– К королю? – не понял Кантор.
– К дракону. Он ведь меня убил, этот подлец, и я на него до сих пор за это обижен. Ты разве не знал?
– Не знал. Я слышал, что соратники Элмара погибли, но не знал точно, как. Этель тоже?..
– Нет, Этель как раз не пострадала совсем, живёт себе в своей башне, что-то исследует.
– И почему бы тебе было ей не присниться?
– Потому, что классические маги не попадают сюда. Странное место, я о таком не слышал, а таких вещей, о которых я не слышал, крайне мало в природе. Ты откуда о нём знаешь?
– О Лабиринте? Мне отец рассказал.
– Ах, вот оно что… Да, загадочный он был человек, твой отец…
– А ты не знаешь, куда он делся?
– Что я, по-твоему, бог?
– Нет, я просто подумал, что мёртвые знают намного больше, чем живые, и…
– Ну что ты, мы знаем столько же, сколько и при жизни.
– А откуда же ты знаешь, что сейчас творится в мире живых?
– Так ведь я знаю только то, что произошло после моей смерти. А твой отец пропал уже давно. Ещё что-то спросишь? Живые обожают задавать вопросы, я сам таким был.
– А скажи, – тут же спросил Кантор, – что там, после смерти? Там действительно что-то есть?
– Это у кого как, – пожал плечами Шанкар. – У меня есть. Я проведу положенный мне срок в царстве мёртвых и потом смогу родиться снова. В других учениях все происходит иначе.
– И ты снова будешь мистиком?
– А вот это я не знаю. Вряд ли мне стоит рассчитывать вообще родиться человеком. В последней жизни я здорово отяготил свою карму убийствами, пока болтался по свету с Элмаром… А если ты хочешь узнать, что будет лично с тобой, когда ты умрёшь, то этого тебе никто не скажет. Сам узнаешь.
– А будущее ты можешь видеть?
– Иногда. Но я тебе ничего не скажу.
– Скажи хоть, что с Ольгой случилось? Почему её выносили на носилках?
– Вот придёшь в себя, сам узнаешь.
– А что с ней будет?
– Это от тебя зависит.
– От меня? А что я должен делать? И что с этим проклятием недоделанным? Ты знаешь?
– Как ты любишь задавать по много вопросов сразу! Ничем оно никому не грозит, это проклятие, ты правильно понял. Просто… как бы тебе сказать… ей можно встречаться и выходить замуж за кого угодно, но с человеком, с которым она связана, ей будет лучше всего.
– Может, мне стоит на ней жениться? Или что?
– Не надо. Пока. А потом сами разберётесь. В первую очередь сам разберись в себе. Договорись как-то со своим внутренним голосом, который тебя так раздражает.
– А он что, теперь навсегда останется? – испугался Кантор. – Я что, с ума сошёл, или что это значит?
– Нет, – засмеялся мистик. – Это означает, что ты становишься собой. А теперь тебе пора идти.
Кантор и сам почувствовал, что ему пора идти, и даже точно понял в какую сторону.
– Ты меня не проводишь? – спросил он, поднимаясь.
– Нет, – покачал головой Шанкар. – Мне нельзя в ту сторону. Иди.
И в-пятых, вспомнив этот разговор, Кантор подумал, что он полный болван. Спрашивал, что попало, а о том, что пять лет не давало ему покоя, так и не спросил. Что теперь, опять попытаться придавить Амарго? Как же, придавишь его теперь. Особенно, когда будешь получать по первое число за наркотики. Смотри, как бы самого не придавили.
Перед обедом проснулся Дик и радостно сообщил, что вспомнил, как было дело. Оказалось, под конец вечера его все так достало, что он рассвирепел и пошёл бить морды всем подряд, пока его не остановили чем-то очень увесистым. Учитывая, что в своём родном мире этот парень был профессиональным кулачным бойцом, это «что-то» должно было быть особо увесистым, и Кантор невольно вспомнил неподъёмную палку товарища Торо, которую языкатый Рико как-то окрестил «миротворцем», заметив склонность товарища применять её для разнимания драк. Потом это имя к ней прилипло, поскольку всем показалось забавным дать палке имя, как рыцарскому мечу. Кстати, если Торо к тому моменту не ушёл спать, то с него вполне могло статься навести в заведении порядок подобным образом… Сам Дик не видел, кто и чем его остановил, да в общем и не особенно этим интересовался, просто подсчитывал, на какую примерно сумму он наколотил посуды, гадал, уволят его или нет, и мечтал изловить крупье и переломать ему руки-ноги. Кантор даже позавидовал простоте и незатейливости его проблем.
Вечером рыжего вышибалу выписали, и он ушёл долечиваться домой. А Кантора Стелла предупредила, что ночью за ним придут и заберут на базу. Так делалось всегда, и Кантор знал, как. Здесь он уже бывал пару раз, так как в клинике доктора Кинг имелось небольшое, скрытое от всех отделение, где лечились тяжелораненые мистралийские боевики. Их доставляли телепортом прямо с гор, причём в глубокой тайне даже от своих. Видимо, чтобы никто не догадался, кто из товарищей маг-телепортист. Точно так же доставляли обратно, с завязанными глазами. Значит, сегодня ночью за ним придёт Амарго, отведёт в морг, завяжет ему глаза, проведёт по коридору в другое помещение, затем что-то пожужжит и пощёлкает, и они окажутся на базе. Так было в прошлый раз. И в позапрошлый тоже. И вообще, все говорили, что за ними приходил сам Амарго. Интересно, почему. Амарго не маг, это совершенно точно, никакой Силы в нём нет. Наверно, только он один знает мага и никому больше не доверяет. И странная школа у этого мага, надо сказать. Зачем он так гудит и щёлкает? Но уж пусть, хоть такой есть, и то хорошо. Нынче в Мистралии найти приличного мага проблема. Кто смог, разбежались, кто не смог – вечная память. В горах их почти нет, мало кто из магов, переживших охоту, решился остаться и сражаться дальше. Остались ведь кто? Недоученные ученики, вроде той же Харамы, которые не смогли пристроиться в других странах. Пара фанатиков, пылающих жаждой мести. Самоучки, вроде товарища Пассионарио. А настоящих боевых магов перебили всех. Даже телепортист, наверное, один на все Зелёные горы…
Потом Кантор вспомнил про Ольгу и забеспокоился, что так и не успеет с ней поговорить, но она всё же пришла. Вошла, как привидение в своём больничном халате, бледная до зелени, ужасно смущённая. Молча присела на стул и одарила сочувственным взглядом. Святая женщина, честное слово! Это кто кому должен сочувствовать?
– Как ты? – неловко опустив глаза, спросила она.
– Уже хорошо, – ответил он и подвинулся. – Садись на кровать, поближе.
Она пересела на кровать и снова сочувственно на него посмотрела. Ничего больше не сказала, видно, не нашла, что сказать. Поправила халат, хотя это было и ненужно, и бесполезно. Во-первых, ничего предосудительнее ключиц из-под него не виднелось, а во-вторых Кантору хватило и этого. Он тут же невольно дорисовал себе всё остальное и с тихим ужасом почувствовал, что никакое сотрясение мозга не состоянии победить его проклятую кобелиную сущность, которая так неожиданно пробудилась от многолетнего сна и, видимо, не собиралась его покидать, поскольку выспалась на много лет вперёд. Небо, но не сейчас же! Хоть поговорить же сначала надо, как собирался! Объяснить, разобраться… не оставлять её в обидах и сожалениях, как выразился поэтичный Элмар. Не торопиться, не гнать, тактично выяснить, может ли она вообще взирать на такого горе-любовника без отвращения. А уж потом, как советовал внутренний голос, попытаться что-нибудь исправить… если она позволит. Договориться о встрече, навестить её… в более подходящем состоянии, чтобы не опозориться повторно… и убедить, что первое впечатление, которое она получила о мужчинах, не соответствует истине.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
