ты заплатишь мне за это! – вдруг взорвалась Лоис. – Ну и манеры.., грязный сутенер!
– Закройся! – крикнул он, направляясь к ней.
– Ну, идем, – нетерпеливо сказал я.
Секунду он злобно смотрел на Лоис, потом повернулся, подошел ко мне и мы вышли в салон, закрыв за собой дверь.
Гомец устроился в кресле. Он провел рукой по своим грязным жирным волосам и смотрел на меня, как удав перед завтраком.
– А что ты делаешь во всем этом? – спросил он.
– Киллино хочет разделаться с тобой, мой мальчик, – сказал я, внимательно глядя на него. – Он прекрасно понимает, что единственная для него возможность быть переизбранным, это доказать избирателям, что он может быстро расправиться с типами, подобными тебе. Это его единственный шанс, и он им, как ты видишь, воспользовался. Он уже выдал тебя и выдаст таким же образом всех остальных своих друзей. Но ты, если хочешь, можешь помешать ему.
– Не беспокойся, я-то ему здорово помешаю, – сквозь зубы прошипел Гомец и сжал кулаки. – И я не нуждаюсь ни в твоей помощи, и ни в твоих советах!
– Все вы одинаковы, – сказал я, пожав плечами. – Ты рассчитываешь прийти к Киллино и убить его, не так ли? Но тебе это никогда не удастся. Он же прекрасно понимает, что ты постараешься отомстить ему и примет все меры предосторожности. Держу пари, что ты даже издалека не увидишь его до выборов. А после уже будет поздно.
Он нахмурился и стал покусывать губы.
– Так что же ты предлагаешь? – нервно спросил он.
– Есть отличная возможность погубить Киллино. Приходи сегодня в половине двенадцатого к номеру 46 на пристани. Разве тебе неизвестно, что Киллино ходит в эту коробку развлекаться? В подвальном же этаже есть комната, зарезервированная для его банды, куда все они ходят. Это тебя, надеюсь, не затруднит.
Немного подумав, он встал.
– Если это все, что ты можешь мне предложить, то убирайся! А в следующий раз, если войдешь сюда без приглашения, выйдешь отсюда ногами вперед!
– Как мне страшно! – иронически проговорил я, открывая дверь. – Если же ты обнаружишь в этом борделе Киллино, то для газет это будет выглядеть довольно мило. Ты этого не находишь? Джед Девис готов описать всю грязь, при условии, если будет иметь доказательства тому. А если подобного рода новость появится в газетах накануне выборов, Эду будет несладко.
– Убирайся! – повторил он.
Я с насмешкой посмотрел на него и вышел.
На границе Парадиз-Палм виднелись несколько жалких хижин. Дальше можно было заметить единственный в своем роде особняк, над дверью которого был освещен только номер здания – «46».
Я остановил «меркурий» на пустыре, поблизости, и осторожно направился к этому зданию, стараясь все время держаться в тени. Через открытую дверь до моего слуха доносилась танцевальная музыка. Сквозь щели штор на окнах пробивался свет.
Какой-то человек вышел из тени на свет и приблизился ко мне. Я остановился, положив руки на револьвер.
Но это был Хоскис.
– Салют, Джек! – сказал я – Видели вы сегодня утром «Морнинг Пост»?
– Ах, это вы! Видел. Это заставит Киллино призадуматься.
– Держу пари, что и вас тоже. Вы настроены немного повеселиться?
– Да, я думаю войти туда, – сказал он, подозрительно осматривая фасад дома. – Только я хотел бы знать, что из этого выйдет?
– Увидите. Не надо спешить. Сколько с вами людей?
– Шесть человек. Этого достаточно?
– Надеюсь. Только скажите им, чтобы они не показывались, пока. И пусть будут начеку. А пока они могут с пользой для себя провести время. Мне хотелось бы, чтобы они перерезали телефонные провода. Это возможно?
– Полагаю, что да. Но зачем все это?
– Мне очень не хотелось бы, чтобы в случае драки, были предупреждены флики Киллино. Мы и так будем достаточно заняты.
– Вы, надеюсь, не вслепую идете? – спросил Хоскис, который, видимо, все еще сомневался.
– Вы же видели, как я подал вам ваших кубинцев. Мне кажется, что вы можете доверять мне.
– Да, вы действительно хорошо продаете ваш салат, – сказал он. – Ладно, я отдам необходимое распоряжение. Я подождал, пока он вернулся.
– Они устроят это. Так мы войдем?
– Войдем. У вас, конечно, есть револьвер?
– Да. Но у вас, я надеюсь, есть разрешение на ношение оружия?
Я кивнул и мы вошли в здание.
Внутри располагался слабо освещенный бар и площадка для танцев. В углу, на желтом ковре, расположился оркестр, состоящий из пианиста, виолончелиста, саксофониста и ударника. У бара за прилавком стоял кубинец.
На площадке топталось несколько пар. У мужчин был обычный вид клиентов подобного рода коробок. Девушки танцевали полураздетыми. На них были надеты только лифчики, шелковые трусики, чулки и туфельки на высоких каблуках. Среди них были и довольно красивые.
Атмосфера была удушливой, жаркой и сырой одновременно: смешение запахов пота, духов и алкоголя. Бумажный серпантин свисал с потолка, как лишайник.
Мы протянули свои шляпы груму – китайцу и поискали глазами местечко в зале.
Я посмотрел на часы: было одиннадцать часов десять минут.
– Можете развлекаться в течение двадцати минут. В половине двенадцатого мы начнем работать, – сказал я.
Хоскис внимательно осмотрел высокую блондинку в белье из черного шелка, которая с недовольным видом облокотилась о стойку бара.
– За двадцать минут я не успею наделать глупостей; у меня не хватит времени. Лучше выпьем по стакану.
Блондинка смотрела, как мы приближались к бару.
– Хелло, красотка! – сказал Хоскис.
– Хелло, красавец! – ответила она.
– Что, если мы выпьем по стаканчику, – подмигнул мне Хоскис. – Я имею большой успех у блондинок.
– Не верьте ему, – сказал я девушке. – Этот тип ежедневно на завтрак ест орехи. Вот это, действительно, дает удивительный эффект!
Девушка, очевидно, приняла нас за пьяных и посторонилась. Кубинец, протирая стаканы, спросил, чего бы мы хотели.
– Три порции сухого виски, – сказал Хоскис. – И не суй свой палец в мой стакан. – Потом он обратился к девице:
– Скажи мне, курочка, ты не возражаешь, если я не буду делить тебя с другим? Ты для этого слишком хороша. У тебя нет подружки, которая могла бы заняться моим товарищем, чтобы нам побыть немного наедине?
– Он разве недостаточно взрослый, чтобы выбирать самому? – засмеялась она. – Коробка набита…
– Слышите! – сказал мне Хоскис. – Не охотьтесь на моих землях… Посмотрите вокруг себя…
Я ошалело смотрел на него. Он, безусловно, понимал жизнь. Кубинец поставил перед нами стаканы, и мы заплатили в два раза дороже, чем это стоило.
– Теперь ваша очередь, – Хоскис сделал широкий жест рукой и кивнул кубинцу. – Мой друг нас приглашает, иначе я бы не поехал с ним!
Я сунул кубинцу пять долларов. Девушка прижалась ко мне. Эти пять долларов решили вопрос. Это со мной она будет любезной и милой. Хоскис грустно посмотрел на нее. . – Ты, милашка, ошиблась в клиенте. Может быть, ты была недостаточно внимательна? – О, брось! Хоскис казался задетым. – А я-то подумал, что ты полюбишь меня бесконечно!
– Пошли его спать, – вздохнула блондинка, посмотрев на меня. – Он нас только расстраивает, – Мадам просит вас отправиться спать, – сказал я с улыбкой Хоскису. – Это возможная вещь? Он допил свой виски и вздохнул.
– Не сейчас. Я не буду портить вам удовольствие. Она ведь здесь не одна, от которой пахнет одеколоном. Я как раз вижу другую, которая подходит с моей стороны.
К нему действительно приблизилась довольно жирная рыжая девица, сильно напудренная, в трусах желтого цвета.
– Тебе нужно подкрепление? – спросила она у блондинки.
– Избавь нас, пожалуйста, от этого нудного человека, – сказала она, указывая пальцем на Хоскиса. – Он лопает только орехи и сидит без гроша.
Рыжая фыркнула.
– Верно, что у тебя нет ни гроша, мой дорогой? – спросила она Хоскиса.
– Я берегу свои деньги для рыжих. Ты попала в самую точку. Хочешь выпить?
– Пойдем потанцуем? – спросила меня блондинка.
– Вот-вот, идите-ка лучше танцевать, – подхватил Хоскис. – Моя подружка будет меня держать в тепле все это время.
Я проглотил виски и отвел блондинку на площадку. Танцевала она прилично.
После двух кругов по площадке я спросил ее:
– А кто держит эту коробку? Ее глаза округлились.
– А что тебе до этого?
– Послушай, к чему же делать из этого тайну?
– Действительно, ни к чему. – Глаза ее вдруг потеряли всякое выражение. – Это мадам. Ты это хотел узнать?
– Мадам? Которая?
– Мадам Дурелли, – вздохнула она. – Ты доволен?
– Я не собираюсь терпеть твое скверное настроение, – тихо проговорил я. – Если ты неспособна быть полюбезнее, я тебя оставлю.
