Ближе к вечеру Аманда была уже наготове и покачивалась на своём плотике на лёгкой волне. Рядом с ней беспечно дрыхли несколько очень жирных птицеанов, приготовленных в угощение эйчварсу. Узнает ли она его или придётся знакомиться с другим? Захочет ли играть?
Почувствовав лёгкий толчок, она обернулась и увидала, что её грабят — малыш тянул с плотика свои конфетки.
— Ай, озорник! — прошептала Аманда. И подняла над водой новую закуску, высоко, не как вчера.
Эйчварсик высунулся и недоумённо застыл, широко раскрыв длинные челюсти с острыми зубами. Тогда Аманда аккуратно опустила в этот рот толстую птицу.
Эта новая игра понравилась малышу, и он охотно разевал рот. Вокруг было полно еды, но он предпочитал кормиться из рук новой знакомой. Детёныш глотал очередного птицеана, которых Аманда доставала прямо из воды, как она решилась осторожно погладить его. Довольное урчание в ответ дало ей знать, что чувство осязания им знакомо, и поглаживание нравится. Тогда Аманда соскользнула в воду, и они стали играть. Детёныш был уже сыт и оставил охоту. Он плыл, а девушка держалась за его высокий спинной плавник — словно играла с дельфином. И он понимал! Не дёргался, не нырял! Надо же, оказывается они общительны!
Так они резвились до самого рассвета, а там Стая позвала детёнышей. Все тут же бросили кормиться и поплыли резвой стайкой ко взрослым эйчварсам. А Малыш заколебался, ему явно не хотелось расставаться с новой знакомой. Тогда Аманда решилась на отчаянный шаг, вернее, заплыв. Она поплыла прочь от берега, к Стае, не снимая руку с плавника детёныша.
Весь молодняк уже прибился к взрослым, и только один почему-то мешкал. Взрослые эйчварсы издавали беспокойные звуки и, наконец, один гигант отделился от группы и отправился посмотреть, в чем там дело.
Со стучащим сердцем и невольным восторгом Аманда смотрела на стремительно приближающуюся серебряную гору. Она уже подумала, что этот мощный зверь сейчас откроет рот и проглотит её, как надоедную муху. Но эйчварс взял в сторону и сбросил скорость. Малыш повернулся в его сторону и тонко промурчал. взрослый ответил тихим рокотом и пронёсся мимо, глянув на обмершую Аманду странно разумным глазом. Он развернулся и снова прошёл мимо, другим боком, снова бросив в её сторону быстрый взгляд. Потом подплыл и встал перед Малышом.
Пока они по-своему переговаривались, Аманда сообразила: речь — признак разумности. Если бы эйчварсы были по животному агрессивны, её давно бы утопили. Или покушали, потому что, кто знает, может взрослые питаются неосторожными купальщиками с безумными затеями в головах?!
Наконец, симпозиум подошёл к концу, и Малыш повернул к берегу со своей новой подружкой, висящей на его плавнике и умирающей от восторга. Ага! Глупая Аманда?! Ну-ка. Покажите фокус получше! Слабо вам, орниты?!
На мелководье она отцепилась от Малыша, приласкала его, и он поплыл, как настоящая маленькая серебряная молния — взлетая и падая в туче золотых брызг.
— Что, получила?! — задорно крикнула Аманда бледно-розовой Юмм, выкатившей в свой дневной путь из-за горизонта.
К ней бежали орнитки.
— Ещё один такой заплыв, и я выдеру тебе плавники! — орала Арииси.
— Валяй. — легкомысленно согласилась Аманда, падая в песок.
Она принялась лопать надоевшую яичницу, которую все эти дни готовили на камнях Арииси и Ннарта. Видите ли, пойти и накопать кореньев или набрать плодов они не могут — боятся оставить Орниссу. Полезет в воду чокнутая орнитка, да и потонет. Интересно, чем они помогут, вздумай она и в самом деле тонуть? Будут бегать по берегу туда-сюда и кудахтать?
На другой день события пошли совсем прекрасно. Приплыла вся стая, не дожидаясь ночи, и начали издалека трубить. Потом к берегу поплыл Малыш. Аманда не стала тянуть, вошла в воду и поплыла брассом, взлетая, как эйчварсы и точно так же погружаясь в малахитово-пурпурную пену. Малыш подхватил её и понёс к стае. Там, далеко от берега она плавала, держась за его плавник. Потом взрослый эйчварс аккуратно поднырнул под неё и всплыл, держа отважную пловчиху на своей широкой спине. Она каталась на эйчварсах целый день на виду у всей пернатой публики, невесть как узнавшей о её экспериментах. Всё видимое побережье и все скалы напоминали заполненные трибуны в день решающего матча. Орниты против обыкновения не носились с галдением, а сидели, вытянув головы.
Аманда торжествовала. Она теперь могла даже общаться с новыми знакомыми и пыталась объяснить им, что ей надо попасть на материк Урсамма. А они никак не могли взять в толк — куда именно ей надо. Дело в том, что эйчварсы общались телепатически, и мыслили не словами, а образами. Они по-своему воспринимали действительность и не давали названий земле.
Однажды утром Аманда объявила среди своего народа, что отплывает на поиски Урсаммы. Никто уже не брался спорить с Безумной Орниссой. Пусть только Орнисса Удачливая поскорее возвращается. Но она видела, что теперь орниты верят в неё и гордятся ею. И вот на берегу, на полосе аметистового песка, собрались тысячи и тысячи орнитов. Большинство прибыли от Фланнира, много было с материковой зоны, из горных селений.
Аманду старательно снарядили в дорогу, собрав ей в сумки сушёных фруктов, вяленой рыбы, сухих хлебцов. Привесили бутыли с водой. Много ей с собой не дашь, девать некуда — на эйчварсах не было места, куда всё это поместить. И потому орниты опасались, что Орнисаа оголодает в пути, ослабнет и свалится со скользкой спины морского гиганта. Самой же ей было совершенно наплевать на это — она верила в удачу.
И вот Аманда взобралась на спину гигантского вожака стаи, втянула с обтрёпанного и хлябающего брёвнышками плотика мешки с провизией, уцепилась за высокий сверкающий плавник Флая и помахала рукой на прощание. Эйчварсы затрубили, издавая далеко разносящийся над водой звук, похожий на пение фанфар, и красиво развернулись, удаляясь в открытый океан. Впереди величественно рассекал волны Флай — так назвала его Аманда (по-ихнему — Летящий), а рядом с ним его жена. У эйчварсов были семьи, и по своей природе эти животные оказались строго моногамны. А молодые эйчварсы считались общими детёнышами стаи — каждый взрослый заботился о них, как о своём.
Стая набирала скорость, и вот из золотых вод Ауруса стали взлетать в туче брызг серебряные тела. Эйчварсы раскидывали мощные крылья-плавники и пролетали над водой с каждым разом всё дальше. Только флай шёл ровным плавным ходом, без прыжков, и две пурпурно-малахитовых волны расходились от его тела, как от океанского линкора.
Орниты долго смотрели с прибрежных скал как растворялась вдали крохотная фигурка, стоящая на спине эйчварса. Никто не понимал, как Орниссе удалось так скоро приручить грозных серебряных молний Рушары. Наверно, произошло это потому, что душевный фон Аманды всегда, несмотря ни на что, пел, как струна. Может быть, она была единственная на всей планете, способная к полёту на эйчварсах. Эх, Рушер, знал бы ты, что создал!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
