— Элсвит, мне надо принести… Матерь божья, а ты что здесь делаешь? — Одежда выпала из ее онемевших пальцев. — А где Элсвит?
— Внизу… — Слова застряли у Адама в горле, когда он увидел, что на Хельвен только легкая сорочка, едва прикрывавшая соблазнительное тело и будоражившая воображение. — Я ей сказал, что у меня есть очень важное сообщение, я же не предполагал, что… Конечно, Элсвит говорила, что ты отдыхаешь, но я не думал… — Адам замолчал, сообразив, что язык совсем заплетается от неожиданного видения.
— Ты никогда не думаешь! — Хельвен быстро подняла халат и закуталась в него. — Что за бесцеремонность, ты разве не мог подождать внизу?
— Давай сейчас не будем говорить о церемониях, — устало промолвил Адам.
— А о чем?
— Об убийстве — убийстве Ральфа. — Адам положил на прикроватный ящик кожаный кошель с деньгами. — Выручка за твоего гнедого коня.
— Что ты сказал? — Хельвен, застыв, вглядывалась в его лицо широко раскрытыми глазами, в которых были и боль, и недоумение.
— Присядь, Хельвен. — Адам жестом указал на постель, сбросил свою накидку и положил ее на ящик рядом с деньгами.
Женщина продолжала стоять.
— Ральфа убили валлийцы, — прошептала она. — Или ты что-то знаешь? — От света свечей волосы ее сияли красноватыми отблесками, а на коже играли розовые блики. Казалось, Хельвен разгорячена от избытка тепла. На самом деле она была бела как мел.
— Да, убили его валлийцы, тут все верно, но заказал и оплатил это убийство Варэн де Мортимер. — Адам подавил желание припечатать к имени своего соперника крепкое выражение.
— Я тебе не верю, — ровным голосом сказала Хельвен.
— Именно этого я и ожидал.
— Адам, если ты придумал это, чтобы очернить Варэна в моих глазах, то не надейся… Ой! — Хельвен не удержалась от крика, когда Адам пугающе резким движением приблизился, схватил ее за руку так сильно, что появление синяков было всего лишь делом времени, и рывком усадил на кровать.
— Сядь! — рявкнул он, тяжело и прерывисто дыша. — Не вздумай убегать и, черт возьми, выслушай!
У Хельвен перехватило дыхание от неожиданно грубого обращения. Переход от смирной домашней болонки к взбешенному доберману был внезапным и пугающим. Она в изумлении смотрела на неестественную даже для Адама суровость выражения лица. Предельно жестоко, не пытаясь смягчить факты или выразить какое-то сочувствие, Адам выложил все, что узнал от валлийского пленного.
— Почему Варэн мог решиться на такое злодеяние? Или он тоже замешан в предательстве? Не могу поверить!..
— Не занимайся самообманом, — сердито бросил Адам.
— Да ты всегда только и искал случая как-то уязвить Варэна! — парировала Хельвен, цепляясь за последнюю соломинку надежды. — Может, он узнал, что Ральф предает доверие короля. Такое объяснение ничем не хуже твоей версии.
Адам выругался и зашагал в дальний угол комнаты, пытаясь взять себя в руки, затем порывисто повернулся и плюхнулся на кровать рядом с Хельвен.
— Варэну было всегда глубоко наплевать, лоялен Ральф королю или нет. За исключением — когда его собственное положение подвергалось какой-то опасности.
— Не надо кричать на меня, — убитым голосом промолвила Хельвен и вытерла глаза тыльной стороной ладони, размазывая по лицу темные полосы. На голом предплечье женщины Адама заметил две небольшие родинки. Его захлестнуло внезапное чувство вины перед этим ранимым созданием. Зачем только он так сильно рассердился из-за нежелания Хельвен сразу посмотреть фактам в лицо? Адам сцепил пальцы и для верности стиснул руки между коленями, опасаясь против воли дотронуться до Хельвен.
— Прости меня, — заговорил он более спокойным тоном. — Просто я судя по всему пытаюсь лбом пробить каменную стену, вот и приходится кричать от боли.
Хельвен задумчиво покусывала губу, мысленно оглядывая свой рухнувший мир, еще недавно казавшийся крепким и многообещающим. Варэн убил Ральфа чужими руками, и обстоятельства его ухаживания и сватовства теперь представали в зловещем свете. Уже не будет ни обручения, ни замужества, ничего. Западня раскрылась, она снова свободна, но какой ценой? Хельвен снова вытерла глаза и посмотрела на Адама сквозь мокрые ресницы. Тот так и сидел, уставившись на свои ладони и мрачно поджав губы. Неожиданно для себя самой Хельвен наклонилась и поцеловала его в щеку.
— Нет, Адам, это ты прости меня.
С приглушенным стоном Адам повернул голову. Их губы встретились, руки Адама непроизвольно потянулись к телу Хельвен, прижали ее к телу своего хозяина, как бы независимо от его воли. Адам помнил, что надо рассказать продолжение этой истории, о том, как он был у короля Генриха, о чем просил и что потребовал Генрих. Но в данный момент он больше всего боялся, что неожиданный порыв Хельвен пройдет, и он опять встретится с гневным отказом. Но поцелуй закончился, лишь когда обоим уже не хватало воздуха. Взволнованно дыша, Хельвен смотрела прямо в глаза Адама. Однако теперь возбуждение не было вызвано страхом или гневом, как в памятной обоим истории. Сейчас Хельвен сотрясало острое физическое желание. Хельвен, более-менее успешно подавлявшая еще с тех дней ранней осени чувство, казавшееся ненужным, поняла — только что безвозвратно пройдена важная грань. Она наконец готова признать свое поражение. Адаму суждено взять в жены богатую невесту, выбранную самим королем, а ее более ничего не связывает с Варэном. Она не достанется никому, и уже ни в коем случае Варэну. С легким сердцем Хельвен снова прильнула к губам Адама, вжалась в его упругое трепещущее тело, и оба повалились на кровать.
Потом было необузданное и отчаянное безумство обоих, неистовый жар, испепеливший все былое благоразумие. Остались только белизна двух тел, совместное движение возбужденной плоти, стремительно уносящее ввысь к вершине вулкана, и извержение этого вулкана, в результате чего оба лишились сознания.
Медленно приходя в себя, Адам услышал хриплые звуки собственного дыхания, потом ощутил губами солоноватый вкус пота и учащенное биение пульса на шее Хельвен. Грудь часто и сильно вздымалась и опускалась под его телом. Адам слегка приподнялся и нерешительно заглянул ей в лицо. Глаза Хельвен были закрыты, а рот приоткрыт. Она жадно облизнула губы, словно искала ускользнувший вкус его рта. Это мимолетное движение оказалось так напитано чувственностью, что недавнее восхождение на вершину сразу же оказалось забыто, и Адам вновь ринулся в нежное тепло. Хельвен сладостно застонала и потерлась согнутой ногой о бедро Адама. Он дотронулся до локона ее волос, ощутил пальцами их шелковистость, и душу наполнила острая смесь нежности и вины.
