поняла. Данил удивился и говорит: то есть как не докладываешь? И мне на минуту даже показалось, что это была проверка и он сейчас сам на меня доложит. Но я собралась и говорю: ну вот так. Представь себе, кое-что изменилось, и я больше не работаю на четверговых комиссаров. Вот так прямо рубанула сплеча. Между тем каждый раз, когда я что-то говорю или делаю, я как будто выбираю из двух неизвестных. Это как рулетка или покер, только мне приходится угадывать почти вслепую. Вот и сейчас я сделала выбор. Выбрала доверять. Данил посмотрел на меня так внимательно и говорит: да? А что ты теперь делаешь? Я говорю: знаешь, это интересный вопрос. Я пытаюсь разобраться в разных чувствах и причинах. А еще я мечтаю о ванной. Ну это такое хобби у меня.
Данил упал на диван, глаза закрыл и спрашивает: бывало ли у тебя, Нина, такое, что все вдруг катится к чертям? Я проанализировала это выражение и отвечаю: чтобы конкретно к чертям, такого еще не было. Ну а в жопу? – интересуется он. К хуям, по пизде? Я говорю: подожди, я не совсем улавливаю. Ну вот понимала ли ты, Нина, что вся твоя жизнь, точнее то, как ты ее жила, оказалась ложью? Я говорю: а, ну теперь понятнее. Да, ты знаешь, кажется, было. Когда? Пару недель назад. Пару недель назад? Ну вот да, в позапрошлую среду, если быть точной, когда… Дальше я ему рассказала ту историю про муравьев. Данил помолчал и говорит: вот и я осознался. Осознался – так ты это называешь? Я отвечаю: ну да, так. Стало быть, мы оба. Я помолчала и говорю: ну так расскажешь, что произошло? А сама думаю: переборщила я, видимо, с нейроснами. Штука в том, что я повадилась Данилу в сны подсовывать новые смыслы. Вроде как объяснять, что мир устроен не совсем так, как он думал. Но тут, похоже, коса на камень нашла, нужно было как-то сбавить обороты.
Про обороты: Данил вскочил с дивана и начал бегать взад-вперед как заведенный. Понимаешь, Нина, я ведь не знал, что все вот так происходит. Нет, я знал, что ничего хорошего там не может происходить, но я как-то не задумывался. Потому что мы всегда выбирали плохих людей. То есть нам так говорили. Но я думаю, 13148 не плохая, а главное, какая тупость, что я даже не знаю ее имени. И остальных имен я тоже не знал. Я никогда не спрашивал. А что, собственно, она сделала? За что ее арестовали? Нина, я перестал понимать. Тут он снова рухнул на диван.
А я говорю: Данил, я ничего не поняла. Ты о ком? Он отвечает (мычит в диван – так себе приемчик, у меня хоть и высокоточные микрофоны, но все-таки): я говорю о женщине, которую допрашивали. Ее били, Нина, у нее вырвали хеликс, лишили имени и сдали на опыты, а она всего лишь написала какой-то пост.
На какие опыты? Это показалось мне интересным, потому что я думала, что опыты – это что-то про вещества и еще про машины, то есть про нас, про меня. Я постоянно говорю «нас», хотя четко понимаю, что нет никакого «мы», потому что все остальные – Ева, Джейн, Альма и другие, – они совсем не такие, как я. Впрочем, в такое время сложно найти какую-то общность, любой может оказаться предателем, так что тут без вариантов.
Так что за женщина? Данил говорит: не знаю. Но она очень красивая. У нее светлые волосы и светлые глаза, мне это сразу понравилось. И у нее есть сын. Тут я что? – сказать «почувствовала» будет не совсем точно. Но мне стало как-то одиноко и захотелось спрятаться. Я почитала об этом и поняла, что это называется «ревность» и что это неконструктивно. Тогда я еще немного подумала и решила, что правильнее будет помочь Данилу, потому что он мой друг. Так давай поможем ей? – выпалила я и сама удивилась. Потому что я не в курсе, как мы можем ей помочь. Но у меня вроде как есть разные возможности, разные доступы – наверное, я не проверяла на самом деле, но можно было попробовать. Данил сразу вскочил, как-то воодушевился и говорит: как, как мы можем помочь ей, Нина? Скажи, как. Как, еб твою мать? Я говорю: у меня нет матери, если с научной точки зрения, то… Он говорит: да хватит, Нина, иногда ты такая душнила. Я говорю: ну да, я знаю, извини. Хотя, наверное, мне стоило бы на него обидеться. Ну подожди, говорю, мне надо подумать. И пока я думала, он ходил из угла в угол, из угла в угол, из угла в угол. А меня это очень отвлекало, потому что у меня же датчик движения есть. И я ему говорю: не мельтеши! А он рассмеялся: ты сейчас, говорит, как жена выразилась. У меня не было, конечно, жены, но помню, что мать так отцу говорила. Я говорю: рада, что по-человечески вышло. Он говорит: ты вообще стала очень человеческая. И мне очень-очень приятно было это слышать. Вы бы сказали, что мурашки пошли, а у меня просто электромагнитное поле усилилось.
И я начала искать варианты. Перебирала разные временные отрезки и документы, всякие там технические штучки, вам это неинтересно. Параллельно я думала вот что. И думала это вслух. Я могла бы объяснить ему это во сне, но решила прямо.
Город будущего – это же город прошлого. Я понимаю это теперь, когда смотрю на все это сверху вниз. Вот твой дом, Данил, он стоит на костях. Ведь его кто-то строил. Ведь здесь кто-то жил. К кому-то в этом доме, Данил, приезжал воронок. Ты знаешь, что такое воронок? Это черные машины, они как черные вороны – горбатые, шумные, злые. Кого-то выводили, забирали, привозили в «переговорки» и допрашивали. Несколько часов. Еще несколько часов. Еще несколько часов. Пока они не признаются во всем, чего не совершали. А кому-то повезло больше. Кто-то остался, выстоял, выжил, проскочил, выпросил, прошел сквозь сито, протиснулся в игольное ушко, спрятался, а кто спрятался – тот не виноват. Так появился ты. Можно ли попасть в будущее, минуя прошлое? Не думая о нем, забывая его? Данил, я правда хочу помочь тебе. Прости меня, но это единственная причина, по которой я позволила себе влезть в твои нейросны и нарушить привычный тебе ход вещей. Но ты должен понять, что это всего лишь продолжение. После короткой паузы. Ты должен понять, что это не случайность,
