Ник побледнел:
— Что?!
Морган невесело усмехнулся:
— Полно вам, нечему здесь удивляться, даже если вы не интересуетесь политикой. Когда Кэннон вышел в отставку, многие ждали, что сыщиков распустят немедленно. Боу-стрит — детище Кэннона, он вложил в него всю душу, потратил уйму времени и сил, пока не… — Он тактично умолк, предоставив Нику додумать фразу самостоятельно.
— Пока не познакомился с моей сестрой, — мрачно продолжил Ник. — И не женился на ней.
— Да. — Видимо, Морган ничуть не жалел о том, что Кэннон удалился от дел. Напротив, его каменное лицо смягчилось, губы тронула улыбка. — Для него это событие стало подарком судьбы, а для Боу-стрит — сокрушительным ударом. В парламенте сразу возникло движение в поддержку указа о столичной полиции. Многие политики считают, что «новая полиция» приобрела бы большую популярность, если бы не конкуренция со стороны сыщиков.
— Значит, Лондон оставят на попечение этой своры недоумков? — недоверчиво переспросил Ник. — Господи, да ведь половина этих «новых полицейских» — неопытные юнцы, а остальные — кретины или отщепенцы…
— Как бы там ни было, массы не станут поддерживать «новую полицию», пока существуют сыщики. Старые инструменты невозможно встроить в новые машины.
Потрясенный его категоричностью, Ник устремил на него укоризненный взгляд:
— И вы хотите сдаться без борьбы? Забыть о долге…
— Нет, — перебил Морган. — У меня есть только обязательства перед женой. Она и дети для меня дороже и важнее собственной жизни. Я дал Кэннону понять, что никогда не буду принадлежать Боу-стрит всей душой, как принадлежал он. И он меня понял.
— Но что же станет с сыщиками? — Ник задумался о товарищах. Сейер, Флэгстад, Джи, Ратвен… одаренные люди, отважно и преданно служившие обществу за ничтожную плату…
— Думаю, двое-трое перейдут в «новую полицию», где их опыт придется очень кстати, остальные займутся другим делом. Я мог бы открыть частное детективное агентство и предложить работу еще троим. — Морган пожал плечами. За годы службы на Боу-стрит он сколотил целое состояние и теперь мог позволить себе работать ради удовольствия.
— Господи, я уехал только по одному делу, а вернувшись, обнаружил, что вся наша контора упразднена!
Морган негромко рассмеялся:
— Ступайте домой, к жене, Сидней. Начните строить планы. В вашей жизни грядут перемены, как бы вы ни сопротивлялись им.
— Лордом Сиднеем я ни за что не стану, — рявкнул Ник.
Зеленые глаза лукаво блеснули.
— Бывают судьбы и похуже, милорд. Титул, земля, жена… если все это для вас пустой звук, значит, не на что и надеяться.
Глава 10
— Думаю, бледно-желтый подойдет, — решительно заявила Софи, сидя посреди комнаты, заваленной тканями всех цветов радуги.
— Желтый? — задумчиво повторила Лотти и прикусила нижнюю губу. — Нет, он мне не к лицу…
Поскольку это было уже десятое предложение, отвергнутое Лотти, Софи вздохнула и с улыбкой покачала головой. Она привезла Лотти к своей модистке на Оксфорд-стрит, чтобы лично выбрать материю и фасон для ее нарядов.
— Извините, — пробормотала Лотти, — это вовсе не значит, что мне трудно угодить… Просто у меня совсем нет опыта… — Выбирать цвета и фасоны платьев ей никогда не позволяли. По настоянию лорда Раднора ее неизменно одевали в скромные одежды строгого покроя и темных цветов. Лотти никак не могла представить себя в ярко-синем, или желтом, или — о Господи! — в розовом. А при мысли о глубоком вырезе, открывающем грудь, Лотти стало так неловко, что она торопливо отложила модный журнал, который листала вместе с Софи.
К чести старшей сестры Ника, она обладала неиссякаемым терпением. Спокойно глядя на Лотти, она ободряюще улыбалась — и в эти минуты особенно походила на брата.
— Лотти, дорогая, угодить вам ничуть не трудно, но…
— Вздор! — машинально выпалила Лотти, и обе рассмеялись.
— Ну хорошо, — с усмешкой согласилась Софи, — да, вы и вправду очень разборчивы, но не из желания кому-нибудь досадить. У меня к вам всего две просьбы: во-первых, запомните — это вовсе не вопрос жизни и смерти. Выбор платья — простейшее дело, особенно когда рядом модница-подруга, обладающая безупречным вкусом. Вроде меня.
Лотти улыбнулась.
— А вторая просьба?
— Вторая… пожалуйста, доверьтесь мне. — И Лотти стало ясно, что обаяние в семье Сидней передается не только по мужской линии. Софи лучилась добротой и спокойствием, перед которыми было невозможно устоять. — Ничего кричащего и вульгарного я вам не посоветую, — убеждала она. — У меня и вправду отменный вкус, я достаточно давно вращаюсь в лондонском обществе, в то время как вам пришлось…
— Безвылазно торчать в Гэмпшире? — подсказала Лотти.
— Вот именно. И если вы будете и впредь одеваться как дама преклонных лет, среди сверстниц почувствуете себя не в своей тарелке. Более того, это дурно отразится на репутации моего брата: пойдут сплетни, что он настолько скуп, что отказывается даже одевать вас соответственно положению…
— Нет, — машинально перебила Лотти, — это будет несправедливо по отношению к Нику — ведь он разрешил мне покупать все, что я захочу.
— Тогда позвольте помочь вам сделать выбор, — заключила Софи.
Лотти кивнула, рассудив, что она и вправду держится слишком недоверчиво. Ей давно пора научиться доверять
Людям.
— Я к вашим услугам, — объявила она, — и готова принять любой ваш совет.
Софи удовлетворенно закивала.
— Превосходно! — Она положила на колени модный журнал и принялась оставлять закладки на страницах с особенно удачными фасонами. Луч света играл на ее темно-золотистых волосах, придавал им оттенки спелой пшеницы и меда. Софи была на редкость миловидна, ее тонкие, изящные черты указывали на родство с Ником. То и дело она бросала на Лотти оценивающий взгляд, кивала сама себе или быстро качала головой.
Лотти сидела молча, мелкими глотками попивая чай, который принесла им помощница модистки. За окном лил дождь, низко над городом нависли лиловые тучи, а в комнате царили уют и покой. Повсюду были развешаны и разложены изящные женские вещицы, отрезы кружев, шелка и бархата, изысканные цветы с лепестками, расшитыми хрустальными бусинками, похожими на капельки росы.
Время от времени в комнате появлялась модистка, советовалась с Софи, что-то записывала и тактично удалялась. Софи уже объяснила Лотти, что некоторые клиенты требуют, чтобы модистка не отходила от них ни на шаг, а другие предпочитают сами принимать решения, не допуская постороннего вмешательства.
Погрузившись в приятные размышления, Лотти чуть не вздрогнула, услышав голос Софи:
— Вы не представляете себе, как я обрадовалась, узнав, что Ник решил жениться. — Она сложила вместе два куска ткани, критически осмотрела их, поворачивая так и этак, чтобы оттенок заиграл при свете ламп. — Скажите, что вас привлекает в нем?
— Ник — красивый мужчина, — осторожно начала Лотти. — Я не могла не обратить внимания на его глаза, на темные волосы… он чрезвычайно обаятелен, и… — Она мысленно перенеслась в прошлое, к калитке у опушки леса. Каким усталым казался ей в ту минуту Ник, как жаждал, утешения… — …И одинок, — еле слышно добавила она. — Я никак не могла понять, почему такой незаурядный человек страдает от одиночества.
— О, Лотти… Странно, почему вы заметили именно это — ведь большинство незнакомых людей считают Ника неуязвимым. — Придвинувшись ближе, Софи приложила отрез янтарного шелка к груди Лотти, проверяя, к лицу ли ей такой оттенок, и отложила его в сторону. — Видите ли, с самого детства Нику приходилось бороться за свое место под солнцем. Он был совсем ребенком, когда скончались наши родители… и рос ужасным сорванцом и бунтарем… — Она грустно покачала головой, словно отгоняя тягостные воспоминания. — Он сбежал в Лондон, долгое время я не получала от него никаких вестей, а потом узнала, что его судили за какое-то мелкое преступление и приговорили к заключению. Спустя еще несколько месяцев мне сообщили, что в плавучей тюрьме он заболел и умер. Долгие годы я оплакивала его…
