— Есть одно маленькое «но», — говорит босс.
— Какое «но»?
Легкий взмах начальственной руки, типа, «ерунда, не о чем беспокоиться».
— Ваша лягушка.
— Моя лягушка, господин президент?
И босс осторожненько так начинает говорить, что лично он ничего против его лягушки не имеет, во всяком случае, ничего личного, он знает о ней с самого начала их знакомства и понимает, насколько тот к ней привязан, ведь вы привязаны к ней, не так ли? Думаю, это у вас с рождения? Впрочем, она никогда не вредила делу… Но, видите ли, дружище, на этом этапе вашей карьеры вам предстоит представлять не самого себя и даже не вашу фирму, а всю группу, а на таком уровне я боюсь, как бы ваша лягушка не выглядела несколько… ну, например, по отношению к японцам…
— Понимаю, господин президент.
— Понимаете? Ну, тем лучше. Понимание — одно из ваших достоинств. Ну, вы не торопитесь. Я со своей стороны тоже вполне способен понять, если такая жертва окажется для вас невозможной. Хотя речь идет о безобиднейшей хирургической операции, вы можете позвонить от моего имени доктору такому-то, и он сделает все как надо, но вы все-таки подумайте хорошенько и сообщите мне о вашем решении, допустим, в конце следующей недели. Договорились?
Вечером человек с лягушкой вернулся домой, скажем так, в смешанных чувствах. С ног до головы он был охвачен радостью по поводу сделанного ему предложения, однако на уровне лягушки эта радость чуточку притуплялась — ты меня понимаешь. В нормальное время он принес бы с собой бутылку шампанского, но сегодня… Его жена тоже была не в духе, а дети и вовсе жались к стенкам. Не лучший день для всей семьи. После десерта все разошлись по кроватям. Свет погашен. Тишина. Ты спишь? Нет. Я тоже. И тут человек с лягушкой выкладывает жене свою печаль. Ой, бедненький мой, это должно быть так ужасно для тебя! С другой стороны — зарплата… В двенадцать раз больше!..
Да уж…
Так они всю ночь и думали.
На следующее утро было решено: убрать лягушку ко всем чертям. Еще через день — наоборот: оставить лягушку. И так далее до того самого дня, когда, направляясь к себе на работу, человек с лягушкой вдруг резко затормозил, с визгом развернул машину на сто восемьдесят градусов и на полной скорости помчался к хирургу. (Ты слушаешь? Слушай, слушай, уже скоро.)
Хирург принял его по всем правилам:
— Прошу вас, садитесь. Чем могу помочь?
И тут лягушка, которая до сих пор не раскрывала рта, отвечает:
— Ах, доктор, сущий пустяк, у меня на заднице был маленький прыщик, а теперь посмотрите, во что он превратился!
* * *
43 года, 10 месяцев, 7 дней
Четверг, 17 августа 1967 года
Брюно обругал Лизон, когда у нее был очередной перепад настроения: «У тебя что, критические дни?» Лизон, у которой, возможно, и правда были месячные — а они у нее бывают очень болезненными, — от потрясения потеряла дар речи. Брюно же покраснел как рак. Старо как мир — юные недоросли всегда подтрунивали над девичьими месячными. Они нюхом чуют тут некую женскую тайну, в которую их не посвящают, какую-то непонятную сложность, утверждающую женщину в ее таинственности… Оскорбление девушки, ставшей женщиной, в то время как сам ты еще очень далек от того, чтобы почувствовать себя мужчиной, — обычная для мальчишек форма мести. Отсюда и их желание, чтобы это явление и называлось каким-нибудь противным словом: каких только названий не придумывали они ему в течение последних нескольких поколений!
Правда, фонетически нейтральный термин «менструация» тоже ассоциируется у них с чем-то отталкивающе «монструозным», с тем, что не принято «демонстрировать» и над чем, следовательно, можно посмеяться.
Менструация… Может, я слишком рано уяснил для себя, что это такое? Или все дело в молчании, отрицавшем само существование этого явления, которым оно было окутано в моем семейном окружении? А может, все оттого, что я слышал слишком много скабрезных шуточек на эту тему от моих старших товарищей? Или потому, что она никогда не мешала нашим с Моной занятиям любовью? В любом случае я всегда был далек от демонически-отталкивающего представления о месячных, каковое было нормой для нашей цивилизации даже в дни моей юности, и принимал их, скорее, с симпатией. Когда я понял, что у женщин бывают месячные и для чего они у них бывают, что женщины доживают до ощутимо более глубокого возраста, чем мужчины, и это несмотря на неоднократные роды и пагубное воздействие мужского господства, короче, когда я сопоставил все эти элементы, то пришел к выводу, что долгожительство женщин по сравнению с мужчинами связано именно с менструацией. Этого мнения, которое, насколько мне известно, не основано ни на одном научном наблюдении, я придерживаюсь и поныне. Потому что я очень давно установил тождество между кровью и горючим. Так что, узнав, что женщины каждый месяц обновляют часть этого горючего (а это способствует очистке всего бензобака), в то время как в нашем организме кровь крутится как в закрытом сосуде, отчего тот изнашивается быстрее, чем у них (возьмем, к примеру, мое сильнейшее носовое кровотечение), я пришел к убеждению, что месячные являются главной гарантией женского долгожительства. Я твердо верю в это и никогда от этой веры не отступался. Допускаю, что это — глупость, но на сегодняшний день не нашлось никого, кто бы мне это доказал. Мир моего детства был миром вдов, что вполне соответствовало этой убежденности. Сегодняшний мир — такой же, если судить по количеству старушек, оставшихся без своих старичков. Насколько мне известно, эти вдовы не убивали своих мужей, во всяком случае, не все, да и войн, какими бы опустошительными они ни были, не хватит, чтобы объяснить эту константу в истории человечества: у женщин средняя продолжительность жизни больше, чем у мужчин. Из-за месячных, говорю я.
Я размышляю об этом всякий раз, когда мне попадаются на глаза тампоны — в ящике туалетного столика в ванной или в косметичке у Моны во время наших путешествий. Нет, я не взираю на них с восторгом или умилением, но эти «патроны будущего» с коротеньким бикфордовым шнурочком, аккуратно лежащие в коробочке, неизменно заставляют меня вспомнить о моей уверенности в том, что благодаря месячным женщины живут дольше, чем мужчины.
* * *
43 года, 10 месяцев, 8 дней
Пятница, 18 августа 1967 года
Мона считает, что я уцепился за эту теорию просто потому, что меня не прельщает вдовство. Ты предпочитаешь, чтобы я лила слезы на твоей могиле. Все вы, мужчины, такие! Сами трусите, а выдаете это за какую-то добродетель. И опять же, по мнению Моны, женщины стали доживать до глубокой старости, когда перестали умирать при родах, вот и всё. Переживая нас, они пытаются таким образом нагнать потерянные тысячелетия.
* * *
44 года, 5 месяцев, 1 день
Понедельник, 11 марта 1968 года
Встречаясь в коридорах конторы, мы с Декорне никогда не обмениваемся рукопожатием, только кивнем друг другу: здравствуйте или до свидания. Он старается, чтобы у него всегда были заняты обе руки. В одной — зонтик, в другой — плащ. Сумка с инструментами и стаканчик с кофе. Стул и телефонная трубка. Пишущая машинка и горшок с комнатным растением. Сегодня узнал от Сильвиан, в чем тут разгадка: оказывается, Декорне жутко боится рукопожатий. Он в ужасе от любых физических контактов. Этот добродушный великан, копия Жака Тати[16], живет в постоянном страхе что-нибудь подхватить — вирус, микроб, заразную болезнь. Он моет руки двадцать-тридцать раз на дню и не расстается с бутылочкой дезинфицирующего средства на тот случай, если, на его беду, его кожа соприкоснется с чьей-то еще. Тогда он демонстрирует чудеса хитрости, чтобы удалить загрязнение незаметно для других. Сколько же он продержится в нашем заведении, избегая ритуального рукопожатия? Что касается меня, я никогда не страдал такой фобией, поскольку всегда был уверен, что враг, которому суждено меня убить, уже занял свои позиции. Мне даже любопытно, с чего именно начнет разваливаться мое тело.
* * *
44 года, 5 месяцев, 12 дней
Пятница, 22 марта 1968 года
Все та же Сильвиан рассказала мне, что одна стенографистка из бухгалтерии только что ушла от мужа, потому что он все время ел свои козявки. Даже за столом. Психиатр сделал бы неплохие бабки на таком затянувшемся детстве. Да и на этой супруге, которая требует развода по такому явно косвенному поводу.
* * *
44 года, 6 месяцев
Среда, 10 апреля 1968 года
Обнаружил на внутренней стороне правого предплечья, там, где кожа особенно нежная, три ярко-красных пятнышка диаметром с миллиметр, которые в точности повторяют очертания Летне-осеннего треугольника[17]. И которые напомнили мне о любовных играх с той красивой девушкой, моим подарком на двадцатитрехлетие, Сюзанной из Квебека. Что-то с ней стало, с этой Сюзанной? Не удержался и соединил эти три красных пятнышка шариковой ручкой.
